– Дорогой Павел Иванович, организованная по моему ходатайству экспедиция, в которой формально участвовали и вы, нашла неизвестное прежде месторождение золота. Да, да! Это сенсация, но сенсация до поры до времени. Отметка на карте – ничто, если нет разработок. А вблизи – непроходимая тайга, горы и почти полное безлюдье. Но, уверен, дело того стоит. По самым приблизительным прогнозам, это десяток тонн золота россыпью и ни один десяток тонн рудных месторождений. Правда, на разработку, и только на разрешение разработок в этом районе уйдут месяцы и тысячи рублей. Однозначно государство поддержит проект, в обмен на определенный процент от добычи. Но это только, когда уже все будет сделано и золото начнет добываться. На начальной же стадии все затраты лягут на наши плечи, а это море средств и море времени…Рискнете ли вы начинать эту затею? Только представьте, как это далеко отсюда, от Майского и вашей семьи. Поэтому, предлагаю вам все взвесить и подумать хорошенько до воскресенья. Не хотелось бы, чтобы мой проект разочаровал вас, потому что это, повторюсь, дело не одного года…

– Не грешите, Никита Васильевич, – нетерпеливо произнес Кадашев, потирая руки. – Чего бы мне это ни стоило, дело должно быть сделано! – он тоже сел и несколько потеребил ворот рубашки, стараясь, чтобы хоть сколько-то свежего воздуха проникло к взмокшей плоти. Было жарко, а может, это возбуждение от слов Шацкого бросило его в жар? Потом он рукой провел по отметке на карте предполагаемого нового месторождения и произнес: – Да, время – потрясающая штука! Мой отец и вздохнуть не мог спокойно, всю жизнь был крепостным, за похвалу считал, коли барин велит ему лично лошадь запрячь. А я…Эх-ма! Это что же значит? Коли все удастся, то прииск может носить и мое имя? «Товарищество Шацкий и Кадашев», а? Или просто «Кадашев», коли вы не претендуете на выгоду, как вам? – он просиял, его суровое и грубое лицо наполнилось восторгом, казалось, что он сейчас запоет. И вдруг спросил: – Никита Васильевич, а вас неужели, правда, больше наука волнует? Или все-таки лукавите на счет выгоды?…

– Ну, выгода лишней-то не будет, – уклончиво ответил Шацкий.–И все-таки важнее создать нечто свое, новое.

– Ну, да, ну, да, – протянул задумчиво Кадашев, и вдруг страшная мысль закралась в душу: а что если…– Один вопрос, Никита Васильевич, вам нужен один партнер или вы с данным предложением еще к кому-то обратились? Все-таки я вложился в эту экспедицию, хотелось бы каких-то гарантий…

Шацкий уловил его напряжение, насмешливо улыбнулся и ответил:

– Вам не о чем волноваться, Павел Иванович. Благодаря вашим средствам экспедиция состоялась. Нет смысла менять лошадей на переправе. Поверьте, дело стоящее, и смысла не вижу на каждом углу трубить о такой находке и наживать себе конкурентов. Когда все срастется и разрешение будет у нас в руках, тогда желающие в виде акционеров сами найдутся. А пока только нужно ваше согласие…Поймите, с вами я ничуть не рискую: без меня вам это дело не провернуть. Но и вы мне нужны: ваши капиталы и опыт в транспортном деле могут стать неплохим подспорьем. Видите ли, мне, скорее всего, придется продать свою фирму или остаться лишь ее акционером, потому что это новое дело займет много времени. А погоня за двумя зайцами меня не устраивает. Мне нужен надежный партнер в транспортном деле. Вместе мы сможем взять под контроль транспортировку от Сибирских земель до Волги. Ну, а вы, занимаясь вашими обычными делами, сможете существенно нарастить свой оборот.

Эти слова Шацкого немного успокоили Кадашева. “Не стоит горячиться,” – все же сказал он сам себе. Стоит все хорошо изучить и обдумать. А еще стоит держать Никиту Шацкого поближе к себе, тем более, здесь, в Баку, где сконцентрированы самые крупные монополии нефтепромышленников. Как бы они не пронюхали о данном проекте!

А потому Павел Иванович улыбнулся довольно ласково и любезно сказал:

– Дорогой Никита Васильевич, вы, верно, очень устали с дороги, а потому приглашаю вас к себе в Майское в качестве гостя. Как я уже сказал, у нас нынче собирается вся семья, и будет знатный прием по случаю рождения Александры Павловны, Сашеньки, как мы ее зовем дома. Вы бы очень почтили нас своим присутствием.

«Катерина Муратовна, конечно, удивится, но дело того стоит», – подумал он про себя.

Никита, наблюдая за ним, лишь отозвался с улыбкой:

– Не беспокойтесь, Павел Иванович. Я неплохо устроился и переезжать к вам не стану, не люблю стеснять людей. И потом, я предпочитаю уединение. Но, если позволите, я с радостью бы познакомился с вашей семьей по случаю дня рождения. Значит, вашей младшей восемнадцать?

– Да, Саше уже восемнадцать, – улыбнулся Кадашев, покачивая седоватой головой, невольно сам удивляясь этому факту. Несколько разомлев после столь волнующего разговора о месторождении и новых перспективах, он уже давно вальяжно развалился в глубоком синем кресле, выставив тучный живот вперед, а по его лицу скользила добродушная довольная улыбка.

– Почему вы учили ее в Тифлисе? Я слышал, что и в Баку есть хорошая гимназия, – мимоходом спросил Шацкий, снова вынимая сигару из кармана пиджака и проходя к раскрытому окну.

– Ну, тут вопрос простой. В Баку довольно велико влияние мусульман. Девицы здесь по-другому воспитываются. И потом, моя благоверная, да и старшие дочери тоже учились в Тифлисе. Катерина Муратовна прямо настаивала. А я, признаться, поначалу, с Олей-то, с трудом на это решился. Ведь заведение-то закрытое, как-то боязно, дочь все-таки. Но в итоге из старших выросли хорошие жены. Вот и Сашу отдали туда в восемь лет. В общем, Никита Васильевич, прекрасный пансион. Я, кстати, уже подыскал для нее очень даже интересный вариант. Надеюсь, и она будет удачно пристроена, – он самодовольно улыбнулся, похлопав себя по животу.

– Не могу не восхищаться вами, дорогой Павел Иванович, – насмешливо отозвался Шацкий, наблюдая за гостем, стоя у окна и выпуская дым на улицу. – Для вас дочери – неплохой капитал.

Павел Иванович, сидя вполоборота, довольно закивал, не замечая его иронию:

– А почему бы и нет, Никита Васильевич? Знаете, в Баку говорят: честь дочери – богатство отца. Коли у меня их три, хочется распорядиться ими с умом. Они – красавицы в мать, отчего же мне не хлопотать, чтобы их поудачнее выдать? Конечно, не все так, как мне хотелось бы. Например, Маша без меня все устроила. Вышла замуж за местного писателя и журналиста. Он хоть и не больно богат, но, как я вижу, вполне уважаемый оказался человек. Опять же связи в его газетенке, рекламка там всякая подешевле. И ребятишек уже двое. Я и уступил… Оля – моя старшая, красавица редкая! Вот на нее смотрю и, не поверите, думаю, как это у меня, бывшего…батрака, такая красавица родилась? Так вот, ее я удачно выдал, нечего и говорить. Она живет в Астрахани, а муж ее – мой хороший партнер, держатель транспортной компании. И семья создалась, и делу – выгода, а? – он довольно подмигнул и достал из кармана пиджака золотые часы на цепочке и присвистнул, взглянув на время. Тут же встал. – Никита Васильевич, беседа с вами была весьма полезна и интересна. Но мне пора идти. Как я уже сказал, в воскресенье в нашем доме состоится большой прием в Сашину честь. Будут весьма уважаемые люди. Прошу вас присоединиться. Если угодно, я с радостью отправлю за вами свой новый фаэтон. Дорога, правда, неблизкая – часа три езды. Но, поверьте, Майское вам понравится.

– Вы меня очень выручите фаэтоном, – Никита двинулся ему навстречу с улыбкой. – Что ж, не стану отказываться от чудесного ужина. Да и общество хорошеньких дам меня, пожалуй, порадует.

– Ну, вот и договорились. Я к ужину изучу ваши бумаги и, думаю, у нас будет время их обсудить.

Подхватив шляпу и сунув папку подмышку, Кадашев откланялся и вышел из номера. Настроение было приподнятое, хотя и несколько возбужденное. Ему не терпелось взяться за отчет…

– Петька, давай-ка к дому, довольно на сегодня. Трогай! – крикнул он уже в коляске и открыл заветную папку.

3.

Мардакян – истинный рай на земле. Разместившись в сорока верстах от центра Бакинской губернии, он связан с нефтяной столицей шоссейной дорогой, а потому в летний период, а также в конце недели дорога эта была довольно оживленной: фаэтоны и казалахи сновали туда и сюда, перемещая людей, товары, снадобья. Он имел особенное расположение: находясь на возвышенности, в удалении от моря, Мардакян утопал в садах роскошных вилл и шато богатейших жителей Северного Азербайджана. Особое расположение обеспечивало селению необычайный климат, знатоки утверждали, что он был схож со средиземноморским. Расположенный на северном побережье Абшеронского полуострова, Мардакян жил своей жизнью вдали от промысловых районов, которые окружали Баку со всех сторон, засоряя берег и море своими отходами. Здесь же все дышало умиротворяющим отдыхом и комфортом. Именно в Мардакянах многие обеспеченные промышленники Баку имели свои загородные дома. Иметь здесь землю было престижно, участки в Мардакянах распродавались как горячие пирожки. Каждый год здесь возникали все новые и новые дворцы, один помпезнее другого, с бассейнами, роскошными парками и глубокими колодцами, наполненными ледяной водой, особенно вкусной в жаркий день. Встречались в Мардакянах и нефтекачки еще давних времен, но с конца XIX века, когда село стало привлекать сюда богачей для обустройства своих вилл, промыслы здесь прекратились. Измученных бакинской пылью и жарой господ тянуло сюда, где солнце было ласковым и теплым, небо бирюзовым и бескрайним, а роскошные сады манили под сень сосен, алычовых и гранатовых деревьев, диковинных пирамидальных тополей и тутовника. Спустившись ниже от села, можно было попасть на чистый песчаный берег Каспия и предаться солнечным ваннам и купанию. Вблизи Мардакян раскинулись там и сям крошечные деревушки и кишлаки, а потому здесь было много местных татов, которые держали различные лавочки. Селение разрасталось стремительно, привлекая сюда все новых и новых жителей, сохраняя причудливый колорит.