– Я дал им кров, выполняю все требования, щедро вознаграждаю за труды, а они меня только расстраивают и злят, – сетовал на прорицателей Максенций.

В отчаянии он обратился к священным книгам Сивилл, хранившимся за семью печатями в храме Юпитера Капитолийского. Верховный жрец никогда бы не разрешил узурпатору заглянуть в них, если бы Константин не отверг римских богов и не объявил Христа своим покровителем. Война за власть затронула веру.

В книгах Сивилл Максенций нашел предсказание, что скоро «погибнет враг Рима». Узурпатор рассудил, что раз Константин движется с армией на Вечный город, да еще служит «чужому богу», значит, он и есть враг. Максенций так вдохновился, что решил сразиться с Константином, лично возглавив войско. Он велел созвать военный совет в своем дворце на Палатинском холме.

Увидев, что узурпатор сияет от радости, его военачальники решили, что пришли хорошие вести из Вероны. Но, когда он развернул перед ними карты окрестностей Рима, они догадались: Максенций наконец получил обнадеживающее предсказание и рвется в бой.

– Враг Рима будет уничтожен! – торжественно объявил узурпатор. – Убийца моего отца вероломно напал на нас и осадил Верону. Я молюсь всем богам Рима о победе высокородного Руриция Помпиана. Но, если он не справится, спасать Вечный город, его граждан и сенат придется нам! Армия готова?

– В ближайшие дни прибудут новобранцы из Этрурии, о Божественный, тогда войска будут в полном сборе, – доложил Квинт Эльмер, престарелый военачальник, выглядевший усталым.

Он столько лет своей жизни посвятил армии, что к преклонным годам все связанное с ней стало повергать его в тоску. Эльмера больше беспокоила увеличивающаяся с каждым днем проплешина на голове, лишавшая его последних седых волос, чем вторжение Константина.

– Мы и без этих желторотиков справимся, – фыркнул префект преторианской гвардии Макрон Скудилло. – Они будут только путаться под ногами. У нас и так солдат в два раза больше, чем у выродка Констанция Хлора.

Макрон Скудилло и его преторианцы были главной опорой власти узурпатора, поэтому чувствовали себя хозяевами Рима.

– Нельзя недооценивать коварство Константина, благороднейший Скудилло; чтобы справиться с ним, нам понадобится каждый, кто способен держать оружие, – многозначительно произнес Максенций. – Недаром лучшие оракулы не могли пробиться сквозь ту тьму, которой он себя окружил. Вероятно, Константин – колдун, потому-то ворота стольких городов отворились перед ним сами по себе. У него солдат в три раза меньше, чем у меня, и все равно он осмелился напасть первым. Нечестивец полагается на чары! Так он и побеждал варваров, запугивая их магией. Константин хочет с ее помощью захватить Рим. Но священные книги Сивилл развеяли мои сомнения, они взывают к нам защитить Вечный город и не бояться колдовства. Не быть чародею правителем Запада! Мы остановим и разгромим его!

– Развернув полный фронт, ты, о Божественный, используешь свое преимущество в войсках и не оставишь Константину шансов, – скучно произнес Квинт Эльмер.

– Я это и сам прекрасно знаю, высокородный Эльмер, не нужно мне объяснять столь очевидные истины! – раздраженно воскликнул Максенций, затем опустил взгляд на карты и добавил: – Расположим армию на равнине между Вейями и Фиденами.

– Мудрое решение, о Божественный, – тут же откликнулся Скудилло.

Он был доволен, что узурпатор выбрал место всего лишь в девяти милях от Вечного города. Дальше преторианцы идти бы не захотели.

– Чтобы убить змею, нужно отрубить ей голову, – задумчиво произнес Максенций. – Без Константина его армия неопасна.

Пока узурпатор правил вместе с отцом, они дважды одолели посланные против них армии. Сначала Галерий поручил своей марионетке-соправителю Северу расправиться с ними. Однако большинство легионеров, которыми командовал Север, раньше служили под началом Геркулия Максимина. Оказавшись в Италии, они целыми отрядами стали переходить на сторону своего бывшего военачальника. Войска Севера стремительно таяли. Он укрылся в Равенне, которая благодаря окружавшим ее болотам и лесам считалась неприступной. Но Максимин уговорил его сдаться, обещая сохранить ему жизнь. Север согласился, был арестован, доставлен в Рим, где Максенций его казнил.

Тогда старший август Галерий решил лично покарать мятежников. Максимин прибегнул к схожей тактике. Он подкупал легионеров Галерия, чтобы они перешли на его сторону. Старший август, чувствуя, что может повторить судьбу своей несчастной марионетки, поспешно отступил. Геркулий Максимин не только одержал победу без единой стычки, но и значительно увеличил собственную армию.

Максенций хотел действовать по примеру отца. Однако даже он понимал, что ни за какие посулы ему не переманить ни единого отряда из войск Константина, поэтому узурпатор решил не пытаться лишить полководца армии, а оставить армию без полководца.

– Если полностью разгромить легионы Галлии и Британии, придется посылать туда войска для защиты границ, – продолжил узурпатор. – Убьем Константина, и его люди сложат оружие. Я проявлю милосердие, пусть возвращаются обратно, воевать с варварами.

– Я посылал к нему убийц, но они не смогли к нему подобраться, – покачал головой Скудилло. – В свое оправдание они утверждают, будто Константина защищает некая сила.

– Мне не нужны наемные убийцы, – твердо заявил Максенций. – Справедливость восторжествует, змей отравится собственным ядом. В разгар битвы я разверну коня и поскачу прочь. Константин возрадуется, решив, что его магия меня испугала. Он бросится в погоню, ему захочется лично пленить правителя Рима. Как только я промчусь по Мульвийскому мосту, инженеры выбьют подпорки. Мост рухнет под Константином и его кавалерией. В доспехах ему не выплыть. Воды священного Тибра поглотят чародея.

Узурпатор самодовольно усмехнулся. Военачальники одобрительно закивали: его план пришелся им по душе. Тем временем Руриций Помпиан еще надеялся, что из Рима подоспеет подкрепление, тогда армия Константина окажется в тисках и будет разбита. Однако на военном совете никто даже не предложил отправить помощь Вероне.

VIII

Чтобы блокировать Верону, нужно было форсировать узкую, но очень быструю реку. Солдаты Константина никак не могли решиться на это. Тогда император подал им пример, вступив в воду одним из первых. Пока они переправлялись, Руриций Помпиан вывел из города половину своего войска.

Его план был прост, но, как ему казалось, надежен. Либо Константин атакует его, тогда оставшаяся часть гарнизона также покинет город и ударит противнику в тыл либо начнется осада Вероны. В этом случае Помпиан намеревался измотать армию Константина стремительными атаками и отступлением. Однако император поступил иначе. Оставив основные силы блокировать город, он с отборными частями выступил против Помпиана.

Военачальник узурпатора поначалу не хотел вступать в битву, но его численное преимущество было столь очевидным, что он счел это даром богов. Сражение было ожесточенным; начавшись на закате, оно длилось всю ночь. Первые лучи восходящего солнца осветили равнину, усеянную трупами.

Войска Помпиана уверенно теснили центр армии Константина. Император на это и рассчитывал, его легионеры отступали шаг за шагом, сохраняя строй. Когда противник продвинулся достаточно далеко, Константин приказал флангам перейти в контрнаступление, отбросить атаковавшие их отряды, а затем сомкнуться, взяв главные силы Помпиана в кольцо. Военачальник узурпатора отчаянно сопротивлялся. Он вновь и вновь вел своих людей на прорыв из окружения, пока остатки его изнуренной армии не начали валиться с ног от усталости. Тогда Руриций Помпиан приказал своим солдатам сложить оружие, а сам повернулся лицом к восходящему солнцу, воздал хвалу богу Митре и, обнажив меч, бросился на легионеров Константина.

Молочно-белый утренний туман начал таять. Защитники Вероны, увидев, что их полководец потерпел поражение, а многие из товарищей погибли, решили сдаться. Ворота города отворились, но Константин не спешил вводить армию внутрь. После столь напряженного сражения солдаты рассчитывали поживиться трофеями. Верона была первым городом, оказавшим серьезное сопротивление, и они надеялись, что на этот раз император позволит разграбить его. Константин понимал, что если откажет, то пошатнет боевой дух армии. Многим из солдат, особенно германцам, было непонятно: что это за поход, в котором нечем поживиться?

Константин обдумывал, как ему поступить, пока они с Авлом Аммианом шли по полю боя, разыскивая тело Руриция Помпиана. Императору нужно было убедиться, что полководец узурпатора мертв. Стоял удушливый запах крови, внутренностей и измятых трав. Вороны слетались полакомиться мертвечиной.

– Парни из шестого Геркулиева сказали, что пронзили его дротиками где-то здесь. – Авл указал на окраину поля.

У Помпиана был шлем с ярко-алым гребнем и такого же цвета плащ; они принялись их высматривать.

– Я не вижу тут павшего военачальника, – устало произнес Константин.

– Не мог же он встать и уйти, – растерянно пробормотал Авл, почесывая затылок. – Может, его солдаты оттащили тело?

За спиной у Константина стоял похоронный отряд. Его командир Гай Орлибий подошел к императору, низко поклонился и произнес:

– О Божественный, позволь мне сказать.

– Говори.

– У полководцев очень дорогие доспехи и оружие. Если в руки солдат попадает тело вражеского военачальника, они стремятся забрать их себе.

Авл и Константин переглянулись.

– Живо ищите трупы без доспехов и шлемов да тащите сюда! – прикрикнул на легионеров похоронного отряда Авл. Ему было досадно, что их командир оказался сообразительнее, чем он. – Шевелитесь, не вынуждайте императора ждать!

Константин наблюдал за ними с тоской. Он одержал блистательную победу и в кратчайший срок овладел хорошо укрепленным городом. Дорога на Вечный город открыта, однако радости император не испытывал. Собственная армия доставляла сейчас хлопот больше, чем противник. До завершения кампании оставался один решительный шаг – разгромить Максенция на подступах к Риму, но Константин вдруг осознал, что едва овладеет Вечным городом, как на него свалится столько дел и забот, что он даже не успеет насладиться триумфом. Необходимо будет как можно скорее исправить ошибки, совершенные узурпатором, иначе его тоже начнут в них обвинять. Народ за свои невзгоды всегда корит тех, кто у власти.

Императору захотелось уйти к себе в шатер, чтобы помолиться. С тех пор как он обрел Бога, молитвы помогали ему успокоиться, привести мысли в порядок, а главное, согревали душу. Фаусте было неприятно смотреть, как муж молится, стоя на коленях. Ее охватывала ревность. Она всячески пыталась ему помешать, чаще всего стараясь ласками заманить на супружеское ложе. После того как у нее не получалось, императрица, всплеснув руками и обиженно надув губы, выходила из шатра. Если бы она так отвлекала Константина от государственных дел, он бы разгневался на супругу, но ее тщетные попытки оторвать его от общения с Богом вызывали у него лишь снисходительную улыбку.

Император читал молитвы во весь голос, с чувством произнося каждое слово; в детстве его так учили взывать к богам римского пантеона. Епископ Осий хотел объяснить Константину, что христианину так молиться не подобает, но решил повременить. Император еще успеет познать суть христианской веры, а пока пусть следует зову сердца. К тому же на легионеров, находившихся рядом с его шатром, молитвы Константина производили глубокое впечатление.

Перед Авлом положили несколько убитых в коротких шерстяных туниках, поверх которых надевались доспехи; с их лиц смыли грязь и запекшуюся кровь.

– Вот он, Квинтилий Руриций Помпиан. – Авл печально вздохнул и указал на одного из погибших. – Ты принял свой последний бой.

– Можете приступать, – кивнул Константин Гаю Орлибию. – Руриция Помпиана сожгите на погребальном костре, остальных похороните в общей могиле.