– Сестры сильны и высоки, но у нас нет мужчин, чтобы стоять на них. Половина армии ушла с нашими людьми в Дварку. И да, Джамбаван дал нам катапульты и те покрывала, которые могут защитить стены от Проклятого Пламени, но городская стража и Серебряные Волчицы слишком малочисленны и слишком зелены, а других нет. Чаша с Проклятым Пламенем, быстрый удар, и этот великий город падет.

– Но мы тогда уже будем далеко, поверь мне. И раз уж ты не потрудилась меня спросить, поездка в Шьямантаку прошла успешно. Буря восприняла все это хорошо. Сатьяки потерял сознание.

– А почему ты думаешь, я послала ее с тобой? – пожала плечами Сатьябхама. – Эта девушка весьма перспективна.

Кришна рассмеялся.

– Ты готова к Панчалу? Мы отправляемся в путь через несколько часов.

Сигара дымилась, испуская аромат, способный воскресить мертвого.

– Ах да. Насчет этого. Я не еду.

Это, безусловно, хорошая новость.

– Но почему? – Кришна постарался, чтоб голос звучал искренне.

– Ты и так знаешь.

Ах, вот оно что.

– Не знаю, – насмешливо откликнулся Кришна.

– Ну… Я туда не вписываюсь. Все эти высокородные женщины с веерами и разукрашенными лицами… они будут смотреть на меня, как на грязь, игнорировать любые попытки завязать разговор и вообще обращаться со мной, как с изгоем.

– Почему ты хочешь вписаться, когда ты рождена, чтобы выделяться? Какое тебе дело до этих бледнолицых женщин, у которых ты единственная тема для сплетен?

– Я могу закрыть глаза и уши, но я не смогу закрыть свой разум. Для них я – зло. Убийца. Они видят во мне лишь третью жену, которая забыла свое место.

– И с каких это пор мы начали оценивать наши поступки по шкале добра и зла? Это просто слова. Мы с тобой это знаем.

– Да… – Она провела ладонями по лицу. – Знаешь, я и сама не знаю, почему это меня так волнует. Просто раздражает, когда они издеваются.

Кришна очень хотелось сказать ей что-то, что могло ее утешить. Он прекрасно жонглировал словами, но, когда требовалось исцелить раны близких людей, он раз за разом с оглушительным треском проваливался. Он мог манипулировать, но не спасать.

– Знаешь, бывают дни, – продолжила Сатьябхама, – когда Рукмини стоит рядом с тобой на официальных собраниях, вся такая сияющая и женственная… Я создаю темные миры, темные истории, темный кокон, охватывающий мой разум, сочиняю байки, что Рукмини – тупица, глупая корова, которая не может отличить меч от копья. Все это помогает мне примириться с реальностью и просыпаться ночью без криков.

– Даже если ты знаешь, что иначе я бы тебя не получил?

– Дело не в тебе, Кришна. Я знаю, что нравлюсь тебе такой, какая я есть. Дело во мне. В том, что меня это так ранит! Это идиотизм. – Она выпустила еще один зловонный клуб дыма. – Я хотела научиться боли и владением сталью, но, возможно, вместо этого мне следовало изучать людей. Мне предназначено остаться на поле боя.

– Возможно… Но потом я вспоминаю о сотнях девушек, которых ты спасла от жизни в аду… – Он указал на едва заметные фигуры Серебряных Волчиц. – И думаю, что вместо этого ты училась жизни.

Сатьябхама ничего не ответила. Кришна знал, что это очень ее беспокоит, пусть даже она и была сейчас не права. Сатьябхама была настоящим бриллиантом, но порою она становилась стеклом. А еще он знал, что никогда так и не сможет подобрать правильные слова, которые заставят ее поверить, что она не такая. Но их могла подобрать сама Сатьябхама. Он вспомнил юного солдата – ученика Сатьябхамы, который после Говердхуна только и смог ей сказать:

– Этого не должно было случиться.

И вспомнив, что ответила Сатьябхама, он решил это повторить.

– Сатья, одна мудрая женщина однажды сказала: «Так не должно было случиться. Но это происходит, и лишь от нас зависит, что случится дальше».

Сатьябхама улыбнулась и продолжила когда-то произнесенную фразу:

– Мы лишь можем охранять тех, кто не может защитить себя сам, потому что именно за ними и нужно присматривать. – Но закончили они уже вместе: – И самое главное, мы не должны просить за это никакой награды. Ибо это единственное, что дает нам право предстать в Судный день перед Ямой и иметь тогда это гребаное право жаловаться!

Сатьябхама кивнула:

– Ты это помнишь?

– Я записал эти слова и заучил их за два дня.

Сатья покачала головой:

– Кришна, ты шарлатан! – Она искоса глянула на него: – То есть ты думаешь, я должна направиться с тобой на сваямвар? Даже если все эти женщины будут действовать мне на нервы?

Кришна никогда не был особенно правдивым человеком. Но иногда река слов разделялась не на «ложь» и «истину», а на «истины, которые нужно было сейчас услышать» и «истины, которые слышать сейчас совсем не стоило». Он посмотрел на нее и сказал:

– Я думаю, ты должна делать то, что, будь оно все проклято, ты желаешь сама.

– Знаешь, когда я впервые об этом задумалась, я увидела, что моя жизнь подобна яблоне. С кончика каждой ветки свисало волшебное яблоко. В одном я увидела чудесное будущее, где у меня был бы дом, полный счастья, дети и шелковые одежды, а не мечи, друзья, а не подчиненные, поклонники, а не соперники. В другом яблоке я увидела блестящего военачальника, чьи одежды были пропитаны кровью и потом, а третье вело меня к библиотеке из свитков, к бесконечному знанию. Еще в одном была императрица, а в другом – повар, готовящий вкуснейшие блюда. Вытянув шею, я разглядела яблоко, где я была бы известным поэтом, и другое – где я была бы первой женщиной – ачарьей, и третье – где я – первая женщина, которая победила на Императорских Соревнованиях. Выше были и другие яблоки, но я их не разглядела.

– И что ты тогда сделала?

– Я просто стояла у корней дерева и умирала с голода, не зная, какое яблоко выбрать. Я хотела получить их все!

– Это классика! Но, выбрав одно, ты потеряешь остальные.

Она кивнула.

– И что ты тогда сделала?

– До сих пор – ничего. – Она выпустила еще один клуб дыма. А теперь я просто сжигаю это проклятое всеми Богами дерево.

Кришна улыбнулся.

Она вытянула ноги и закрыла глаза, повернув лицо к солнцу.

– Мой отец всегда говорил: не ной по поводу желаний, дочка, а просто будь сильной.

– Твой отец был мудрым человеком.

– Очень. Так что пусть оно все пропадет пропадом! Пусть моя жизнь и состоит из одних страданий, но это моя жизнь, прожитая по-моему, и она мне дорога.

Она снова становилась самой собой: Сатьябхамой – воительницей, точно знающей, кто она и чего она хочет от жизни. Следующей своим путем. Она затушила отвратительно воняющий окурок и выбросила его прочь.

– Я не поеду, Кришна, потому что я этого не хочу. Да и мы уже явно опоздали, если хотели добраться в Панчал. Чтоб промыть мозги царевнам, нужно время.

Он, конечно, на это надеялся, но его это все же удивило.

– Не поедешь? Ты ведь и сама хочешь одарить этих задавак такими оскорблениями, которые их крошечные умишки попросту не поймут.

Она бросила на него удивленный, понимающий взгляд.

– Конечно, хочу. Но я решила не давать им больше такую власть надо мной. Мне на хрен не сдалось им что-то доказывать. Пусть они занимаются тем, что получается у них, а я буду заниматься тем, что получается у меня. Я буду говорить то, что захочу. Пусть меня и называют грубиянкой, но на деле я Рассказчица Печальных Истин. Может, веданцы и не привыкли к таким женщинам, но, знаешь, это их проблема.

Кришна встал, повернувшись к Сатьябхаме:

– Твой отец гордился бы тобой. – Она была на пять пальцев выше него. – Мир никогда не будет контролировать тебя.

Сатьябхама наклонилась и поцеловала Кришну в губы. И оба они вознесли в своем сердце торжественную благодарность всем Богам за то, что они дали им мужество жить так, как они хотели.

– Ты прекрасная женщина, – сказал Кришна, когда они оторвались друг от друга. – Я буду скучать по тебе, Сатья.

– Лжец. – И Сатьябхама направилась к ступеням, лишь на мгновение остановившись, чтоб бросить через плечо: – Так ты действительно собираешься промыть мозги этой бедной Драупади, чтобы она выполнила твою просьбу? Может, не стоит играть в эти игры?

– У тебя есть меч, у меня лишь разум. И порою он может быть острее любого ассирийского клинка. Мы играем с дарами, которые даруют нам Боги. И чем они тогда становятся для нас? Либо коврами к трону, либо жертвой на пути к нему.

– Кажется, сегодня мы довольно ловко подбираем слова. Ты выбрал, за кого она выйдет замуж?

– У меня есть несколько идей, – откликнулся Кришна, и огонь, горевший в его глазах, был достоин поджигателей, зажегших факелы рядом с лавкой, где продаются фейерверки.

– Я узнаю этот взгляд. Нас ждут одни проблемы… И куда ты теперь?

– В конюшню к грифону. Пришло время вспомнить, что он принадлежит мне.

III

Первым, что увидел Кришна, войдя в огромную конюшню, была Чаша – одна из Серебряных Волчиц Сатьябхамы, растянувшаяся на спине Гаруды и медленно массировавшая огромные белые крылья грифона.

– Вижу, Гаруда нашел новую подружку, – заметил Кришна, и Чаша вздрогнула. – И похоже, она совершенно не желает ходить на тренировки.

Чаша в ужасе уставилась на него, но Гаруда успокаивающе оглянулся на нее своими голубыми глазами и ткнул огромным когтем длиной с фут в сторону Кришны.

– Но я не собираюсь ее сдавать! – быстро поправился Кришна, вскинув руки.

Гаруда хмыкнул и вернулся к трапезе.

– Он уже позволил тебе покататься на нем? – подозрительно спросил Кришна.

– Пока нет, мой господин, – застенчиво ответила Чаша. – Но я и не хочу на нем ездить, – нервно добавила она. – Он просто… такой чудесный. Величественный… – мечтательно добавила она, посильней закутываясь в золотую накидку.

Кришна глянул на Чашу. Ей было лет одиннадцать, не больше. Он слышал о ней от Сатьябхамы. Эта любительница всех бездомных животных в одиночку лечила половину уличных собак Матхуры.

– Чаша. – Сатьябхама столь неожиданно выглянула из-за спины Кришны, что напугала всех присутствующих. – Десять нарядов.

Кришна нежно оглянулся на Сатьябхаму, всем своим видом намекая, что бедную девочку стоило бы простить, но третья жена была неумолима. Чаша мрачно кивнула.

– На Первой Сестре, – добавила Сатьябхама.

Услышав это, Гаруда вскинул голову и резко повернулся к ней, но тут же съежился под ее стальным взглядом.

– Да, Повелительница Войны, – сказала Чаша, уставившись себе под ноги, и сердито направилась к выходу из конюшни.

– Она ведь просто ребенок! – Кришна приладил седло на высокую спину Гаруды и через мгновение оказался в нем с грацией танцора.

– Ребенок, которого едва спасли от прожорливых жрецов Унни Этрала. Они бы искалечили ее… В отличие от большинства других Волчиц, она не освящена огнем боли. Я хочу сделать ее сильной, чтобы, если настанет день, когда эта боль придет, она могла встретить ее с мечом в руке.

Кришна вздохнул:

– Я просто имел в виду… Иногда мы можем позволить детям оставаться детьми.

– Думаешь, почему я не остановила ее, когда увидела, как она сбежала с тренировки, чтоб поиграть с Гарудой?

Кришна улыбнулся, отпуская ремни:

– О, жена моя, пожалуйста, в мое отсутствие не сожги Матхуру дотла и не убей моего брата, каким бы раздражающим он ни был. Он у меня всего один.

Сатьябхама зловеще улыбнулась.

– Ничего не обещаю, о мой муж и господин. И да, Буря и Штиль будут сопровождать тебя в Панчал в качестве королевского эскорта. Осмелюсь предположить, что Гаруда может вместить троих. Если я не могу отправиться туда, чтобы присмотреть за тобой, за меня сделают это мои щенки.

Неплохо сыграно. Кришна насмешливо глянул на нее.

– Не льсти себе. Я тренирую эту парочку – они смогут стать чем-то большим, чем обычные солдаты. Неплохо, если среди Волчиц будет кое-кто поумнее. Я сказала им одеться в гражданское. А еще они проинструктированы, что, если Драупади хотя бы прикоснется к тебе, они должны отрезать ей нос.

– Мне так приятно это слышать! – поклонился Кришна. – Добро пожаловать, Штиль… Буря, – обратился он к вышедшим из-за спины Сатьябхамы женщинам. – Что за…