Есть пара фоточек бывшего. С Николашей мы встречались недолго, чувств у меня к нему особых не было. Да только на фотографиях с обратной стороны рецепт фунчозы по-корейски его мама записала, поэтому жалко выкидывать.

Бойцов ведет машину уверенно, периодически почесывает подбородок. Звук у этого действия такой… мурашечно-собирательный. Хочется тоже потрогать наверняка колючую щетину, как игрушку-антистресс, но я держусь.

Чтобы занять себя, разыскиваю невидимые пылинки на коленках. Сама до сих пор в шоке, что решилась напялить красные колготки.

– Ты в этих чулках, как гвардеец, Валерия, – выдает Тимур, прерывая мои мысли.

Недовольно на него посматриваю. Да уж, с комплиментами у майора прямо беда.

– Борец, гвардеец, – перечисляю, разглаживая юбку. – Что еще придумаете? И это не чулки, а колготки. Если хотите знать, других у меня не было.

Рядом с Бойцовым я все время испытываю какое-то странное, щемящее чувство. Будто бы немного жаль, что он совершенно не видит во мне девушку. И опять, в связи с моими феминистическими взглядами, возникает ужасный диссонанс. Получается, за что боролись, на то и напоролись, так?

– Не обижайся, Валерия. – Тимур дружелюбно задевает меня плечом, пока его рука ловко управляется с рычагом коробки передач. – Вот знала бы историю государства Российского, сразу бы поняла, почему я тебе гвардейцем назвал. Ты вообще как училась? Двоечница, что ли? – Он подозрительно на меня смотрит.

– Почему двоечница? – тут же обижаюсь. – Я медалистка, только мне медаль не дали.

– Это как?

– А ее Динке Сапатовой вручили. Она дочка Василия Илларионовича, директора школы.

– Понятно, еще один… с пастбища.

Смеюсь, прикрыв рот ладонью, и мотаю головой:

– Да нет, Тимур Иванович, может, и правда Динка лучшей была? Я не знаю. Так что там с колготками-то? – киваю на коленки, напоминая.

– Колготки у тебя красные… – Бегло осмотрев мои ноги, он возвращает взгляд на дорогу. – Как чулки у гвардейцев при Петре Первом.

Я-то думала, это сексуальная фантазия, а оно вон оно как.

– Боже, зачем гвардейцам красные чулки?

Бойцов щурится.

– А битва такая была. При Нарве. Шведы русскую армию разгромили, выстояли только три наших полка. Вот Пётр и распорядился всех гвардейцев нарядить в красные чулки в память о подвиге их товарищей. Бой-то зимой был, от крови раненых и убитых снег стал красным.

– Стоп, – останавливаю его. – Все понятно.

Что от вида крови или даже воспоминания о ней меня мутит, показывать нельзя. Незачем старшему оперу об этом знать, а то до конца жизни буду за печатями в канцелярию ходить.

Тут же хочется стянуть с себя «кровавый снег». Вот ведь сравнение! Прикрываю коленки сумкой.

– Приехали, – произносит Бойцов, останавливаясь в парковочном кармане.

Оглядевшись по сторонам, я замечаю над входом в цокольный этаж дома напротив неоновую вывеску спортбара.

– Место-то хоть приличное?

– А то, – Тимур ухмыляется. – Одна звезда Мишлена.

– Почему? – ахаю я.

– Ну я же майор…

Смеюсь.

– Тика́ем, – кивает он, подхватывая телефон и бумажник.

– А как вы обратно поедете?

Мы выходим из машины.

– Как-как. Корочки ведь есть, не проблема, – пожимает Бойцов плечами.

– В смысле? – Шокированная, я останавливаюсь.

Прищуриваюсь, рассматривая широкий подбородок прямо перед собой. Пожалуй, самую любимую мной часть лица Тимура.

– Шучу, Завьялова. Я вообще-то здесь живу, – кивает он на панельную девятиэтажку, в которой и располагается спортбар.

– Да ладно? – округляю глаза. – Один?

Зачем я это спрашиваю? Мысленно бью себя по щекам.

– Конечно, один. Вернее, с Уликой.

– С кем? – пугаюсь.

– Кошка. Улика, – невозмутимо поясняет Бойцов.

Придерживая дверь, он галантно пропускает меня вперед. В баре приглушенный свет и совсем немного посетителей.

– Тимур Иванович, – кивает парень за барной стойкой. – Вам как обычно?

– Как обычно, Дэн, – гремит Бойцов у меня над ухом. – А девушке… – Его ладонь касается моей поясницы.

– Мне как вам, – пищу.

Совершенно забыла сказать: я вообще не пью алкоголь. Он странно на меня влияет. Но, пожалуй, сохраню это в тайне, как и свою сильнейшую гемофобию. А то Бойцов еще скажет, что я профнепригодна.

В уборной первым делом снимаю ненавистные колготки. С тех пор как Тимур рассказал историю про гвардейцев, только об этом и думала. Проверив прическу в зеркале, я прячу колготки в сумку и тщательно мою руки. Подумав, делаю то, что мне абсолютно не свойственно, – расстегиваю две верхние пуговицы на рубашке. Пристально себя разглядываю.

Грудь высокая, изгиб талии плавный. Волосы опять же… смотрятся женственно. М-да. В целом не Барби, конечно. Но и не Кен. Приосаниваюсь и подхватываю сумку.

Идя обратно по узкому проходу между столиками, я вижу, как Бойцов, потирая шею сзади, рассматривает меня издалека, медленно опускает взгляд ниже. Добравшись до ног, округляет глаза, хмурится и привычно играет желваками.

Кто-то из посетителей открывает входную дверь, и мне под юбку забирается противный сквозняк. Ежусь, мгновенно вспомнив, что на дворе начало марта, а у меня жизненно важные органы «нараспашку». Потом сама себя одергиваю. Гвардейцы Петра вон под Нарвой в снегу стояли, а я что, до Ритки на такси не доеду?

– Пиво уже принесли? – спрашиваю, вешая сумку на спинку стула.

– Принесли, – мрачно отвечает Бойцов, отдирая черные глаза от моих белоснежных коленок. – Садись, стажерка. И да начнется корпоратив!

Глава 5

– Ты на Мишку не обижайся, Валерия, – говорит майор расслабленно. – Из-за эротического сувенира-то. – Он постукивает пальцами по столу.

Я чувствую жар на щеках. Как майор по-деловому розовый вибратор обозвал. Вы, случайно, не в МГИМО учились, Тимур Иванович? Уж слишком дипломатично.

Смакую первый глоток пива, перекатываю пену на языке. Вроде неплохо, действительно вкусно.

Делаю еще глоток и отставляю пузатый бокал на круглую керамическую подставку.

– Что ж я ему такого сделала, Кологривому вашему? – спрашиваю с обидой. – Разве можно так… с живым человеком? С девушкой?

Бойцов становится серьезным. Таким же, как на утренних разводах или во время доклада начальству. Между его бровями появляется глубокая складка, а подбородок напрягается. Не так я себе представляла наш «корпоратив». Майор снова удивляет.

– На службе были, есть и будут совершенно разные люди, Валерия. Как и в жизни. Кто-то из них обязательно будет добрым, отзывчивым. Кто-то из «стареньких» не брезгует дедовщиной. Гоняет молодых, садится на шею, шуточки отпускает.

Негодование я скрываю за новым глотком пенного. Тимур, поигрывая салфеткой, тихо продолжает:

– Будет хорошо, если ты к этому как-то приспособишься. У тебя и так несколько очков в копилке. В связи с родственником. Если бы его не было, поверь мне, произошедшее сегодня произошло бы раньше.

– Но… разве это по-человечески? – стою на своем.

Бойцов морщится:

– Ты как маленькая, Завьялова. За два месяца разве не увидела оперативного дела? Рабочий день у нас ненормированный, стрессы на каждом шагу, постоянное общение с маргиналами. Человечность в нашей профессии не самое распространенное качество.

– Это плохо, – говорю я и сжимаю губы.

– А Миха мужик правильный. Только ему жена с его же братом изменила. Оставила сына шестилетнего и укатила куда глаза глядят. Вот он и бесится. Это года два назад было.

Я бы от такого тоже укатила. Но ребенок? Какая недалекая женщина эта Кологривая…

– Он такой же, как и ты, – с усмешкой произносит Тимур. – Только у тебя на мужиков аллергия, а у него на баб.

Вспыхиваю. О чем это Бойцов?

– Какая еще аллергия? – выдыхаю.

Он за кого меня принимает вообще? Как следует отпиваю пива, чтобы успокоиться, и вытираю губы тыльной стороной ладони.

– Ну как, феминизм твой…

– А при чем тут мужчины? – всплескиваю я руками. – Вы путаете мягкое со сладким, товарищ майор.

– Если что, я люблю и то и другое. – Он обнажает ряд ровных белых зубов.

Лыбится, гад!

Смотрю на него снисходительно. Обычно мне даже нравятся его шуточки, но сейчас мы о серьезном вообще-то.

– Как так получается, что мы боремся за свои права, а вы, мужчины, воспринимаете это как прямую угрозу? Сразу считаете, что мужчины нам ненавистны. А это неправда!

Майор поднимает бокал к губам. Горько усмехается:

– Да хер его знает, Валерия Агриппиновна. Может, потому что, когда вы «бо-ре-тесь», из милых кошечек сразу превращаетесь в наших соперников? – говорит он и делает глоток. Едва заметно облизывает ярко-красные губы, резко контрастирующие с колючестью подбородка.

Я фокусируюсь на картине, что висит на стене за спиной Бойцова. От греха подальше. Поправляю:

– Тогда уж соперницами, Тимур Иванович. А что здесь такого? Почему мы не можем быть равны? – Встряхиваю волосами.

Бойцов снова морщится:

– Не начинай, Завьялова. Я тебя в пивнушку не ради этого привез.

– А ради чего?

– Связь наладить. Служебную. Ты ведь в силу молодости своей считаешь, что в сказку попала. Вот я и хочу развеять мифы, так сказать. Чтобы не было мучительно больно.

– Да все я понимаю, – задираю подбородок.

Не надо считать меня дурой! У меня почти золотая медаль и двадцать рыбок в аквариуме на иждивении. А еще я сама починила вентилятор в системном блоке. Со мной уже можно начинать считаться, между прочим.

– Ты мне это брось, – мрачно осекает майор. – Строишь из себя всезнающую. «Все умрут, а я изумруд», ага. Ты в отделении без году неделя. Откуда все понимаешь?

– Я училась вообще-то.

Почему пиво с каждым глотком кажется все вкуснее? Что за чудеса?

– То, что вам в институтах рассказывают, стажерка, относится к реальной службе в полиции так же, как твои козлы к нормальным мужикам.

– Так а где она, реальная служба-то? – Складываю руки на груди. – Два месяца бумажки перебираю.

Обнаженные коленки покрываются мурашками из-за сквозняка. Гостей в заведении становится все больше, многие толпой выходят покурить. Тяжелая дверь ни на минуту не закрывается.

– Я тебе открою секрет. – Положив руки на стол, Бойцов наклоняется ближе. – В этом и заключается работа хорошего оперативника, Валерия.

– Да ладно? – округляю глаза. Он специально так говорит? – А как же задержания, обыски, раскрытия по горячим следам?

– Ты что, телеканал «Россия» пересмотрела? – усмехается Тимур, чуть повернув голову вправо. Почесывает бровь.

С интересом взглянув на проходящую мимо блондинку, он продолжает назидательно:

– То, чем ты сейчас занимаешься, Валерия, никак не относится к желанию от тебя избавиться. Ты только начинаешь свой путь в уголовном розыске. Как твой прямой наставник, я считаю, что на данном этапе тебе важнее изучить составы преступлений, научиться применять знания на практике и, главное, общаться с людьми. С последним, судя по тому, как сверкали твои пятки сегодня днем, у тебя беда.

– То есть я еще и виновата? – дуюсь.

Вдруг все раздражает. И его ментовская правильность, и то, что критикует, и блондинка эта грудастая, поглядывающая в нашу сторону.

– Виновные наказаны, я уже сказал, – строго произносит Бойцов. – Надеюсь, больше повторять не придется. – Он разминает шею и поправляет кобуру. – Учись не перечить начальству, Завьялова. На службе это не приветствуется.

А как не перечить, если он не прав?

Затихаю, растирая под столом ледяные коленки.

– Вот и поговорили, – резюмирует Бойцов, отодвигая пустой бокал. Повернувшись в сторону бара, он поднимает руку: – Надо бы повторить.

Спустя еще пару раз «повторить»