– Не говори так, Ви. Ты моя жена, и я люблю тебя. Не смей в этом сомневаться. Ты даже не представляешь, как ранят меня твои слова. Это дурь, дорогая, а дурь надо выбивать… – Виктор Викторович поднял руку, но Виолетта не стушевалась.

– Ударишь меня? Снова? Чтобы потом вымаливать прощение?

Она вскочила с дивана и удивительно бодрым для пьяной шагом отошла в другой конец гостиной.

– Я аннулирую все кредитки, закрою счета и не буду оплачивать твои прихоти, – усмехнулся Виктор Викторович, и Виолетта вдруг замерла, будто оглушенная словами мужа.

Она медленно повернулась и нахмурилась, обдумывая, что ответить. Державин довольно улыбнулся, понимая, что одержал очередную победу, но Виолетта не намеревалась в этот раз сдаваться:

– Тогда я подам на развод и отсужу у тебя половину имущества! – вряд ли она осмелилась бы сказать это, будь она в здравом рассудке, но алкоголь придавал ей сил.

– Не посмеешь, и ты сама это знаешь. Развод – это крах моей карьеры, а этого я не допущу. Только смерть разлучит нас. Будь умницей и не делай глупостей. Я не хочу остаться вдовцом. – Виолетта дрогнула и замерла, а Виктор Викторович неторопливым шагом подошел к ней и заключил в объятия. – Я люблю тебя, Ви, ты же знаешь. Ты – моя слабость, моя жизнь, мой воздух.

Державин поцеловал жену в щеку, а потом с упоением вдохнул аромат ее волос, стянутых в тугой хвост. Виолетта обмякла в его руках, будто эта вспышка ярости забрала у нее последние силы. Она расплакалась, как девочка, уткнувшись лицом в грудь Виктора Викторовича, и сквозь слезы пробормотала:

– Ты мне изменяешь. Я знаю.

– Никогда. В моем сердце только ты, а измена – это прежде всего желание к другой.

– Но ты с кем-то спал после приема в честь возвращения сына. Я знаю… Думаешь, не почувствовала ее запах, когда ты пришел в спальню? Это был кто-то из прислуги? Светлана? Матильда? Таня?

Виктор Викторович грубо оттолкнул от себя Виолетту, но затем схватил ее за локоть и притянул к себе.

– Ты меня вынудила! Ты купила кокс и сделала это так неумело, что мне сразу же донесли. Я знал, что ты решишь нанюхаться прямо той ночью. Если бы ты знала, Ви, как мне хотелось взять твою тонкую шейку и сдавить до хруста! Но я удержался. Ты хотя бы представляешь, чего мне это стоило?!

– Но я… я… я не знала… Мне было так плохо из-за того, что ты вернул Вадима…

– Знаю, дорогая. Именно поэтому я позволил тебе эту слабость, но мне нужна была разрядка. Я думал только о тебе, но если бы пришел в спальню, то причинил бы тебе боль. Я хотел тебя от этого уберечь. Понимаешь? – Виолетта кивнула, и Виктор Викторович отпустил руку жены и снова ее обнял. – Ты меня вынудила пойти на это, и я мучился чувством вины. Знаешь, как мне плохо?

– Прости меня, – сказала Виолетта.

– Что? – переспросил Виктор Викторович.

– Прости меня, – повторила она громче.

– Пойми, любимая, я никогда тебе не изменял. Да, у меня случались связи с другими женщинами, но ты знаешь, что сама в этом виновата. Жить с тобой так сложно. Ты красивая, молодая, стройная, а я старше тебя, совсем не красавец…

– Не говори так. Ты же знаешь, что я люблю тебя и никогда не забуду, что ты для меня сделал.

– Я очень на это надеюсь, дорогая, потому что моя любовь к тебе безгранична.

– Знаешь, я сегодня не сдержалась и наговорила Вадиму всякого. – Виолетта чуть отстранилась от мужа и стала нервно теребить его галстук.

– Что наговорила? – помрачнел Виктор Викторович.

– Напомнила ему о той ночи. Зря, наверное…

– Что?! – Державин схватил жену за плечи и сильно тряхнул. – Что ты сделала?! Забыла, что мы договорились не упоминать об этом?

– Я… Они вернулись с Поли, он начал изображать заботливого сыночка, и я не выдержала. Витя, я выпила, и те воспоминания…

– Идиотка, ты сказала при Поли?!

– Нет-нет, ничего такого… Я просто сказала Вадиму, что он – чудовище, но мой сын и так понял, что я имею в виду.

– Запомни раз и навсегда: о той ночи больше ни слова. Ничего не было, ясно?

– Зачем ты привез его домой, Витя? Зачем?.. – Виолетта разрыдалась, и Виктор Викторович вновь обнял ее и стал нежно гладить по волосам.

– А что мне было делать, дорогая?

– Придумал бы что-нибудь… Ты же мог его отправить куда-нибудь подальше.

– Хватит, Ви. Он – наш сын и будет с нами. Мне надоело объяснять прессе, почему Вадим получает образование в другой стране. Его не было с нами в общей сложности восемь лет! Как это выглядит в глазах общественности? Я ратую за ценность семьи, а сам отсылаю сына куда подальше? Поли и Кирилл, конечно, помогли моему имиджу, но все равно…

– Пожалуйста, избавься от него. Давай снимем ему квартиру?

– Обязательно. Я же сказал, что так и поступлю, как только смогу убедиться, что он в состоянии жить самостоятельно.

Сидеть было холодно, и от неудобной позы у Поли затекли ноги, но она не могла пошевелиться. Вцепившись в перила, она смотрела сквозь кованую решетку на приемных родителей, а в ее сердце крепла к ним ненависть. Мама всегда говорила, что это плохое чувство, оно в первую очередь приносит вред тому, кто его испытывает. Нужно уметь прощать и отпускать… Но Полина не могла. Она знала, что никогда не сможет простить Державиным их нелюбовь к сыну.

– Витя… – Виолетта подняла голову и посмотрела в глаза мужу.

– Что?

– Ты правда любишь меня?

– Опять за свое? – сразу же вскипел Виктор Викторович.

– Докажи, что любишь!

– Тебе мало доказательств?!

– Я хочу ребенка!

– Ви, ты в своем уме? В нашем возрасте?

– Какой возраст?! Сейчас рожают и в шестьдесят, а мне только сорок пять.

– Тебе мало троих?

– Мало! Я хочу нормального ребенка, которого буду любить и который полюбит меня! Нашего, понимаешь?

– Ви, какие дети?!

– Только подумай… Для тебя это станет лишним козырем. Сколько сейчас пар, которые решаются на ребенка в зрелом возрасте. Ты завоюешь их симпатию. К тому же о нас все будут писать. И ты сам полюбишь нашего малыша.

– В твоих словах есть смысл… – Виктор Викторович склонился к жене и поцеловал ее в лоб.

Виолетта запрокинула голову и шумно выдохнула.

Полина с трудом поднялась и попятилась назад. Ей противно было даже думать о том, чем собираются заняться приемные родители прямо в гостиной. К горлу подступила тошнота, и закружилась голова. На ватных ногах, чувствуя неприятное покалывание, Полина добрела до своей комнаты. Она замерла на пороге, глядя на дверь в комнату Вадима – может, стоит постучать? Нет, лучше его все же не тревожить. Скорее всего, он уже уснул, и будить его – не лучший способ поддержать.

На следующее утро, спустившись к завтраку, Полина увидела за пустым столом одну Виолетту – мачеха с наслаждением потягивала кофе. Полина невольно представила, после чего ее мачехе потребовался крепкий эспрессо.

– Садись, Поли, сегодня мы завтракаем вдвоем.

– Как?! А где?..

– У Кирюши раннее занятие с физиотерапевтом. В эту субботу ему перенесли на полтора часа раньше, ты забыла?

– Да, я помню, – соврала Полина. На самом деле у нее совершенно вылетело из головы, что брата заберут на рассвете, иначе бы она обязательно встала, чтобы пожелать ему доброго утра. – А где папа и Вадим?

– А-а… – протянула Виолетта, и на ее лице появилась змеиная улыбка. – У них сегодня мужской день. Папа решил, что они с Вадимом слишком отдалились, пока он учился в Британии. И Витя прав. Мальчику не хватало его внимания. Вадим у нас слишком изнеженный и достаточно капризный, не находишь?

– Нет.

– И тем не менее он ведет себя неподобающим образом. Сказывается долгое отсутствие дома. Общение с отцом один на один, мужские развлечения, новые впечатления – все это пойдет на пользу не только Вадиму, но и всей нашей семье.

Полина не смогла притронуться к завтраку. Ей было дико страшно за Вадима. Зная, каким бывает Виктор Викторович, когда никого нет рядом, она переживала, что он причинит вред своему сыну. Виолетта так и не объяснила, куда они уехали, и не имела представления, когда вернутся. Единственное, что оставалось Полине – это ждать.

Она просидела весь день в гостиной и даже отказалась встретиться с Аленой, звавшей ее на прогулку. Подруга, казалось, обиделась: должно быть, ей не терпелось рассказать о том, как она провела время с Ярославом, но Полине было совсем не до этого. Даже Кирилл не смог отвлечь ее от дурных мыслей. Они играли с трансформером, подаренным Вадимом, но мыслями Полина была далеко. Виктор Викторович и Вадим не вернулись и к ужину. Тогда Полина совсем отчаялась и попросила Виолетту позвонить Державину, но та отмахнулась, заявив, что им с Вадимом не стоит мешать, а Полине не следует засиживаться в гостиной до ночи.

Было далеко за полночь, когда послышался шорох гравия на подъездной дорожке. Полина вскочила и подбежала к окну. Из внедорожника Виктора Викторовича выскочил Вадим, громко хлопнув дверью, и пулей влетел в дом. Державин, не в пример сыну, никуда не торопился. Он вышел из машины и, оперевшись о нее спиной, закурил.

Полина отошла от окна и прислушалась. В коридоре послышались шаги Вадима, потом хлопнула дверь в его комнату. Тогда она на цыпочках вышла из спальни и, недолго поколебавшись, все же осмелилась постучать.

– Что ты хочешь? – раздался сдавленный голос Вадима. Полине даже показалось, что он плачет.

– Вадим, это я. Можно зайти?

– Поли?.. – Он сам распахнул перед ней дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, впустил ее в комнату.

Даже в слабом свете ночника Полину поразила его неестественная бледность и темные круги под запавшими глазами. Ничего не говоря, она шагнула к Вадиму и обняла его, прижимаясь всем телом. Она понимала, что между отцом и сыном что-то произошло, и чувствовала, как нужна Вадиму ее поддержка. Он сначала растерялся, а после крепко прижал ее к себе.

– Ты в порядке? – прошептала Полина.

– Не знаю…

– Куда вы ездили? Я волновалась за тебя.

– Отец хотел, чтобы я стал более мужественным. Он решил сделать из меня мужчину.

– В каком смысле? – насторожилась Полина, чуть отстранившись.

Сердце ее пропустило удар, и Вадим, будто почувствовав это, тяжко вздохнул:

– Он повез меня на охоту, – выпустил Полину из объятий и опустился на край кровати. Как бы ему ни хотелось выговориться, было страшно отпугнуть ее своими откровениями. И все же он не смог сдержать поток слов: – Мы приехали в частные угодья. Там специально для нас выпустили трех оленей.

– Оленей? Разве охота на них не запрещена?

– Не знаю… Там специально содержат животных, чтобы богачи вроде моего отца могли ради развлечения на них охотиться. Можно было выбрать лис, зайцев, но отец решил, что мы будем охотиться на оленей. Я не хотел в этом участвовать. Сначала думал, что просто буду бродить по лесу с ружьем, пока не придет пора возвращаться. Но у отца был другой расчет. Первого оленя он застрелил для примера, а за следующим отправил меня. Я специально стрелял мимо… Папа орал, что я мазила и ни на что не способен. Но мне было все равно. Я не мог убить… Но он это понял. Когда мы снова напали на след оленя, папа запретил мне стрелять. Я думал, он решил сам его убить, но ошибся. Отец завидел оленя на холме, прицелился и выстрелил, но не убил. Он прострелил ему брюхо.

– Какой кошмар, – прошептала Полина, сев рядом.

– Мы подошли к оленю, и тогда отец сказал… чтобы я его застрелил. Он лежал там на сырой земле и так дышал… а из брюха струилась кровь. Он был не жилец, понимаешь? Отец закинул на спину свое ружье, развернулся и пошел к охотничьему дому, а меня оставил с умирающим оленем.

– Ты… ты застрелил его?