– Будет исполнено! – Командир похоронного отряда поклонился, прижав правую руку к сердцу.

– Полководцев не принято сжигать в простых туниках, – мрачно заметил Авл. – О Божественный, дай мне времени до полудня, я найду его доспехи и тех, кто осмелился их забрать.

– Оставь, – махнул рукой император. – Иногда надо давать солдатам послабление.

– Даже если они мародерствуют вопреки приказу?

– Да, порой даже в этом случае, – раздраженно ответил Константин. – Сейчас армия ликует: мы одержали победу. Но отними у них то, что они считают справедливо добытым в бою, и их радость испарится. Кому, как не тебе, это понимать, высокородный Авл.

– Не смею возразить, о Божественный, – скрепя сердце произнес военачальник.

– Даю два дня отдыха, выступаем послезавтра на рассвете. Авл, наберись сил, ты лучший из моих полководцев. Нас ждет сражение за Рим!

Послышался топот копыт. Константин обернулся, к нему приближались братья Ювентины. Глаза у них горели мальчишеским азартом; должно быть, устроили соревнование, кто первым сообщит императору радостную весть. Глядя на них, Константин не смог сдержать улыбки.

Марк в очередной раз опередил брата, стремительно спешился, низко поклонился и доложил:

– Гарнизон Вероны просит разрешения присоединиться к твоей армии, о Божественный! Они готовы немедленно принести тебе клятву верности.

Кассий тем временем тоже поклонился и с угрюмым видом встал рядом с братом.

– Они уже клялись Максенцию, – покачал головой император. – От присяги нельзя отречься, пока тот, кому она принесена, жив. Если они не хотели сражаться за узурпатора, не нужно было вставать под его знамена. Когда война закончится, мы решим, как с ними поступить. А пока разоружите их, разбейте на небольшие группы и отправьте в разных направлениях. Если солдаты Руриция Помпиана захотят вновь сражаться на стороне узурпатора, они не должны успеть соединиться. Но прежде передайте всем, что они могут прийти сюда и проститься с павшими товарищами.

– Твоя воля – закон! – хором воскликнули братья.

Константин направился к своему шатру; шел не спеша, слегка покачиваясь. Голова кружилась от стоявшего вокруг смрада, бессонной ночи, проведенной в сражении, и тяжелых мыслей. Перед тем как уснуть, император собирался прочитать какую-нибудь молитву. Обычно он брал наугад один из свитков, подаренных ему епископом Оси-ем. Оказавшись в лагере, Константин заметил, что из ворот Вероны вышла длинная процессия. Ее возглавляли мужчины в длинных белоснежных тогах; это были представители городской курии.

За ними следовали рабы в серых туниках, которые несли шкатулки, мешки и сундуки, катили бочки. Отдых откладывался. Константин подозвал охрану и двинулся навстречу процессии. После того как полагавшиеся приветствия были соблюдены, послы спросили об условиях сдачи города.

– Достопочтенные жители Вероны, я пришел, чтобы освободить вас от гнета узурпатора, а не поработить, – ответил им Константин. – Разве император, посещая принадлежащий ему город, ставит условия сдачи? Я и мои военачальники были бы рады насладиться вашим гостеприимством, но Рим нас заждался. Мы не можем задерживаться надолго.

– Мы смиренно просим тебя, о Божественный, принять эти дары в благодарность за наше освобождение от гнета узурпатора!

Это было золото, драгоценности, шелк, фалернское вино и многое другое.

«Снова Господь помогает мне!» – подумал Константин.

– Раздайте это моим воинам, – произнес он, окинув подношения оценивающим взглядом: веронцы были щедры. – Они славно сражались, это будет им достойной наградой. – Немного помолчав, император спросил: – Кого считают лучшим ювелиром Вероны?

– Египтянина Оригия и грека Лузия Навина, они спорят за звание лучшего.

– Я хочу их видеть, у меня есть для них срочная работа, – сказал Константин.

IX

Пока армия Константина отдыхала у стен Вероны, а в погребальном костре Руриция Помпиана тлели последние угли, в Вечном городе был праздник. Максенций устроил грандиозный пир в честь скорой гибели «врага Рима». Он поднимал чашу за чашей за Митру Непобедимого и богов-олимпийцев, пока хмель не свалил его с ног.

От Вероны легионы Константина двинулись на юг, пересекли реку Пад и достигли Бононии^[26]. В городе стоял небольшой гарнизон. Жители сомневались, как им поступить: перебить солдат узурпатора и выйти встречать Константина с дарами или готовиться к осаде. Однако император не стал терять время, у Бононии его армия повернула на дорогу, идущую вдоль северо-восточного хребта Апеннинских гор. По ней она вышла к Адриатическому морю, двинулась вдоль берега до города Фано, где свернула на знаменитую Фламиниеву дорогу, и направилась прямо на Рим.

Узурпатор и его военачальники не ожидали, что Константин будет передвигаться столь стремительно. Узнав, что он уже близко, они начали лихорадочно готовиться к битве. Максенций перевел свое войско через Мульвийский мост и тайно приказал инженерам ослабить подпорки, чтобы по сигналу их можно было легко выбить.

Армия узурпатора заблокировала Фламиниеву дорогу, заняв позиции на равнине, постепенно поднимавшейся к горе Соракт, между Вейями и Фиденами. Солдаты выстроились по косой линии вдоль берега Тибра. В центре расположились италийские легионы, состоявшие в основном из новобранцев, за ними преторианская гвардия, на левом фланге легкая конница, тяжелая – на правом.

По вражеской территории римские легионы, как правило, передвигались с рассвета и до полудня. Вторая половина дня уходила на возведение укрепленного лагеря. Эта тактика была обременительной, но она не раз приносила свои плоды, не давая противнику застать римлян врасплох. Поэтому, когда в полдень на Фламиниевой дороге показался авангард армии Константина, Максенций и его военачальники были уверены, что он сейчас остановится и начнет строительство лагеря.

– На что он надеется? – усмехнулся узурпатор, наблюдая за облаком пыли на горизонте. – Безумец, думает, его новый Бог выиграет за него сражение?

– Ночью окружим их лагерь, – предложил префект преторианской гвардии. – Будем держать, пока они не начнут пухнуть с голоду. Им не вырваться, а запасов у них мало.

– Нет, благороднейший Скудилло, я не могу столько ждать! – резко ответил Максенций, он чувствовал себя, как никогда, уверенно. – К тому же мне нужна армия Галлии и Британии, а не кучка ходячих скелетов.

– До этого не дойдет, – пообещал узурпатору командир преторианцев. – Дождемся, пока они как следует проголодаются, а затем предложим обменять Константина на мясо, хлеб и вино. Никакими молитвами не унять урчания желудков. Его приведут к нам в цепях собственные люди.

– Благороднейший Скудилло, должно быть, судит о рейнских легионах по своим преторианцам, – желчно заметил Квинт Эльмер. – Зачем упускать хорошую возможность атаковать?

– Как ты смеешь? – побагровел префект преторианцев.

– Сейчас не время для ссор! – рявкнул на них Максенций. – Высокородный Эльмер прав, нужно покончить с Константином как можно скорее. Нельзя давать ему время на колдовство!

– Говорят, христианский Бог может накормить толпу во много тысяч человек несколькими рыбами и хлебами, – произнес один из военачальников.

– Когда они остановятся, чтобы начать строительство лагеря, мы пойдем в наступление. У Константина меньше солдат, они устали после марша. К закату они будут молить о пощаде, – сказал Эльмер.

– Это разумно, – кивнул узурпатор. – Я разберусь с чародеем, а вы позаботьтесь о его людях. Боги улыбаются нам! Змея сама ползет под занесенный молот.

Но Константин не собирался останавливаться, прежде чем не разобьет узурпатора. Его армия продолжала идти, словно не замечала противника. Когда впереди стали четко видны позиции Максенция, император развернул коня и поехал вдоль колонн своих войск.

– Могучие воины Запада! – произнес Константин, стараясь, чтобы его слова звучали как можно громче. – Там, у берега Тибра, стоят преступники, которых мы обязаны предать суду. Они позорят величие Рима, грабят и убивают его граждан. Вечный город взывает к нам с мольбой очистить его от скверны! Мы защищали Галлию от франков, Британию от пиктов и саксов, а сейчас сердце империи нуждается в нас! Настал момент, ради которого начался наш поход.

Вся армия не могла слышать речь императора, однако те легионеры, мимо которых проезжал Константин, подхватывали каждое его слово и по цепочке передавали остальным. С задержками и некоторыми искажениями ему внимали даже те, кто шел в самом хвосте колонн.

– Не стану скрывать, на каждого из вас приходится два или даже три солдата узурпатора. Но разве они нам ровня? Спросите себя: кто эти люди? Воры, пьяницы, насильники и убийцы! Перед нами армия или полчища разбойников? Мы пришли сюда, чтобы восстановить единство империи, защитить слабых и прекратить бесчинства. Это благородная цель, ради которой стоит сражаться. Каждый из вас – верный и отважный воин, гордость Империи. Солдаты узурпатора дрожат от страха, глядя, как мы приближаемся, потому что знают: сколько бы их ни было, им никогда нас не сокрушить! Сегодня мы покроем себя славой освободителей Рима! Бесстрашие и вера сделают нас непобедимыми!

По колоннам прокатился одобрительный рев.

– Максенций уверен, что боги на его стороне. Но почему же тогда города Севера склонились перед нами, а лучший полководец узурпатора был разбит? Где была их поддержка все это время? Мы несем волю Бога Единого и Всемогущего. Он хранит нас! Максенций прячется за спинами своих солдат, он не верит, что боги защитят его. Вот наглядное доказательство их слабости. Обречены те, у кого нет благородной цели и уверенности в своих силах.

Он дал знак контуберналам. Они подъехали к нему и подали длинный предмет, завернутый в пурпурную ткань и по форме напоминавший штандарт легиона. Константин поднял его вверх, контубернал осторожно стянул ткань. Глаза легионеров блеснули от восхищения.

– Это хоругвь Христова!

Веронские ювелиры по заказу Константина превратили римский штандарт в христианское знамя, епископ Осий его освятил. Верхушку знамени венчал отлитый из золота лавровый венок, украшенный драгоценными камнями. Под ним располагались позолоченные буквы хризмы, ниже была закреплена поперечная планка, с которой свисал расшитый золотом алый стяг со словами: Hoc vince^[27]. Эту хоругвь назвали лабарумом.

– С нами Бог, да свершится воля Его! Бейтесь за Господа, за славу Рима и за всех, кто нуждается в вашей защите! Заклинаю вас только об одном: если я погибну, не останавливайтесь, сражайтесь, пока враг не будет разгромлен, пока не сложит оружие последний солдат узурпатора! Вперед, нас ждет победа!

Константин собирался бросить армию в бой прямо с марша. Он очень рисковал, но только так можно было застать узурпатора врасплох и получить преимущество. Развернув коня, император помчался обратно к авангарду, контуберналы с трудом поспевали за ним.

Обоз и всех, кто сопровождал армию, оставили позади. Жены командиров вместе со слугами столпились на небольшом холме, наблюдая за намечающимся сражением. Крисп с большим трудом прорвался вперед и разочарованно вздохнул. Ему было видно лишь пыль, поднимаемую солдатами. Он понурил голову, когда рука Фаусты мягко легла на его плечо.

– Хочешь посмотреть на отца? – спросила она, сверкая глазами.

За напускной веселостью императрица прятала волнение. Прежде чем Крисп успел ей ответить, она наклонилась, усадила его к себе на плечи и выпрямилась. Окружающие подивились: сил Фаусте было не занимать.

– Вот он! – Она указала на всадника в шлеме с высоким гребнем, который скакал параллельно колонне легионеров с диковинным знаменем в руках. Его доспехи блестели на солнце, за спиной развевался пурпурный плащ. У Криспа перехватило дух от восторга. Фауста восхищенно воскликнула: