Полина сидела на каменном бордюре, уткнувшись взглядом в свои ботильоны. Ей совершенно не хотелось возвращаться в душный развлекательный центр, а от запаха пиццы уже тошнило. Но тяжелее всего было выносить взгляд Вадима. Полине было до невозможности приятно, что он вступился за нее, она почувствовала, что Вадим наконец по-настоящему к ней потеплел. Но она сама все испортила, согласившись подыграть Ярославу.

– Тебе не говорили, что сидеть на холодном нельзя? – раздался знакомый голос, от которого сердце Полины моментально забилось в разы чаще. Она подняла взгляд и увидела перед собой Вадима. Он чуть улыбнулся и опустился рядом с ней. – Я серьезно. Не сиди на холодном. Можно заболеть, и детей не будет.

– Я не заболею… Зачем ты пришел?

– Хотел посмотреть, как ты.

– Хочу домой.

– Тогда поехали. Приказ отца мы выполнили.

– Считаешь, что я отвратительная? Ну, потому что согласилась на все это, – прямо спросила Полина и посмотрела на Вадима.

– Нет, я считаю, что мой отец отвратительный, раз заставляет тебя все это терпеть. А ты совсем нет… – Вадим запнулся и, неожиданно смутившись, отвернулся. – Ты мне очень нравишься.

Он произнес это тихо, и Полине на какое-то мгновение показалось, что она ослышалась. Но все же Вадим так сказал, и на ее лице заиграла глупая улыбка. Она не знала, что он имел в виду: нравится ли она ему как друг или, может быть, больше… Но это сейчас было неважно.

– Ты тоже мне нравишься.

– Серьезно? – Вадим искренне удивился. – Я же вел себя с тобой как полный придурок.

– Но сейчас уже так не ведешь… И еще ты добр к моему брату. У Кирюши нет друзей, и вообще с ним мало кто общается. Обычно всем неловко из-за его болезни.

– Мне понравился твой брат. Он говорит, что думает, и очень любит тебя и Марину. Мне кажется, что даже к родителям Кирюша относится с теплотой.

– Да, иногда Виолетта бывает с ним ласкова, а Державин показывает любовь при других, но Кирюше этого достаточно. В такие моменты он к ним искренне тянется. Несмотря на то, что у него есть я, материнской любви ему очень не хватает.

– Жаль, что мои родители не могут ее дать. Лучше бы вы попали в другую семью.

– Вряд ли это случилось бы. Никто не стал бы усыновлять Кирюшу из-за его болезни да еще и в таком возрасте. Его бы определили в специальный интернат, а меня оставили бы в обычном детском доме. Нас бы разлучили, и тогда не представляю… – Полина замолчала. Она с трудом подавила вставший в горле ком и зажмурилась, чтобы не заплакать.

– Поэтому тебе приходится потакать моему отцу. Чтобы вас с Кирюшей не разлучили, – догадался Вадим. Полина молча кивнула. – И отец еще осмеливается тебя бить!

– Это случалось нечасто.

– Мерзавец.

– Не говори так. Он все-таки твой отец…

– К сожалению… Я бы отдал все на свете, чтобы он им не был.

Они оба замолчали, каждый думая о своем. Полине хотелось расспросить Вадима, в чем причина такого отношения к нему родителей. Она не могла поверить, что можно не любить родного ребенка. А Вадим размышлял о том, как уберечь Полину от своего отца.

– Кажется, к нам идут, – вздохнул он, заметив Киру.

Она так спешила к ним, что по пути подвернула ногу на высоченных каблуках и чуть не упала.

– Вот вы где! Мы вас заждались! – недовольно проговорила она. – Мы с ребятами собираемся в клуб. Вад, ты с нами? Поли вряд ли отпустят. Мы вызовем ей такси…

– Нет. Я домой, – отрезал Вадим.

– Ну ты чего?.. Пошли бы потанцевали немного. Поли не обидится, что мы пойдем. Ей же все равно нельзя. Да, Поли? – Кира выразительно взглянула на подругу, ища ее поддержки.

– Да. – Полина обратилась к Вадиму: – Если хочешь, можешь пойти с ребятами.

– Не хочу. Я поеду домой с тобой.

– Ну как знаете. Тогда я тоже не поеду. Пусть эта сладкая парочка тусит вдвоем. Кстати, думаю, что после клуба Яр увезет Аленку к себе. – Кира сказала это специально, чтобы хоть как-то задеть Полину, но у нее ничего не вышло. Тогда она развернулась и, даже не попрощавшись, направилась обратно к развлекательному центру.

– Я вызову нам такси, не против? – поинтересовался Вадим.

– Нет, совсем нет.

Такси приехало слишком быстро, как показалось Полине, а дорога до дома пронеслась почти незаметно. В машине они не разговаривали, зато, выйдя на свежий воздух, Вадим прервал молчание.

– Ты не будешь возражать, если я как-нибудь приглашу тебя прогуляться? Я был полным кретином, что так себя вел… Хотя уже говорил это. Мне бы хотелось узнать тебя получше и, может быть, подружиться. Надеюсь, что ты правда сможешь забыть, что я тебя обижал.

– Уже забыла. Мне кажется, ты очень хороший.

– А вот тут ты ошибаешься. – Вадим неожиданно помрачнел и, опустив голову, взглянул на Полину исподлобья. – Я совсем не такой, как ты думаешь.

– Позволь мне самой составить мнение о тебе, хорошо? – улыбнулась Полина, думая, что Вадим всего лишь смущается. – И я буду рада как-нибудь с тобой погулять.

Он глубоко вдохнул и на мгновенье закрыл глаза, а затем вдруг взял Полину за руку и переплел ее пальцы со своими. Она вздрогнула и почувствовала, как ее щеки начинают гореть. Ей казалось, что они оба совершают что-то страшное, предосудительное и совершенно неправильное, но было так хорошо…

– Может, выпьем чаю? – спросила, сбрасывая наваждение.

– Да, давай.

В комнатах не горел свет. Виктор Викторович говорил, что у него будет встреча с инвестором, поэтому дом был в их распоряжении и можно было не бояться гнева родителей. Все так же держась за руки, они направились к кухне, но, проходя через столовую, увидели темную фигуру, одиноко сидящую столом.

– Детишки! – воскликнула Виолетта и с трудом поднялась со стула. – Я заждалась!

– Что ты употребляла? – ледяным тоном спросил Вадим. Он отпустил руку Полины и слегка посторонился. – Ты пьяна? И почему сидишь в темноте?

– Как ты говоришь с матерью?! – прокричала Виолетта. Шатаясь, подошла к торшеру и, чуть не свалив его, с трудом, но все же зажгла свет. – Я не пьяна, тебе ясно? Я ностальгирую.

В неярком свете единственной лампы можно было увидеть, как проводила этот вечер Виолетта. На столе стоял графин с коньяком, рядом на блюдце лежали кусочки шоколада и дольки лимона. Пустую рюмку Виолетта не выпускала из руки.

– Я не пошла с вашим отцом на ужин. Сказала, что у меня мигрень. И это правда. После твоего возвращения меня постоянно мучают головные боли…

– Мама, тебе лучше пойти в комнату и лечь, – теперь в голосе Вадима слышалась искренняя тревога. Он шагнул к Виолетте, но она выставила перед собой руку, словно защищаясь от сына. – Мам, я хочу помочь.

– От тебя мне помощь не нужна. Ты – чудовище, Вадим. Самое настоящее чудовище.

Вадим на мгновение замер, а потом резко развернулся и бросился к лестнице. Виолетта проводила сына взглядом и медленно подошла к Полине. Она внимательно всматривалась в лицо падчерицы и вдруг нежно провела ладонью по ее щеке.

– Ты хорошая девочка, Поли. Я хочу тебя полюбить. Очень хочу. Но не получается. Из-за него. – Виолетта указала пальцем на лестницу. – Он убил во мне всякие светлые чувства. Вижу, что тебе его жаль, но зря. Это чудовище не заслуживает жалости. Если бы не Витя… Он заставляет меня мириться с его присутствием в этом доме…

– Виолетта, о чем ты говоришь?! Вадим твой сын! – возмутилась Полина. – Как ты можешь говорить так о своем собственном ребенке?

– Ребенке? – усмехнулась она. – Лучше бы я сделала аборт.

***

У каждого из нас есть обязательства. С раннего детства мы знаем, что существуют вещи, которые должны делать, несмотря ни на что: есть манную кашу по утрам, исправно ходить на занятия в школу, сдавать экзамены. Когда мы вырастаем, обязательства становятся куда сложнее. Например, быть матерью сына, которого ненавидишь. Виолетта знала, что обязана если не любить Вадима, то хотя бы примириться с его присутствием. Но она не могла. Все ее существо сопротивлялось мысли, что рядом с ней находится тот, кто лишил ее способности любить.

Глава 5. Уметь любить

Любовь… Она бывает разной. Мы привыкли думать, что любовь зависит от того, к кому мы ее питаем – к возлюбленному, другу, родителям, ребенку, брату или сестре, наставнику, кумиру… И зачастую забываем, что любовь куда больше зависит от того, кто ее испытывает, от того, насколько человек умеет любить и на что он ради любви готов. Полина была уверена, что попала в семью, где никогда не знали этого чувства. Ей было с чем сравнивать: несколько лет назад она еще была обожаемой дочерью, а теперь стала пунктом в предвыборной кампании отчима.

Полина никак не могла уснуть. В голове крутились слова мачехи. Чем Вадим мог заслужить такую ненависть родной матери? Ведь не любить своего ребенка противоестественно! Настоящим чудовищем в глазах Поли была скорее сама Виолетта.

Полина вспоминала своих родителей. Когда они с Кирюшей были совсем маленькими, каждое воскресенье папа устраивал им какие-нибудь «приключения», как он сам это называл. С утра мама готовила разную снедь: бутерброды, вареные яйца, шоколадные батончики, сок или лимонад, а папа занимался снаряжением. Затем всей семьей они отправлялись в поход, на пикник или к речке, где на пирсе была пришвартована их старенькая лодка. Эти воскресные приключения были самыми лучшими детскими воспоминаниями Полины. А потом папа заболел. До самого конца он скрывал, насколько все серьезно, но Полина догадалась. И делала вид, что ничего не знает, чтобы не расстраивать папу… и Кирилла – брат до последнего не понимал, что отец уходит.

Когда отца не стало, мама не могла позволить себе долго горевать – у нее были Полина и Кирилл, и она старалась изо всех сил, чтобы дети не чувствовали себя обделенными любовью. И хотя боль утраты никуда не делась, со временем они снова стали смеяться. Полина закрыла глаза, представляя, что мамочка вновь рядом. Вот она склоняется над Полиной, гладит по щеке, и ее рука пахнет цветочным мылом, кухней и немного духами… На долю секунды Полине в самом деле почудилось прикосновение теплых пальцев. Она коснулась щеки, но ощутила лишь мокрый след от слезинки.

– Мамочка, почему ты не рядом… – прошептала она и горько заплакала, уткнувшись лицом в подушку.

Мало-помалу слезы сошли на нет, но легче не стало – к уже привычной боли примешалась новая, свежая и оттого едва ли не более острая. Она подумала о Вадиме. В отличие от нее, он никогда не знал родительской любви. Она не могла даже представить, каким было его детство рядом с Виолеттой и Виктором Викторовичем. И как же плохо было ему сейчас, после жестоких слов матери!

Не раздумывая ни минуты, Полина соскочила с постели, накинула халат и бросилась к двери, но по пути взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: красные глаза, заплаканное лицо, растрепанные волосы. В таком виде нельзя было никому показываться. Полина умылась ледяной водой, причесалась и на цыпочках вышла из комнаты. Она понимала, что идти ночью в комнату парня не самая лучшая идея, но не могла оставить Вадима одного. Она уже подняла руку к его двери, но не успела постучать – из гостиной послышался шум и чьи-то голоса. Полина тихо прокралась к лестнице и укрылась за перилами, сквозь которые могла видеть гостиную, сама оставаясь незамеченной.

На диване полулежала Виолетта. Виктор Викторович, словно хищник, навис над ней. Полина не слышала его слов, но даже отсюда чувствовала его гнев, должно быть, его разъярило состояние супруги. Полина представила, какой ужас должна сейчас испытывать Виолетта, и от страха у нее вспотели ладони. Однако Виолетта резко оттолкнула мужа:

– Не строй из себя моралиста! Мне надоело все это терпеть!

– Что?! Тебе надоело?! Ты забываешься, Ви! – не боясь разбудить весь дом, проревел Виктор Викторович.

– Виктор! – Виолетта схватилась за голову, словно ее череп мог треснуть от рева мужа, но в следующее мгновение ее руки безвольно упали, а лицо исказила гримаса боли. – Я для тебя как вещь!