Грудь здоровяка была затянута в металлический панцирь, а вот остальных элементов доспеха я не наблюдал. Такое могло произойти, если его застали врасплох, и он просто не успел надеть доспехи полностью, а учитывая его далеко не стандартную фигуру, подобать что-то из трофеев, не имея под рукой грамотного кузнеца, Мозес попросту не смог.

Я еле передвигал конечностями, чем не помогал, а скорее мешал своим спутникам. Собравшись с духом, я посмотрел себе под ноги и заметил, что правая нога совершенно не двигается, а тупо волочится по земле. Как такое могло произойти? Боли в поражённой конечности я не чувствовал и ощущал, на уровне подсознания, что двигаю ею. Хотя по факту просто прыгал на одной ноге, чем заставлял морщиться Мозеса, что-то бурчавшего себе под нос про зажравшихся сыночков высшей знати, готовых умереть от обычного ушиба мизинца.

Я не возмущался, а вскоре и прислушиваться перестал. В голове вертелось что-то такое, связанное с нервно-мышечной памятью, но точку приложения своим мыслям мне найти не удалось.

Наконец-то мы доскакали до дороги, огибающей полянку. Она именно огибала поляну, а не пересекала её. И за каким чёртом меня туда понесло, ясно же, что мы торопимся, к тому же находимся на явно вражеской территории?

Хоть убейте меня, но я не помню подробностей. Кажется, моё состояние называется амнезией. Частичной, если быть точным. То есть, я помню, что есть такая штука, как амнезия, но вот кто мне про неё говорил – не помню. Но в моём положении данные выражения не стоит упоминать и даже о них думать. Желающих прикончить такого важного господина, как я, судя по разговорам, слишком много, а укромных мест в этом лесу не хватит, чтобы разместить всех охотников за одной конкретной головой.

Мозес сгрузил меня прямо на тюки с чем-то мягким. Бакфорд снова суетился, стараясь уложить как можно более комфортно. Похоже, что он личный слуга моего высочества и единственный заботится, чтобы его господину было не только безопасно, но и максимально комфортно. Какая поразительная преданность, я о такой только в книгах про средневековье читал. Точнее, в сказках, потому что, если исходить из исторических фактов, никогда люди, а тем более слуги, не были преданы своим господам.

Что-то меня несёт в неведомые дали, а в своих рассуждениях я с каждым разом всё больше путаюсь, потому что диссонанс с реальностью и моими всплывающими отрывками воспоминаний ничего, кроме тошноты и головной боли, не вызывает. И ни на сантиметр не приближает к самому главному для меня ответу: кто я такой, стрелу эльфийской матери в… хм.

– Криспин, осмотри раны принца, останавливаться мы не будем, – негромко произнёс капитан, который всё это время шёл за нами. – Мне не нравится его правая нога. Надеюсь, ты сможешь найти более вескую причину, почему его высочество перестал нормально ходить. Потому что в удары по голове такой силы, чтобы отказала только одна конечность, я на своей памяти ещё не встречал.

Я с трудом приподнялся на локтях, чтобы осмотреться. Только сейчас сумел рассмотреть весь отряд, среди которого не нашлось второго такого же идиота, как я, кто с тропы бы свернул и на злополучную полянку зачем-то попёрся. А отряд состоял из порядка тридцати рыцарей. Назвать эту толпу закованных в железо мужиков на лошадях как-то по-другому у меня язык не поворачивался. И что меня всё-таки на эту злополучную поляну понесло?

Телега тронулась, а на мой лоб легла восхитительно прохладная, нежная, явно женская ладонь.

– Я не вижу и не чувствую никаких серьёзных повреждений у его высочества, – низкий, слегка гортанный женский голос заставил меня приоткрыть глаза, которые я прикрыл, борясь с накатывающей волной головной боли.

Прямо перед моими глазами оказался весьма соблазнительный женский бюст, едва прикрытый кружевом этого, как его… по-моему, корсажа.

– Криспин, ты же видишь, с ним явно что-то не так, – я с трудом оторвал взгляд от прекрасного зрелища и покосился на заламывающего руки Бакфорда.

– Я ничего смертельного не чувствую, – упрямо повторила женщина, лица которой я пока не видел. – Но я не целитель, а простая знахарка. Хотя ты прав, с ним явно что-то происходит. Вот что, – через секундную паузу произнесла она, – сейчас я его усыплю. Иногда сон является лучшим лекарством.

Она протянула вторую руку, отчего её грудь колыхнулась, притягивая моё внимание, и положила ладонь мне на глаза. Не успел ей сказать, что меня никак нельзя усыплять, я же ещё ничего не вспомнил, как мои глаза под тёплой ладонью закрылись, и я провалился в тёмную пустоту.

Глава 2

Я проснулся оттого, что телега резко остановилась. Исчезло умиротворяющее покачивание, и это ощущение вырвало меня из навеянного сна, который жутко раздражал реалистичностью картинок, очень быстро сменяющих друг друга. Эти картинки сливались в одну сплошную ленту, и что-то разобрать не представлялось возможным. Лишь изредка мне удавалось сосредоточиться на каком-то одном образе из череды предстающих передо мной, но этот момент длился совсем недолго, замещаясь выводящей меня из себя мельтешнёй. Наверное, эти картинки должны мне были о чём-то напомнить, но никаких воспоминаний в голове не всплывало, и образы так и остались всего лишь образами, словно вырезанные из незнакомых мне картин.

Да что там говорить, если я даже своего имени так и не вспомнил. Лишь по разговорам моих людей смог сделать вывод, что зовут меня Бертран Клифанг, вот только что-то мне подсказывает, что у высочества не может быть столь короткого имени, да и не ощущаю я его своим. Словно пытаюсь натянуть на себя рубашку, которая по непонятным мне причинам внезапно стала безнадёжно мала.

Хорошо хоть пришёл в себя в окружении верных, хоть и не слишком почтительных людей, которые в большинстве своём предпочитали не обращать на меня внимания. Это было не слишком приятно, но вполне терпимо, учитывая обстоятельства. Было бы гораздо хуже, если бы моё возвращение из беспамятства произошло в плену у врага или в одиночестве под тем самым дубком, под которым меня нашёл Бакфорд. Это был бы просто блестящий номер, учитывая, что враги, скорее всего, знали бы, кто я, а я не только этого не знал, так даже не догадывался, что они самые что ни на есть враги.

 Телега окончательно замерла на месте. Всхрапнула лошадь и, судя по лёгкой вибрации, переступила с ноги на ногу. Глаза я не открывал, кроме того, постарался выровнять дыхание, чтобы никто не увидел, что я уже не сплю.

– А кто тут у нас? – впереди раздался издевательский голос, особым образом коверкающий слова. Я уже где-то слышал подобные интонации. Так обычно разговаривают уголовники. В голове сразу же возник вопрос: откуда я это знаю? Откуда вашу мать, через колено, я – принц крови, знаю, как разговаривают уголовники?! И что им вообще доспелось тормозить своих же, практически на границе с идущей по пятам воинственно настроенной армией врага. Уголовники, что с них взять, ни чести, ни совести, ни обычного понимания прописных истин.

– Вы кто, убогие? – несмотря на то что капитан произнёс это спокойным, немного насмешливым тоном, я ощутил в его голосе напряжение. Это была незапланированная и ничем не обоснованная задержка, которая могла в итоге вылиться в целый ушат неприятностей, и это не только капитан понимал. Я, например, тоже слегка напрягся.

Стараясь не привлекать к себе внимание, нащупал на поясе ножны с кинжалом. Я заметил их ещё в то время, когда Мозес тащил меня к телеге. Пальцы сжались на рукоятке. Теперь нужно было вытащить его как можно незаметнее. О том, чтобы привыкнуть к оружию, которое я не знал, и хотя бы проверить его баланс, речи не шло. Оставалось только надеяться, что это не обычная аристократическая игрушка.

 Правда, в этот момент в голове, словно по щелчку, образовалась ехидная мысль: а почему я не должен знать и владеть собственным оружием? Мышечная память сделает своё дело, если в неё вкладывались хоть какие-то усилия, разумеется.

– Мы отпустим господ рыцарей в полном здравии, если они соизволят оставить на этой замечательной тропинке свои доспехи, оружие и ценности. Ах да, ещё телегу со всем содержимым. – Говоривший явно ёрничал. Мне почему-то всё сильнее хотелось встать и набить ему морду, по-простому, без затей. Как в обычной уличной драке, ведь сама ситуация к этому располагала. Однако выпячивать свои желания на первый план всё же не стоило. – Хотя нет, я передумал. Тело из телеги и сморчка можно выбросить, а девку оставить, – и он заржал, а со всех сторон ему вторил смех лужёных глоток.

– Я предлагаю другой вариант, – капитан пока ещё говорил спокойно, но напряжение в голосе заметно усилилось. – Вы сейчас быстренько убираете с нашей дороги это дерево, а мы делаем вид, что вы просто криворукие лесорубы. Тогда никто из вас не пострадает.

– Переговорщик из тебя, всё же никакой, – судя по голосу, эти самые переговоры доставляли уголовнику удовольствие, отступать он явно не желал, продолжая осуществлять задуманный план. Сидящие в телеге Криспин и Бакфорд никакого волнения не выказывали. Неужели такие стычки на дороге в порядке вещей? Да уж, система правопорядка тут явно на высшем уровне.

– Дерево само с дороги не уберётся, – спокойно повторил капитан, не обращая внимания на провокацию со стороны оппонента.

– Рыцарь, вас много, и вы сила. – Говоривший прекратил ёрничать и сразу же перестал напоминать мне уголовника. – Но нас больше, вы окружены и не сможете развернуться на этой тропинке, чтобы сомкнуть строй. Поэтому давайте разойдёмся миром: вы поделитесь с бедными погорельцами, у которых проклятые длинноухие сожгли деревню, чем можете, и поедете дальше. Так уж и быть, бабу свою можете с собой забра…

Он недоговорил, потому что в этот момент произошло сразу две вещи: у кого-то из разбойников не выдержали нервы, или просто руки устали держать натянутый лук, но откуда-то из кустов вылетела стрела и вонзилась прямо в круп запряжённой в телегу довольно флегматичной лошадки.

Я видел это сквозь ресницы, оказавшиеся на удивление длинными и густыми. Вот точно помню, что у шатенов они редкие и довольно блёклые, а я вроде бы шатен, хотя вот именно сейчас в этом не уверен. Как не уверен в тех знаниях о цвете волос и толщине ресниц, откуда бы мне, мужику, знать о таких бабьих тонкостях? Только не нужно мне говорить, что я принц немного неправильный, на буфера Криспин я любовался с явным удовольствием, а уж как руки чесались потрогать.

Лошадка, какой бы флегматичной она ни была, такого надругательства над собой не выдержала. Стояла она до того, как предательская стрела ранила её в самое святое, у поваленного дерева, перегородившего дорогу, и старательно объедала его, предоставив вести переговоры людям. Но как только стрела воткнулась ей прямо в… хм, то она сразу же почувствовала боль, и в ней взыграло уязвлённое самолюбие.

 Издав истошное ржание, лошадь поднялась на дыбы, наглядно продемонстрировав, насколько она сильное животное, потому что на пристёгнутую к ней телегу ей было в этот момент наплевать. Проделала она этот манёвр так резко, что Бакфорд и Криспин не удержались и выпали из телеги прямо на дорогу, а пока поднимались, эта зверюга без разбега скакнула через препятствие, да так, что умудрилась протащить за собой телегу. Вот что значит правильная мотивация. Только вот мне от этого было не слишком весело.

 Телегу мотнуло, затем подбросило, а следом взбесившаяся скотина с места понеслась галопом. Всё случилось настолько быстро, что никто не успел отреагировать. Только я сел и успел заорать. А ещё я успел вытащить кинжал и с силой метнуть его в стоящего прямо посреди дороги явно растерявшегося разбойника. Бросок был неудачный: на трясущейся телеге, по движущейся цели, а бандит в это самое время опомнился и решил убежать, да ещё и балансировка оружия оставляла желать лучшего. Кинжал вонзился ему в плечо, а пронёсшаяся мимо него лошадь вильнула, телегу занесло, и бандюган с воплями, перемежающимися стонами, завалился прямо на меня, опрокинув обратно на тюки и вышибив на мгновение дух.

Последнее, что я услышал, был рёв капитана Гастингса у нас за спиной.

– Аларм!