А в следующее мгновение меня сносит бешеным, безумным, таким ожидаемым, таким правильным ураганом!

Я не сопротивляюсь, разом утратив все силы, моральные и физические, только руки бессильно скользят по широченным плечам, сжимают темный плащ с инквизиторскими знаками.

Адиль наклоняется, обволакивает собой, плащом, руками…

Сама тьма целует меня!

Сама тьма сжигает в порочном, безумном пламени!

И я горю.

С наслаждением и освобождением.

С ним я перестаю контролировать все вокруг, и себя тоже.

Это пугает, это заставляет бежать в ужасе, потому что нельзя так жить, полностью отдав контроль над собой другому!

Но это так сладко, боже мой! Это так мучительно приятно!

И я так по этому скучала!

И теперь не могу остановить его, не могу противостоять!

Адиль рычит сдавленно, стаскивая с меня полупрозрачный гипюровый топ, задирая пышную юбочку, проводя грубыми пальцами по голой коже бедер:

– Что это? Что? Бесстыдница… В таком виде… В этот ятаскай… Убью…

Я не понимаю и половины слов, которые он хрипит, целуя мои скулы, шею, грудь в разодранном топе, действуя безжалостно и жестоко.

В голове вспышки фейреверков от каждого прикосновения, и в этот раз даже острее, чем в первый, когда я была так же безумна, обескуражена в первую очередь своей реакцией на него!

Сейчас все на грани, потому что я уже знаю, каким он может быть, как он может унести из этого мира в потусторонний, где нет ничего и никого, кроме него, моего инквизитора. И его костра, на котором я буду с радостью и болью гореть.

Под спиной обжигает гладкостью и прохладой кожаный диван, Адиль нависает, плащ его закрывает нас коконом от всего, даже от этого маленького пространства вип-комнаты. Дарит уединение и мрак.

– Сахир… Моя фатати… – голос его в этот раз мучительным бальзамом – внутривенно, огнем по коже, – скучал… С ума сходил… Не отпущу больше…

Я не отвечаю, не хочу понимать его, не хочу слушать.

И не могу не слушать.

Никто и никогда не говорил мне такого. Так горячо. Так властно. Так…

В его глазах – огонь инквизиторского костра. Первобытное пламя, отзвук тех времен, когда мужчина был наместником бога на земле, добытчиком, от которого зависела жизнь… А женщина знала свое место. Это ужасно, это настолько дико в современном мире, что все во мне возмущается… В обычной жизни.

Но сейчас мы – вне пространства.

И он владеет мной полностью. По праву власти и силы. Ужас кромешный…

Но я подчиняюсь.

И сдавленно мычу через закрывающую рот тяжелую ладонь, когда ощущаю вторжение.

Ох… Я и забыла, какой он… И что у меня никого не было эти полгода… И что это так больно! И так остро! И так… Ох…

На его лице – жесткость и мука. Словно ему тоже больно и хорошо. Как и мне.

Адиль что-то бормочет на своем гортанном языке, проводит пальцами по моему лицу, убедившись, что больше я кричать не собираюсь, проталкивает подушечки между губ:

– Лаегаха… – хрипит он, – оближи, сахир… О-о-о-о…

Я втягиваю пальцы в рот, провожу языком по фалангам, и глаза Адиля, и без того безумные, чернеют еще больше.

Он чуть выходит, заставляя меня закатывать глаза от чувственности ощущений и рывком возвращается.

И да, я кричу.

Опять.

Потому что это нестерпимо! Это чересчур!

Тело пробивает дрожью, и я распахиваю шире глаза, понимая, что еще один раз, одно движение его во мне, и у несет!

Хочу сказать ему об этом, и не успеваю!

Адиль повторяет, и меня трясет от небывалого, неожиданного наслаждения настолько сильно, что сжимаю неконтролируемо бедра, дрожу, мычу сквозь пальцы, ласкающие губы. Мир раскалывается на куски, оставляя только черноту вокруг.

И сияющий взгляд моего инквизитора.

– Скучала, сахир… – с удовлетворением тянет он, – потерпи… Сейчас все будет…

Я не успеваю сказать, что уже больше не выдержу, что и без того за гранью…

Накрывает чернотой космоса, и только сверхновые вспыхивают перед глазами. Ритмично, в такт его движениям в себе. Мое тело, несмотря на переизбыток ощущений, жадно поглощает каждый толчок, приветствует каждый поцелуй, отзывается на каждое прикосновение.

Я горю в его костре, и это бесконечный космос…

Сладкий, безумный, обволакивающий…

– Ты – моя, сахир… – шепчет мне космос низким голосом инквизитора, терзающего меня все горячее и жестче, – ты – моя. Не отпущу теперь…

Я не отвечаю, просто закрываю глаза, не сдерживая слез, пробивающих себе дорогу сквозь ресницы к вискам.

Я – его. Это так.

В этот раз я не обманываю себя, изначально не обманывала.

Полгода я привыкала, вытравляя из памяти его голос, а из тела – фантомные воспоминания от прикосновений и ласк.

И все пошло прахом, стоило ему появиться…

Я – слабая, бесконечно слабая. Позор своей семьи, своих предков, своих убеждений.

Но это не значит, что я не буду бороться.

Просто сейчас…

Хэллоуин. Игра.

Чтобы выиграть, хорошему игроку нужно поверить в реальность игры.

И я верю.

И я выберусь.

– Сахир… – шепчет он, выталкивая меня снова за пределы вселенной, – сахир… Моя…

Ему идет этот костюм. Отражает его суть.

Но ведьмы остаются самими собой.

Даже горя на инквизиторском костре.

Я улыбаюсь сквозь слезы и целую его. Сама.

Я сгорела.

Прощай, мой инквизитор.