И он оказался прав: видение было всего лишь миражом. Дорожный костюм молодой женщины медленно превращался в плащ, перехваченный на талии широким ремнем с серебряной пряжкой, шляпка с тульей – в широкий берет. Воистину причудливо легла густая тень на чистый лоб, на темные брови незнакомки, на большие печальные глаза. В крепко сцепленных руках молодая женщина точно держала что-то, прятала. Зонт! И смотрела она прямо в глаза Крымову. Он поравнялся с дамой – лицо ее было бледным, без единой кровинки, точно она вот-вот готова была упасть в обморок. Уже преодолев половину следующего марша, он мог бы поклясться, что незнакомка упрямо смотрит ему в спину.

– Простите, – неожиданно услышал он сзади.

Мгновенно обернулся:

– Вы мне?

– Да, – проговорила женщина.

Она была так красива и с таким волнением смотрела на него, что у него, человека стойкого и даже упрямого в своей стойкости, против воли разом перехватило дыхание.

– Ведь вы… Андрей Петрович Крымов, не так ли? Частный детектив?

– Да, – ответил он.

– Мне нужно с вами переговорить. Это… очень важно, – добавила она.

– Переговорить здесь? – тоже крайне взволнованно спросил он.

– Лучше у вас, если возможно.

Через минуту Крымов отпер дверь, пропустил гостью вперед. Он даже не спросил, как ее зовут, а она от волнения забыла представиться. Уже в прихожей Андрей помог незнакомке раздеться. Потом зачарованно смотрел, как она стягивает шнурованные сапожки, поправляет перед зеркалом густые каштановые волосы. Она была нежной и хрупкой, казалась беззащитной. Как настоящий мужчина, он остро чувствовал это.

– Прошу, – указал он на гостиную.

– Благодарю, – улыбнулась она, и от ее улыбки у Крымова защемило сердце.

В гостиной он усадил ее в кресло.

– Если вы замерзли, могу вам предложить коньяку.

– Буду очень благодарна.

Он достал из буфета початую бутылку, два пузатых бокала, на четверть наполнил оба, один протянул гостье. Сел в кресло напротив. Дама сделала маленький глоток, еще один. Андрей не мог и не хотел отвести от нее взгляд. Лицо женщины и впрямь казалось восковым, оттого идущие изломом темные брови, светло-карие глаза и яркий алый рот, казалось, горели на нем.

Вцепившись в стекло обеими руками, словно ища в том спасение, она наконец проговорила:

– У меня случилось несчастье, Андрей Петрович, и, боюсь, кроме вас мне никто не поможет.

Глаза их встретились.

– Кто вам рекомендовал меня? – очень серьезно спросил хозяин квартиры. – И как вас зовут, прекрасная незнакомка?

– Простите, я не представилась, – наконец-то опомнилась она. – Мария Федоровна Бестужева. Вас мне рекомендовал Налимов Виталий Эрнестович, знакомый моего отца.

– Знаю такого, – кивнул Крымов.

Это был старый учитель истории, безобидная белая мышь, он когда-то консультировал Крымова по одному узкоспециальному вопросу.

– Так что же с вами случилось, Мария Федоровна?

– Это невероятная, таинственная и очень жестокая история. В нее трудно поверить. Ты толкаешь вперед знакомую дверь, а наступаешь в пустоту. И летишь в бездну. – В светло-карих глазах молодой женщины мгновенно заблестели слезы.

Крымов не выдержал – потянулся к гостье и взял ее руку.

– Какая у вас сильная и горячая рука, – тихо проговорила она.

– А у вас совсем ледяная. – Он доверительно сжал ее кисть. – Сделайте еще пару глотков и расскажите все по порядку.

– Хорошо, – едва слышно проговорила она.

Гостья выполнила его просьбу. Крымов взглянул в ее глаза, сердце его сжалось, как у неопытного мальчишки, и он горячо сказал:

– Даю слово, что помогу вам, о чем бы вы ни попросили.

– Спасибо, – опуская глаза, ответила гостья.

В эти мгновения опытный Андрей Крымов не хотел думать, как опасно давать подобные обещания, если привык держать слово. Тем более обещать это красивой женщине. Да еще той, внезапное появление которой в жизни мужчины так сладко и тревожно ранит сердце.

– Начну я вот с чего, – более уверенно заговорила она. – Вчера я похоронила своего отца.

– Мои соболезнования… Постойте-постойте, – нахмурился он. – Бестужев Федор Иванович, профессор истории, он же покончил жизнь самоубийством, – Крымов поднял на нее глаза, – верно? На Морозовской улице.

– Договаривайте, – попросила она.

Испытывая неловкость, Крымов поморщился.

– Кажется, он повесился?

– В этом-то все и дело. – Мария Федоровна отрицательно покачала головой. – Это не было самоубийством.

– Но откуда такая уверенность?

– Я нашла его повешенным на толстом золотом шнурке с черными шелковыми полосками. Но у нас в доме никогда не было такого шнурка. Хозяйством занималась я. – Бестужева остановила на собеседнике пронзительный и требующий понимания взгляд. – Мой отец ценил и понимал жизнь.

– Как же это случилось?

– Его убили. И доказательство тому – пропавшее кольцо моей матери, очень дорогое, с бриллиантом. Все оставили, но его не удержались – взяли.

– Но вы сказали об этом в полиции?

– Полиция не поверила мне или не захотела поверить. Мало ли, сказали они, куда могло деться кольцо. Человек, который лезет в петлю, легко мог заложить его. А может, он игрок? Сколько стариков подсели на одноруких бандитов за последние годы? Представляете, так и сказали! И потом, те, кто грабит, не вешают пенсионеров. Могут застрелить, проломить голову, зарезать, наконец. Одним словом, они закрыли глаза на мои показания.

– Откуда пропало фамильное кольцо?

– Из буфета.

– Были хоть какие-то следы борьбы?

– В том-то все и дело, что никаких. Точно мой отец и впрямь сам накинул петлю себе на шею. Увы, – она покачала головой, – но многие считали, что у моего отца было плохо с головой. Даже его коллеги.

– Это на самом деле так?

Гостья поставила бокал, неожиданно встала и подошла к окну.

– Я сказала бы иначе: он не был похож на других людей. А главное, он никогда бы не оставил меня по собственной воле. Однажды он дал мне честное слово, что будет оберегать меня до конца своих дней, а слово он держал всегда. Это была насильственная смерть, Андрей Петрович. И еще, последнее время отцу звонили…

– Кто?

– Кто – не знаю. Но после первого же звонка он сказал мне: «Они нашли меня, Машенька. Теперь за мою жизнь не дашь и ломаного гроша». Я тогда очень напугалась. А он добавил: «Таким людям, как я, нельзя иметь детей. Быть моим ребенком – страшно. – И еще: – Прости меня, Машенька, но тебе нужно сегодня же уехать. Правда, куда? – Он так беспомощно покачал головой! И добавил: – Я уверен, что они уже следят за мной. И за тобой тоже».

Крымов подошел к ней и встал рядом.

– Но кто эти люди?

– Не знаю, но я боюсь. – Ее глаза казались сейчас ослепшими. – Боюсь всего, Андрей Петрович. И этот страх парализует меня.

– Чем занимался ваш отец помимо истории?

– Он занимался историей и только историей, – немного загадочно и печально улыбнулась Мария. – Это была его работа, хобби, вся его жизнь.

– А ваша мать?

– Я плохо ее помню, она умерла, когда мне было пять лет.

– И вы – единственный ребенок?

– Увы.

– Тогда понятно. Как я понимаю, отец очень любил вас?

– Больше жизни, – улыбнулась она.

– Верю. А его друзья, кто они?

– У него было очень мало друзей, и почти все они жили в других городах. По сути он был одиноким человеком.

– А другие женщины, кроме вашей матери, имелись в его жизни?

– Очень редко. Последняя – Тамара Георгиевна Прянина, восточная дама, увядающая роза, но она сейчас на юге, и я даже не знаю, куда дать телеграмму. Его сотовый со всеми номерами тоже пропал. Я не представляю, Андрей Петрович, что теперь мне делать. Как быть дальше. Жить, как прежде, я уже не смогу.

– Вас гнетет что-то еще, я вижу, – сказал Крымов.

– Вы правы, – кивнула она. – За мной уже больше недели следят.

– Следят – кто?

– Кажется, их двое. Один похож на хулигана, в кепке, мерзкий такой, другой – безликий крепыш, непривлекательный, мрачный, в шляпе и тонированных очках.

– А вы наблюдательная, – заметил Крымов.

– Я знаю, это они убили моего отца. Того, в кепке, видел дворник в нашем дворе. Он смотрел на наши окна… – Мария провела пальцем по нижнему веку – на пальце осталась тушь. – Могу я воспользоваться вашей ванной комнатой, Андрей Петрович? – спросила она. – Приведу себя в порядок.

– Она к вашим услугам – по коридору направо.

Едва она вышла из гостиной, Крымов с улыбкой прошептал:

– Какая женщина… Королева… Богиня.

Он ждал ее с легким возбуждением. Такие женщины пробуждают в рыцарственных мужчинах желание бороться за них, защищать, сражаться бесстрашно и до последнего вздоха. И победить в итоге. Иначе и быть не может.

Чуть слышно закрылась дверь ванной комнаты. Мария Бестужева вернулась в гостиную – она припудрила нос, подвела губы, глаза.

Открыто улыбнулась хозяину дома:

– Думаю, мне пора. Спасибо за коньяк, Андрей Петрович. Не буду больше докучать вам: пойду. – Он хотел было возразить ей, но не успел. – Никто, кроме меня самой, не сможет помочь мне, – очень серьезно добавила она. – Даже не знаю, зачем приходила к вам. Так хотелось поддержки, сильного плеча, – Мария подошла к окну. – Вот и дождь кончился, слава богу. Надоел уже.

– Что вы намереваетесь делать в ближайшие часы? – строго спросил Крымов.

– Пойду домой и высплюсь, – честно ответила она. – Что мне еще остается?

– У вас хорошие замки?

– Да, – сказала она. – Отец позаботился об этом.

– Если хотите, я могу подыскать вам пару надежных телохранителей, – предложил он. – Правда, это стоит денег.

– Деньги у меня есть, – улыбнулась гостья. – Я не бедная. Но подождем с этим.

– Последний вопрос, Мария Федоровна, вы не собираетесь уезжать из города?

– Уезжать – куда? – насторожилась молодая женщина.

Крымов пожал плечами:

– Я не знаю, вам виднее. В ближайшие дни?

– Нет. – Она отрицательно покачала головой. – Точно нет.

– Ваш адрес?

– Морозовская, сорок пять, тринадцать. Это здесь же, в центре. Там, где старый театр, – уточнила Мария. – Угловой дом.

– Знаю, – кивнул он.

Уже в коридоре, помогая ей надеть плащ, Крымов предупредил гостью:

– У вас есть мой сотовый – звоните в любое время. Хорошо?

– Конечно, – кивнула она.

Столько грусти было в ее огромных светло-карих глазах, когда она, переступив порог, обернулась к нему. Точно прощалась надолго, если не навсегда. И сердце Крымова, в считаные минуты ставшее таким уязвимым, уже в который раз отчаянно защемило.

Крымов закрыл за ней дверь, прислушался – несколько удаляющихся ударов каблучков, и все стихло.

«А ведь она обиделась на меня за то, что я не предложил проводить ее, – думал Андрей, спешно набрасывая плащ и надевая кепи. – Что ж, ничего не попишешь – работа есть работа. Дуйтесь, милая барышня, только не кляните почем зря».

Он ворвался в свой кабинет и, вытянув шею, выглянул в окно, выходящее в проулок. Через полминуты Мария Бестужева прошла внизу по мокрому, сверкавшему зеркалами лужиц тротуару. Крымов увидел, что она с явной опаской оглянулась назад.

Крымов метнулся к секретеру, выхватил из ящика черный футляр и бросился в коридор. Там он сунул ноги в ботинки, открыл дверь и, пролетев бойким серым котом – грозой улиц – три марша, оказался на улице.

Он-то знал, куда она сейчас пойдет. Путь был один – на бульвар! Крымов тотчас обогнул дом и, оказавшись на широкой улице со старыми кленами, скоро увидел впереди, среди редких прохожих, уходящую Марию Бестужеву.

Ее возможных преследователей нигде не было.

Андрей Крымов умел быть незаметным, когда это оказывалось необходимым. Безликая одежда, очки с тонированными стеклами – человек-тень, да и только. Сыщик, одним словом! Вскинув руку, Мария поймала фирменное такси: такое захочешь – не упустишь. Отчаянно замахав руками, Крымов поймал белую «Ниву».

– Поезжай за синим «Шевроле» с желтой полосой, – бросил он и очень серьезно добавил: – И не отставать.

– Что, погоня? – спросил пузатый водила, по всему весельчак.

– Она самая, – ответил Крымов.

– А не опасно?

– Еще как опасно, – высматривая идущие впереди машины, откликнулся Андрей Петрович.

Они миновали бульвар, и перед тем, как выехать на дорогу, встали на светофоре.