Приезд гостей был назначен на шесть вечера. Но еще за месяц, если не больше, под чутким руководством Катерины Муратовны начались приготовления к Сашиным именинам. Общей темой торжества был Вальс цветов, именно так назвала его Катерина Муратовна. Восемнадцатилетие Саши, превращение ее из пугливой девочки в прекрасную девушку символизировали бутоны живых цветов, которые дюжинами корзин везли в Майское. Вазоны и корзины с цветами – пионами, розами всех сортов, нежными ирисами – украшали залы, парадный вход, лестницу, садовый комплекс. Сохранить все эти цветы до торжества было нелегкой задачей, особенно в жару июньских дней. Из положения спасли просторные влажные и прохладные погреба в три метра высотой, в которых хранились вина и всякая снедь господской кухни.

Гостиная, столовая и просторная зала были объединены в единое пространство для бала за счет сдвинутой мебели, убранных ковров и настежь распахнутых массивных двойных дверей. Все это пространство было украшено невысокими колонами с вазонами, из которых красиво ниспадали цветочные композиции. Там и тут стояли круглые столы с напитками, уставленные в несколько ярусов, также украшенные живыми цветами. Паркет был начищен до блеска, ни малейшая зазубрина не должна была помешать гостям наслаждаться музыкой и танцами.

С внутренней стороны двора, сразу за высокими двойными стеклянными дверями, на высокой подиумной площадке была роскошно обставлена просторная веранда. Мощные деревянные колонны и своды веранды были свежевыкрашенны в белый цвет, а сама веранда была украшена легкими нежно-розовыми и молочно-белыми занавесками. Здесь был протянут огромный стол, сервированный на сотню персон. Вечерняя прохлада веранды должна была стать приятным дополнением к роскошному ужину. Длинная белая льняная скатерть была сверху застелена персональными сервировочными шелковыми салфетками с нежным цветочным рисунком. Тончайший китайский фарфор и столовое серебро ждали своего часа, соседствуя с композициями из живых пионов пастельных оттенков. Пол веранды, изначально каменный, был устлан коврами, во-первых, чтобы никто не поскользнулся, а во-вторых, для удобства и комфорта гостей. От насекомых спасали там и тут развешанные лампадки с благовониями.

От подиума в сад вела широкая каменная белая лестница, по краям была декорированная невысокими кустами терновника, выстриженного в разные геометрические формы. Сразу перед верандой, в тени высоких пирамидальных тополей, была организована площадка для музыкантов. Вторая площадка размещалась в доме, в просторной зале. Все пространство – от ворот в Майское до дома и внутренний двор и сад были искусно украшены иллюминацией. Все это требовало особенных знаний и хлопот, но в итоге получилось, как нельзя лучше. Ночи в Абшероне темные, а потому важно было побеспокоиться об освещении во время торжественного приема, чтобы продлить празднество. Вдали сада, почти скрытая от глаз, но также искусно украшенная цветами, стояла круглая ротонда из белого ракушечника с куполообразной крышей зеленого цвета. Ротонда утопала в зелени и могла послужить прекрасным местом для желающих уединиться.

Завершая последние приготовления, Катерина Муратовна заметно нервничала. Даже несколько раз повысила голос на Аруську, темноволосую тринадцатилетнюю дочь Петроса, помогавшую по хозяйству. Та в накрахмаленном переднике на голубом платье быстро бегала из залы в столовую и на кухню, выполняя указания Катерины Муратовны, сильно вспыхивая, когда хозяйка недовольно качала головой, показывая ей то осыпавшиеся лепестки пионов, то недостаточно хорошо выглаженную салфетку. Давно, с Машиной свадьбы, не приходилось им проводить такой прием. Катерина Муратовна неугомонно раздавала распоряжения и советы слугам и официантам. Официанты были приглашены из ресторана Баку – три молодых русскоговорящих азербайджанца в униформе довольно расторопно помогали с сервировкой и прочими приготовлениями. Пока хозяйка дома не видела, они довольно бесцеремонно по очереди отпускали шуточки в сторону Аруськи, дергая ее за длинные косы, либо за поясок белого передника. И когда девчонка в панике смущенно оборачивалась, они принимались вполголоса хохотать, прицыкивая языком, от чего Аруся еще сильнее краснела и убегала прочь, боясь показаться им на глаза.

Переведя дух, Катерина Муратовна, стоя на веранде, еще раз окинула взглядом великолепие стола. Поправила крайнюю салфетку и направилась в кабинет мужа, желая доложить ему, что все готово.

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Саша ощутимо нервничала, сидя в своей комнате наверху, наблюдая за последними манипуляциями старшей сестры. И не могла отвести от нее глаз. Оля была просто неотразима! Ее волосы были собраны в высокую прическу, открывая красивую шею и покатые узкие плечи – предмет зависти многих женщин. Необычного кроя платье в стиле модерн имело три основных цветовых акцента: пыльно-зеленый, черный и нежно-розовый шелк. Он грациозно переплетался в сложном крое платья, напоминавшего восточный халат, перехваченный поясом на тонкой талии. Удлиненный подол из той же ткани переходил в трен. Чересчур свободные, словно крылья бабочки, шелковые рукава так и норовили скатиться с плеч, а потому грудь прикрывал едва заметный лиф – практически невесомый – нежно-молочного шелка, имевший совершенно прямую линию, оголяя весьма целомудренно только красивые ключицы и небольшую часть груди. Часть у-образного выреза, край расшитого рукава и отворот платья от пояса до пола были оторочены белым горностаевым мехом. Шелк платья был настолько нежен и тонок, что угадывались все изгибы Олиного тела под ним. Завершали образ телесного оттенка тонкие перчатки выше локтя, многочисленные нити бус на груди и подобные им браслеты на запястьях.

– Оля, ты ослепительна, – с восхищением сказала Мария, входя в комнату Саши.

Саша сидела напротив двери, подальше от зеркала, так как Оля не хотела, чтоб она раньше времени увидела себя в зеркало. Старшая сестра усердно колдовала над ней, самостоятельно укладывала черные Сашины волосы, а потому только с улыбкой взглянула на Машу и кивнула, так как во рту была зажата шпилька. Мария выглядела чудесно. Платье, которое Ольга подобрала для нее, было скромнее, чем Олино, как это и нравилось Маше. Нежно-молочная нижняя часть расшитая тонкой едва заметной гладью, была более плотной, а сверху шла голубая шелковая накидка, перехваченная букетами нежно-розовых пионов на груди и ниже у колен. Удлиненный подол также переходил в сложный двухфактурный трен, при ходьбе напоминавший морскую пену. Рукава были менее широки, чуть ниже локтя, под ними – тончайшие белые перчатки. Изысканная, не кричащая линия жемчужного ожерелья украшала Машину шею. Саша любовалась сестрами, невольно сгорая от любопытства, разглядывая складки своего белого платья, но до конца не представляя свой образ.

– Вуаля! Ну-ка, поднимись, – наконец, торжествующе сказала Ольга и отошла на несколько шагов назад, чтобы лучше рассмотреть свое творение. – Поднимись, смелее! Маша, помоги мне с зеркалом, – сестры подкатили тяжелое зеркало в белой раме и стали по обеим его сторонам, наблюдая за младшей сестрой.

Саша взволнованно поднялась, видя, как медленно появляется в отражении новая Саша.

На нее смотрела знакомая и незнакомая девушка. Платье действительно напоминало оперение волшебной птицы, особенно с пышными, выше локтя рукавами, казавшимися не то крыльями, не то облаками. Белоснежная ткань выгодно подчеркивала выразительные Сашины глаза и темные волосы. Глубокое декольте и открытая спина поддерживались тугим, невероятно тонким корсетом, от чего ее талия была практически невесомой, утопая в пышной расшитой россыпью крошечных жемчужин юбке, переходящей в тяжелый шлейф. На шее и плечах едва заметно блестели тонкими нитками бусы из крошечных звеньев белого золота и мелких, почти невесомых жемчужин. Шею и плечи прикрывала из той же легкой воздушной ткани длинная, с драпировкой вуаль, расшитая серебряными нитями по краю. Глаза были особенно выразительны благодаря стараниям Ольги. Она же решила, что высокая прическа Саше была ни к чему. А потому волосы ее были легко уложены в виде слабо сплетенной косы, перехваченной нитями жемчуга, которые сходились на голове в своеобразную диадему. Крошечные жемчужины в форме риса гроздьями сплелись в сережки и озорно покачивались от малейшего движения возле ее лица. В этом образе она сама себе казалась какой-то сказочной девой, не то лебедем, не то пери.

Саша перевела взгляд на Ольгу, потом на Машу и прижала руки к груди, не в силах что-то сказать.

– Ты волшебная! – тихо сказала Маша и шагнула к Саше. – Ну, же смелее! Улыбнись. Ты прекрасна, Сашенька! – глядя в ее красивые карие глаза, Саша отчаянно вспыхнула, взволнованно переводя взгляд с одной сестры на другую.

Тем временем Ольга вынула из коробки длинные белые перчатки с крошечными пуговицами под жемчуг и протянула Саше.

– Дай-ка я тебя еще раз попудрю, – сказала она, взяв баночку с рисовой пудрой. – Это – незаменимая вещь при открытых плечах и груди. Когда тебе начнут говорить комплименты, от смущения вся пойдешь красными пятнами, а под пудрой этого никто и не заметит…– она ловко подняла бусы и быстро стала наносить пудру, от чего Саша пару раз чихнула со смехом. – И еще, – продолжала деловито Ольга, – периодически покусывай губки, чтобы к ним приливала кровь. Мужчинам нравятся яркие губы, – добавила она нараспев, склонившись к ее уху. Она что-то еще говорила, делясь своими секретами, но Саша половину не слышала и уже не могла запомнить от волнения и переживаний, продолжая с изумлением разглядывать себя в зеркале.

Маша подошла к ней и нежно взяла за руку.

– Ты просто Царевна-лебедь, Сашенька.

Натянув перчатки, Саша еще раз окинула себя в зеркало взглядом, а потом стремительно бросилась в объятия Ольги.

– Дуреха, – расхохоталась Ольга, удовлетворенная своей работой, а Саша, обнимая ее, с изумлением и паникой почувствовала, что под платьем у Ольги нет корсета. Точнее, вообще ничего нет! Она вскинула на Ольгу недоуменные глаза, а старшая сестра только громче расхохоталась и заговорщически ей подмигнула. Затем она с довольным видом поправила свои волосы и скомандовала:

– Ну, что, девочки, этот мир с нетерпением ждет чуда!

7.

Прием в Майском был событием месяца. Приглашения на Вальс цветов по случаю дня рождения младшей дочери Кадашевых были разосланы еще за месяц, чтобы дамы смогли подготовить наряды, а их мужья и кавалеры оплатить. К шести вечера потянулись первые автомобили, экипажи и фаэтоны гостей. Мифические существа каменных ворот торжественно встречали банкиров и промышленников, кавалергардов и высших чиновников Баку. Многие приезжали целыми семьями, с женами и незамужними дочерьми. Такой прием был способом поддерживать нужные связи, а также стать началом выгодного знакомства. Слуги с ног сбились, принимая транспорт гостей. Калейдоскоп юбок, шляпок, духов, женский и мужской смех к половине седьмого заполнили внутренний двор и сад Майского.

В зале играли музыканты. Но пока подъезжали гости, распорядитель бала – начальник бакинского военного гарнизона Иван Иванович Оболенцев – не начинал танцев.

Хозяева дома – Павел Иванович во фраке и Катерина Муратовна в темном расшитом золотыми цветами платье с высокой прической – стояли в центре залы и приветствовали гостей. Катерина Муратовна искренне улыбалась, но было заметно, что она взволнованна и чего-то ждет. Периодически она склоняла голову к мужу и что-то ему говорила.

В это самое время в зал, наконец-то, вошли сестры Кадашевы, одна ослепительнее другой. Увидев дочерей, Катерина Муратовна счастливо заулыбалась, каждую обняв и поцеловав в щеку, а Павел Иванович с довольным видом наблюдал, как появление его дочерей заставило всех затихнуть.

Ольга с Машей прошли в залу, а Саше, как виновнице торжества, пришлось стать рядом с родителями и приветствовать гостей. Она стояла, взволнованная и смущенная, принимая поздравления и комплименты от людей, которых по большей части не знала. Многих из них Саша видела впервые, а потому старалась запомнить имена, фамилии, звания, которые ей тихо нашептывала на ушко мать. Но гостей было так много, что все эти звания и имена путались и быстро забывались. В зале было много офицеров, их зеленые и красные мундиры заставляли Сашу замирать, тайно надеясь увидеть его.