– Посланники от моего возлюбленного зятя, – сказал Константин своим контуберналам, указав на конников. – Павсаний, передай высокородному Авлу Аммиану встретить их.

Послы Лициния во главе с Кассием Ювентином подъехали к воротам. Молодой патриций даже сквозь стены почувствовал, что лагерь весь в движении, и ему это не понравилось. Заскрипели тяжелые ставни. Но вопреки ожиданиям послов ворота не распахнулись, а лишь приоткрылись, выпуская Авла Аммиана с небольшим отрядом легионеров. Увидев Кассия, военачальник удивленно хмыкнул и произнес:

– Приветствую благородных послов Божественного Лициния. Божественный Константин ожидает вас в своем шатре.

Все всадники, кроме молодого патриция, спешились. Легионеры окружили их и потянулись, чтобы взять лошадей под уздцы. Кассий покачал головой, резко развернул коня и ударил его пятками по бокам. Вырвавшись из кольца легионеров, он помчался обратно, вниз по склону.

«Может, я отдал Лицинию не того брата?» – подумал Константин, глядя, как он стремительно удаляется, а затем приказал контуберналам:

– Передайте всем военачальникам, пусть пошевеливаются! Мы должны выступить как можно скорее!

Послов император велел расположить в своем шатре, под охраной гвардейцев и заботой своих личных слуг.

В лагере Лициния легионеры рассаживались у костров в ожидании завтрака, потягивались, зевали и сонно перешучивались, когда примчался Кассий. Солдаты зашевелились, но как-то нехотя, словно никому не верилось, что Константин, которого они так упорно преследовали, вдруг сам спускается к ним. Наверняка это вылазка, а не серьезная атака. Попытка потревожить их, не дать отдохнуть после изнурительного марша.

Кассий скрипел зубами от нетерпения и досады, глядя на них. Его трясло, кровь стучала в висках. Он хотел броситься к шатру Лициния, но передумал. Кассий послал к августу юного трибуна – сообщить, что противник наступает, – а сам стал собирать командиров, которые были поблизости.

Одна за другой мысли молниями проносились в голове патриция. Чем больше войско, тем дольше ему разворачиваться в боевое построение. Нужно задержать Константина. Но если выставить против него слабую линию обороны, то он ее сметет, а солдаты, рванувшись назад, посеют смятение и беспорядок среди основных сил.

– Отведите всю тяжелую пехоту назад, – приказал Кассий. – Не вступайте в сражение, пока не соберетесь в крепкий кулак! Лучники и застрельщики, за мной!

Он повел навстречу армии Константина авангард из легкой пехоты. Кассий очень рисковал: кавалерия противника могла бы с легкостью смять его людей. Но дорога узка, полностью на ней не развернуться. Патриций предположил, что Константин отправит вперед тяжелую пехоту, и оказался прав.

– Разомкните строй, встаньте подальше друг от друга, – велел Кассий, когда показалась первая линия противника.

Он слез с коня, вооружился несколькими метательными дротиками и двинулся вверх по склону с пятьюдесятью застрельщиками, приказав остальным ждать. Авл, возглавлявший армию Константина, скомандовал легионерам остановиться и поднять щиты.

– К бою! – крикнул Кассий и метнул дротик.

Снаряды взмыли в воздух. Легионеры Константина укрылись за щитами, никто не получил даже царапины. Авл приказал первым рядам расступиться и метнуть копья в ответ.

– Назад! – приказал Кассий.

Пока легионеры готовились к броску, он успел увести своих людей из-под удара.

– Комариные укусы, – фыркнул Константин, наблюдая за происходящим со сторожевой вышки. – Подайте сигнал продолжать движение, пусть Авл не останавливается.

Авангард под командованием Кассия нападал на легионеров и тут же отступал, словно играя. Людей у патриция было слишком мало, чтобы нанести противнику ощутимый урон, но главного он добился: наступление замедлилось.

Авлу все же удалось подловить момент, когда застрельщики замешкались, и обрушить на них смертоносный град метательных дротиков. Четверть авангарда полегла, остальные бросились бежать. Раненного в бедро Кассия подхватили и унесли. Но выигранного патрицием времени хватило, чтобы основные силы Лициния успели построиться к бою.

Две стены из щитов с оглушительным лязгом схлестнулись друг с другом. Пока передние линии сражались в ближнем бою, задние, немного расступившись, с яростью метали дротики. Запах крови, пота и металла окутал легионеров. Константин с болью в сердце смотрел, как гибнут римляне, их крики терзали его слух. Он чувствовал, что люди Лициния ему не чужие, поневоле сострадал и им.

Армии Рейна и Иллирии пытались пересилить друг друга, словно два бодающихся барана. Некоторое время держалось равновесие. Но у Лициния было больше войск и пространства. Он подтягивал резервы, отводил устававшие отряды, использовал застрельщиков и лучников. Инициатива постепенно переходила к нему. Легионеры Константина несли потери.

– Довольно, подать сигнал к отступлению, – приказал император.

Над вышкой взметнулся флаг, призывающий Авла уводить армию обратно к лагерю. Для легионеров Константина настал самый опасный момент сражения. Если, отступая, они нарушат строй, то их сомнут и перебьют. Им приходилось не столько идти, сколько пятиться, продолжая биться с врагом и метать в него дротики. Осторожность Лициния оказалась на руку Константину. Уверенный, что он все контролирует, август Востока не торопился, желая свести свои потери к минимуму.

Рейнские легионеры щедро оросили кровью землю, по которой возвращались к лагерю. Но Авл выполнил приказ: армия, сохранив порядок, отступила. Подпустив солдат Лициния поближе к стенам, Константин приказал лучникам начать обстрел. Разгоряченные наступлением, легионеры попали под смертоносный дождь. Стрелы со свистом впивались в щиты, пробивали кольчуги. Убитые и раненые падали под ноги товарищам. Атака замедлилась. Константин взмахнул рукой, скомандовав скорпионам дать залп. Три снаряда – короткие толстые копья с металлическими наконечниками – вонзились в землю, никого не задев. Зато четвертый пробил щит, прошил насквозь его обладателя и воткнулся острием в живот легионеру, стоявшему сзади. Несчастные завалились на бок, один с предсмертным хрипом, второй с истошным воплем.

При следующем залпе уже три снаряда нашли своих жертв. Скорпионы долго перезаряжались, и их было слишком мало, чтобы заметно потрепать армию противника. Но эффект они произвели колоссальный, сбив с наступающих пыл.

Лициний приказал военачальникам прекратить преследование и увести людей. Он был доволен уроком, который преподал Константину, загнав его легионеров обратно в лагерь. Август Востока уже представлял, как в скором времени подтянет онагры^[1] и разнесет укрепления вместе с проклятыми скорпионами, когда примчался гонец с круглыми от ужаса глазами. Эрок и его алеманы обрушились на лагерь Лициния. Немногочисленные отряды, оставленные для охраны, не могли их остановить. Варвары жгли все на своем пути, прорываясь к запасам провианта. Нужно было немедленно отправить в лагерь подкрепление.

Заметив суету в рядах противника, Константин догадался, что произошло.

– Выпустить берсеркеров! – скомандовал он.

По его приказу Эрок нанял на Рейне особых воинов, каждый из которых стоил как хорошо обученный гладиатор. Этот резерв Константин берёг для решающего удара. В бою берсеркеры впадали в раж. Ими невозможно было управлять, их нужно только вовремя спустить с цепи, как свирепую стаю. Поверх кольчуг они были облачены в свежие звериные шкуры, от них и разило как от зверей. Взгляд обжигал яростью, длинные косматые волосы блестели, смазанные животным жиром. Сражались берсеркеры тяжелыми секирами, топорами, длинными двуручными мечами. Бросаясь в схватку, они издавали такой рев, что баррит казался легким напевом.

Войска были развернуты узким фронтом из-за гористой местности, но берсеркеры все равно не должны были атаковать по всей его длине. Константин направил их на левый фланг Лициния. Начавшие отходить, легионеры спешно перестроились. Германцы накинулись на них с таким неистовством, что римлянам показалось, будто они бьются не с людьми, а с оборотнями.

Берсеркеры не замечали ранений и продолжали сражаться, истекая кровью. Лишившись оружия, они бросались на противников с кулаками, падая в предсмертной агонии, зубами вцеплялись им в ноги. Германец огромной секирой одним ударом расколол легионеру щит, а вторым рассек римлянина наискось от ключицы до ребер. Другого берсеркера пронзили мечом, он рухнул, но умирать не собирался, выхватил кинжал и стал колоть солдат Лициния по ногам.

Легионеры дрогнули. Небольшой отряд германцев угрожал опрокинуть весь фланг. Военачальникам Лициния пришлось срочно отправить подкрепление из центра. Подмога прижала берсеркеров и взяла их в полукольцо, атаковав сбоку, но при этом сами повернулись к рейнским легионерам уязвимой стороной. Тем временем Константин и Далмаций вышли за ворота лагеря во главе палатинской гвардии. Они повели армию в новую атаку. И вновь основной удар пришелся на левый фланг; тот стал стремительно прогибаться.

И тут Лициний позволил страху овладеть собой. Константин атакует, невесть откуда взявшиеся варвары разоряют лагерь, а собственные легионеры вот-вот обратятся в бегство. Хотя казалось, битва уже окончена и он одержал пусть неполную, но победу. Лициний беспомощно огляделся по сторонам, передавая свою растерянность окружающим. Момент выправить положение оказался упущен. Взяв себя в руки, он стал раздавать приказы, но было уже поздно.

Константин смял первые ряды войск Лициния. Бросившиеся бежать солдаты налетели на тех, кто стоял позади, нарушив их строй. Император усилил натиск, и вскоре вся армия противника обратилась в бегство. Волной бегущих захлестнуло и Лициния с его военачальниками. Не в силах ничего сделать, им пришлось в нее влиться, чтобы не попасть в плен.

Константин отправил легкую кавалерию во главе с Марком Ювентином преследовать противника. Основные силы он остановил, перестроил, дал солдатам отдышаться, а затем повел вниз в спокойном темпе. Конница гнала противника до самого лагеря. Там Лицинию вместе с другими командирами все же удалось остановить бегство. Кавалерии пришлось отойти. Издали Марк заметил раненого Кассия. Его перевязали, он, прихрамывая, вышел к войскам. Братья Ювентины обменялись взглядами, и оба отвели глаза.

Увидев, что лагерь полыхает, солдаты Лициния поникли. Эрок со своими людьми отступил, притаившись неподалеку, готовый снова нанести удар. Лициний понял, что продолжать сражение нельзя. Он приказал поднять белое знамя.

На закате разбили шатер для переговоров. Рядом с ним повара и их помощники по приказу Константина развели костры, чтобы приготовить праздничный ужин в честь примирения. Лициний переоделся в чистую одежду и начищенные до блеска доспехи, на голову водрузил шипастую корону из золота. Август Запада остался в том же облачении, в котором сражался, сняв только шлем. Прежде чем начать переговоры, Константин и Лициний обменялись любезностями, подобающими соправителям и родственникам, а не врагам.

– Славное было сражение, но мы должны прекратить лить кровь наших подданных, – сказал Константин.

– Ты первым вынул меч из ножен. Вложи его обратно, и мир между нами восстановится, – ответил Лициний.

– Перед казнью Вассиан наводил на тебя подлые наветы. Им не могло быть веры, пока его сторонники не сбежали в твои земли. Я пришел, чтобы предать их справедливому суду, а меня встретили обнаженной сталью.

– Прискорбно, что изменнику Вассиану так легко удалось рассорить нас. Я выдам тебе его сторонников, – пообещал Лициний. – В моем лагере был пожар, весь провиант сгорел.

– Мы с радостью поделимся с тобой.

– А я щедро расплачусь. Пусть не золотом, но землей, ведь это она дает нам пищу.

– Землей? – переспросил Константин.

– Паннонией и Далмацией, – ответил тот. – Уверен, они принесут тебе богатые урожаи.

– А иллирийская армия?

– Перейдет в твое полное распоряжение, если ты, конечно, этого желаешь.