XXXI

Говорит Бланкандрин: «Доблестный народ —
                                                  французы!
Но ваши графы и герцоги весьма вредят
Своему повелителю, давая ему такой совет.
Его и других лишь смущают и губят».
Ганелон отвечает: «Поистине никого такого
                                                  не знаю,
Кроме разве Роланда, да и тому еще будет позор.
Намедни еще император сидел под тенью дерева;
Племянник является перед ним, одетый
                                                  в панцирь, —
Он только что взял Каркассону.
В руке он держал румяное яблоко.
“Вот, государь, – сказал он своему дяде. —
Вот короны всех королей я повергаю к вашим
                                                  ногам”.
Должно бы смирить такую гордыню.
Ежедневно он играет со смертью.
Хоть бы убил его кто-нибудь: всем тогда будет
                                                   покой».

XXXII

Сказал Бланкандрин: «Грозен Роланд,
Коли хочет покорить все народы
И подчинить своей власти все земли!
Но чтобы выполнить это, на кого он
                                                  рассчитывает?»
Отвечает Ганелон: «На французов!
Они так ему преданы, что в них недостатка
                                                  не будет.
Он столько им дарит золота и серебра,
Мулов и ратных коней, шелковых тканей
                                                  и оружия!
Император всем обязан его доблести.
Он все завоюет отсюда до Востока».

XXXIII

Сарацин взглянул на Ганелона:
Хорош он станом, а взгляд его лукав,
И содрогается все его тело —
И Бланкандрин повел к нему речь:
«Сир, – сказал он, – выслушайте меня.
Хотите отомстить Роланду?
Выдайте его нам, во имя Магомета.
Король Марсилий будет весьма благодарен:
Все свое богатство он вам предоставит».
Ганелон выслушал его и поник головой.

XXXIV

Так долго ехали вместе Ганелон
                                              и Бланкандрин,
Что успели заключить между собою договор,
Как сообща приискать средство сгубить
                                                  Роланда.
Так долго ехали они вместе путем-дорогою,
Что в Сарагоссе сошли под тисом.
Под сенью ели находился трон,
Обвитый александрийским шелком^[31].
Там сидел король, повелитель всей Испании.
Двадцать тысяч сарацинов его окружают;
Но среди них не слышно ни звука, ни слова,
Так все они жаждут услышать известий.
Вот появляются Ганелон и Бланкандрин.

XXXV

Бланкандрин выступает пред Марсилием;
Он держит за руку графа Ганелона
И говорит королю: «Привет вам именем Магомета
И Аполлина, чьи святые законы мы чтим.
Мы исполнили ваше поручение к Карлу:
Он воздел обе руки свои к небу,
Восславил своего Бога и не дал иного ответа:
Вот он посылает вам одного из своих благородных
                                                   баронов,
Человека, могущественнейшего во Франции.
От него вы услышите, будет ли вам мир или нет».
Марсилий ответил: «Пусть говорит,
                                            мы выслушаем его».

XXXVI

Между тем Ганелон хорошо обдумал все
И начал говорить весьма искусно,
Как человек, отлично знающий свое дело,
И сказал королю: «Привет вам во имя Бога
                                                  Всехвального,
Его же мы должны почитать.
Вот что повелевает вам Карл Великий, барон:
Вы примете святое христианство;
Карл оставит вам в лен половину Испании.
Другую половину получит Роланд, барон.
Прегордого товарища будете иметь!
Если вам не люб такой договор,
Он приступит к осаде Сарагоссы.
Вас возьмут силою, закуют в цепи
И отвезут в Ахен, стольный град.
Там вас ожидает смертный приговор,
И вы умрете в позоре и униженьи».
Король Марсилий был этим весьма потрясен:
В руке он держал златоперую стрелу —
Ею хотел поразить Ганелона, но был удержан.

XXXVII

Король Марсилий изменился в лице
И замахнулся древком стрелы.
Ганелон, увидев это, положил руку на меч
И извлек его из ножен на два пальца.
Сказал он ему: «Как хорош ты и светел!
Пока ты со мной при дворе короля,
Император Франции не скажет,
Что я умер один в краю чужом —
Раньше лучшие поплатятся своею кровью».
Молвили язычники: «Разнимем смуту!»

XXXVIII

Лучшие из сарацин упросили Марсилия,
Так что он снова уселся на троне.
Сказал Калиф: «Вы бы подвели нас,
Затеяв поразить француза.
Следовало его послушать и уразуметь».
«Сир, – сказал Ганелон, – мне надлежит это снести.
Но никогда не соглашусь за все золото, созданное
                                                   Богом,
За все сокровища, находящиеся в этой стране,
Умолчать, если мне это будет предоставлено, о том,
Что Карл, могущественнейший из королей,
Чрез меня повелевает своему заклятому врагу».
Ганелон был в собольем плаще,
Крытом александрийской шелковой тканью.
Он сбрасывает его на землю, а Бланкандрин его
                                                  принимает;
С мечом же своим ни за что не хочет расстаться,
Он держит правой рукою золотую рукоятку его.
Язычники молвят: «Вот благородный барон!»

XXXIX

Ганелон приблизился к королю:
«Напрасно вы прогневались, – сказал он ему. —
Карл, владыка Франции, вам повелевает:
Вы примете веру христиан,
Он даст вам в лен половину Испании,
Другую же получит Роланд, его племянник,
Прегордого товарища вы будете иметь!
Если вам не люб такой договор,
То приступят к осаде Сарагоссы.
Вас возьмут силою и свяжут,
И отвезут прямо в Ахен, стольный град.
Не дадут вам ни боевого, ни верхового коня,
Ни мула, ни лошака, чтобы доехать верхом.
Бросят вас на жалкую клячу,
А смертный приговор лишит вас головы.
Вот письмо, что посылает вам наш император»^[32].
И правой рукой он подает его язычнику.

XL

Марсилий побледнел от гнева,
Он ломает печать, роняя воск,
Глядит на письмо и видит его содержанье;
Он плачет, рвет свою белую бороду,
Встает и говорит зычным голосом:
«Смотрите, синьоры, что за безумие!
Карл, властитель Франции, велит мне
Припомнить о его великом гневе
По поводу Базана и брата его Базилия,
Что я повелел обезглавить на Галтойских горах.
Если ж своему телу хочу я обеспечить жизнь,
То должен отправить к нему дядю своего, Калифа.
Не то он меня невзлюбит».
Ни один язычник не дерзнул сказать ни слова.
После Марсилия заговорил его сын.
Он сказал королю: «Речи Ганелона безумны,
За них подобает ему смерть.
Отдайте его мне, я расправлюсь с ним».
Услыхав это, Ганелон размахнулся мечом
И оперся спиною о ствол сосны.

XLI

И вот в Сарагоссе великое смятение.
Но там оказался благородный боец,
Сын альмансора^[33], сильный, могучий.
Разумно говорит он своему повелителю:
«Великий государь! Не смущайся.
Взгляни, как предатель изменился в лице».

XLII

Король отправился тогда в свой сад.
Он увел туда с собой лишь приближенных.
И седовласый Бланкандрин пошел вместе с ними,
И Жюрфалей, сын его и наследник^[34],
И Калиф, дядя Марсилия и верный его друг.
Сказал Бланкандрин: «Позовите француза!
Он дал слово постоять за наше дело».
«Приведите его», – сказал король.
Тот взял Ганелона за руку
И привел его в сад к королю.
Там обсудили они нечестивую измену.

XLIII

«Сир Ганелон, – сказал король Марсилий, —
Я опрометчиво поступил с вами,
Когда во гневе чуть было не поразил вас.
Но позвольте поправить дело этим куньим мехом.
Сегодня лишь его успели кончить в пору,
И стоит он более пятисот ливров золотом —
До вечера завтра то будет прекрасный выкуп».
На шею Ганелона надевает его король Марсилий.
Ответил Ганелон: «Не откажусь.
И да воздаст вам Бог за это!»

XLIV

Сказал Марсилий: «Ганелон, воистину поверьте,
Я весьма желал бы искренне полюбить вас.
Наше совещание должно остаться тайной,
Хочу я послушать, что вы скажете о Карле Великом.
Он ведь очень стар и отжил уж свой век;
Ему, я полагаю, более двухсот лет.
По скольким землям мыкал он свое тело!
Сколько ударов принял на свой щит!
Сколько могучих королей сделал нищими!
Когда же наконец устанет он так воевать?
(Пора бы ему в Ахен на покой).
Ганелон ответил: «Нет, Карл не таков.
Все, кто видели его и знают,
Подтвердят вам, что император – истинный барон^[35].
Кто его видел, уже не сможет найти и восхвалить
В ком-нибудь другом такую честь и доброту.
Кто сумел бы достойно о них поведать?
Господь озарил его такою доблестью!
Лучше умереть, чем покинуть его двор».

XLV

Язычник сказал: «Дивлюсь я, право,
Карлу Великому, такому старому и седому.
Пожалуй, ему лет более двухсот.
По скольким землям мыкал он свое тело!
Столько принял ударов копья и дротиков!
Столько могучих королей сделал нищими!
Когда же, наконец, устанет он так воевать?»
«Этого не станется, – сказал Ганелон, —
                                     пока жив его племянник:
Под покровом неба нет такого вассала.
Его спутник Оливьер также полон отваги,
Двенадцать пэров, столь излюбленных Карлом,
Составляют авангард во главе двадцати тысяч
                                                  франков.
Спокоен Карл и не боится никого из живых».

XLVI

«Дивлюсь я, право, – сказал язычник, —
Карл так стар уже и сед.
Ему, пожалуй, лет более двухсот.
Он завоевал столько земель!
Вынес столько ударов острого комья!
Он победил в бою и умертвил столько королей!
Когда же, наконец, устанет он так воевать?»
«Этого не станется, – сказал Ганелон, —
                                                  пока жив Роланд.
Отсюда до востока нет другого такого вассала;
Полон доблестей и Оливьер, его товарищ;
Двенадцать пэров, столь излюбленных Карлом,
Составляют авангард во главе двадцати тысяч
                                                  франков.
Спокоен Карл и не боится никого из живых».

XLVII

«Сир Ганелон, – сказал король Марсилий, —
У меня такой народ, что прекраснее его не видеть вам.
Я могу собрать четыреста тысяч рыцарей^[36],
Чтобы вести войну с Карлом и его французами».
Ответил Ганелон: «Но на этот раз
Вы сгубите лишь множество язычников.
Оставьте эту безумную мысль и руководствуйтесь
                                                   мудростью:
Пошлите импѳратору столько денег,
Чтобы все французы были поражены этим.
Ценою двадцати заложников, которых вы ему
                                                  пришлете,
Карл возвратится в милую Францию,
Оставив позади себя арьергард.
Вероятно, в нем будут и племянник его, Роланд,
И Оливьер, человек храбрый и учтивый.
Оба графа погибнут, если вы доверитесь мне;
Великая гордыня Карла тем сокрушится,
И у него не станет охоты с вами воевать».

[31] Александрия славилась издавна производством шелковых тканей и вела ими обширную торговлю с Востоком и Западом.

[32] В старину в обычае посла было (что встречается равно и в нашем эпосе) наговорить враждебной стороне как можно больше оскорблений.

[33] Almancur – альмансор, победитель, богатырь.

[34] Убит от руки Роланда в Ронсевале.

[35] То есть рыцарь.

[36] Противоречие строфе II, где М. жалуется на недостаток войска. Вероятно, обе строфы восходят к различным версиям.