…Пока киношный Видов в роли командированного Гоги охмуряет Нину – заведующую райкомхозом, Шурик-лошара бродит под окнами конторы, истребляя ромашки. Долго выясняет, любит или не любит, плюнет или поцелует, пока прехорошенькая секретарша Даша не высовывается в окошко.

– Да любит, любит, успокойся, – ворчит девушка. – Хватит цветы рвать!

– Правда? – сияет Шурик.

– Да правда, правда…

И Демьяненко, вдохновившись, отправляется в экспедицию (с Пуговкиным в роли известного ученого) – искать в горах снежного человека. Никто ж не знает, что йети изображает та самая троица с Джабраилом, скрываясь от милиции и пугая народ…

У бедных зрителей животы болят, дружный смех больше на стон походит, а Гайдай всё закручивает и закручивает сюжет…

В финальных сценах я отдышался. Вычурные здравицы, барабаны, джигиты, лезгинка… Две свадьбы разом! Нина и Даша в белом и пышном плывут по траве, будто царевны-лебеди, а вокруг них вьются Шурик с Гогой – в мохнатых папахах, в черных кафтанчиках с газырями…

Усмешка тронула мои губы. Стало понятно, почему Видовы не закатили торжества в реале – им хватило съемочной площадки.

…Огромная, шумногамная толпа провожает молодоженов, ночной поезд отправляется, а мелодичный, западающий в душу голос Аиды Ведищевой выводит за кадром:

Стучат колеса, бегут огни,

Тревоги все несутся мимо!

Заполним счастьем часы и дни,

Люби сама – и будь любима!

* * *

– «Люби сама-а – и будь любима!» – тихонько напевала Рита, а я держал ее за руку. – Ну, Ми-иша… Ты меня ведешь, как первоклашку! А я уже большая девочка!

– Да? – изобразил я удивление.

– Вот как дам сейчас!

– Прямо сейчас? – восхитился я. – Ну, Ри-ита… Люди ж кругом!

– Вот, получишь! – погрозила девушка, и взяла меня под руку. – Пошли скорее!

От «Смоленской» до ее дома мы почти добежали, хихикая и прыская дуэтом. Вознеслись в маленькую квартирку – и замерли. Рита нежно огладила мое лицо ладонями.

– Мне все еще не верится, что ты – мой… – прошептала она, разглядывая жадно и серьезно, будто впервые увидела.

– Твой…

Мои губы долго искали дивный ротик… нашли… гладкие девичьи руки крепко обхватили меня за шею, и я уложил Риту на скрипнувшую кровать – всё рядом…

Скрипела двуспальная долго, пока мы не угомонились.

– Помнишь ту ночь, после выпускного? – смешно пыхтя, девушка притиснулась поближе, остыв после трудов любви. Закинула на меня руку и ногу, чтобы быстрее согреться. – Другой такой не было и не будет… Да и вообще… Мы редко оставались одни до утра. Правда? Как-то всё урывками… Ну и пусть… Мне очень хорошо с тобой!

– Нет, это мне с тобой хорошо, – заспорил я, с усилием разжмуривая глаза. Недельная беготня давала себя знать.

– Ладно… – милостиво муркнула Рита. Потершись носом о мое плечо, она уложила голову мне на грудь и вздохнула. – Знаешь, а я, наверное, развратница…

– Ну, здрасьте, – фыркнул я, – приехали! С чего вдруг?

– Понимаешь… – девушка стесненно хихикнула. – Когда мы с тобой… ну, очень близко, ближе не бывает… Ну, ты понимаешь! Я будто с двумя сразу – мальчиком Мишей и взрослым Михаилом. Он такой чуткий, заботливый! И очень нежный…

– Чучелко ты мое… – проворковал я ласково.

– Ну, ты меня, как Настёну! – засмеялась Рита. Смолкла и приподняла голову, пальцами небрежно отмахивая прядь. – Миш…

– М-м?

– Я все-все помню про твою тайну… Я даже горжусь немножко, что ты одной мне… Миш, ты рассказывал про свою жену… А когда вы встретились?

Я огладил Ритину щеку, и девушка прижалась к моей ладони.

– В восемьдесят втором, летом. А через год поженились. Проговаривал эти слова, и сам удивлялся – неужели всё это было на самом деле? Даша… Холодное Японское море… Дача под сопкой…

– Шесть лет еще! – выдохнула подруга. – Ты окончишь универ… Тебя оставят в аспирантуру, да? А еще через год… уедешь? Будешь Дашу искать?

Я ласково уложил девушку на спину и поцеловал ее, опершись локтем.

– Никуда я не уеду, и искать никого не буду, – мой голос был мягок и тверд одновременно. – Нашел уже!

Рита всхлипнула и порывисто обняла меня. Прижалась, задышала в шею.

– Так хорошо, что в сон тянет… – пробормотала она смущенно. – Давай, поспим чуть-чуть? М-м? Как Штирлицы? А потом сходим куда-нибудь! Еще светло совсем… Давай?

– Давай… – я крепче стиснул девушку, и с наслаждением закрыл глаза. Сладкая дрема накрыла нас теплым, невесомым одеялом…

Мне снилась Инна.

Суббота, 30 октября. День

Нью-Йорк, Крэнберри-стрит

Пройдясь по причалу и косясь на небоскребы Манхэттена, Вакарчук оглядел «свою» облупленную яхту. Почившего Уортхолла не интересовали всякие новомодные навороты, вроде облицовки амарантовым деревом. Этот скряга купил себе «бэушный» иол с маленькой бизанью позади грот-мачты, чтобы можно было справляться с парусами даже в одиночку. Но вот, не доглядел…

– Шеф! – напомнил Чак о себе. – Такси ждет!

– Иду!

За рулем желтого кэба перемалывал жвачку толстомордый негр. Фуражка таксиста едва удерживалась на стриженной голове с мясистым загривком.

– Куда? – промычал он, неприятно выкатывая глаза в зеркальце.

– Бруклин-Хайтс. Кэнберри-стрит.

В глазах «кэбби» заворочался интерес – район для богатеньких!

– Да, сэр, – рокотнул он, и тронулся.

Степан помалкивал всю дорогу. Его занимала весьма важная проблема: как узнать «собственный» дом? Брайену Уортхоллу принадлежит трехэтажный особняк-браунстоун в тени высоких деревьев. На мятой фотокарточке всё это хорошо видно, вот только снимок черно-белый! И какого же цвета недвижимость? Коричневого, желтого, красного, серого? А черт его знает…

Такси свернуло на Кэнберри-стрит, узкую и уютную улочку, застроенную теми самыми браунстоунами. Было похоже, что выставленные в ряд двух- и трехэтажные дома сгребли, лишая проулков, и не просто сцепили боками, а еще и сплющили.

Высокие деревья вырастали чуть выше крыш, наводя тень и придавая месту элегическую утонченность. Глянешь – и не поверишь, что отсюда недалеко до трущобного Гарлема или эмигрантских кварталов Куинса.

Вакарчуку улица по душе пришлась. Что-то в ней было узнаваемое, не раз виденное в старых районах Москвы, и потому немного даже родное, дававшее волю легкой ностальгии.

– Стоп! – сказал Призрак Медведя. – Приехали.

Степан не спорил. Вылез из кэба и дождался индейца.

– Сколько ты ему сунул?

– Десятку.

– Раздаваха… – заворчал Вакарчук.

– Zhlob, – ухмыльнулся Чак.

Обменявшись любезностями, они поднялись по ступенькам особняка из коричневого камня на своеобразное крыльцо, чей навес удерживала пара дорических колонн. Окна полуподвала сбоку ограждали кованые решетки. Дорого и стильно.

– Ключ у тебя?

Чарли отрицательно мотнул головой. Обшарив все карманы, Степан обнаружил искомое на дне объемистой сумки. Открыв, потянул на себя тяжелую резную дверь, и шагнул в темноватый холл, отделанный деревом.

Из людской уже шаркал Борден, старый эконом с замашками английского дворецкого.

– Добрый день, сэр, – с достоинством поклонился он.

– Добрый, Борд, – буркнул Вакарчук, отыгрывая нелюдима.

– Рад вашему приезду, сэр. Вас так долго не было, сэр…

– Дела, Борд.

– Кухарку я отпустил, сэр, готова лишь холодная закуска. Но, если нужно…

– Нет-нет, Борд, все в порядке, – скинув куртку на руки эконому, Степан тяжело зашагал к лестнице. – Должен подойти один хомбре, впустишь его. А пока отдыхай.

– Слушаюсь, сэр…

Прямой, как огородное пугало, Борден величественно удалился.

– Закуска – это неплохо, для начала, – рассудил Степан, и понизил голос: – По-моему, он принял меня за хозяина!

– Старый слуга, – пожал плечами Чак. – Подслеповат и глуховат.

– За мной!

В столовой был накрыт огромный овальный стол, окруженный двумя десятками старинных стульев, сразу напомнивших Вакарчуку наследство Кисы Воробьянинова. В меню имелось холодное запеченное мясо, нарезанное тонкими пластиками, безвкусный сладковатый хлеб, похожий на поролон, и красное вино в графине.

– Ага, да тут и выпивка! Живем…

Хлебнув для храбрости, Вакарчук основательно закусил. Страх и тревога, не отпускавшие его с раннего утра, как только в светлеющем небе зазеленела статуя Свободы, немного ослабили хватку. Степан повеселел. Проверку дворецким он выдержал…

Мысли разлетелись вспугнутыми мухами, стоило ударить колокольчикам в холле. Вакарчук настороженно, перестав жевать, глянул на индейца. Тот успокаивающе повел рукой – спокойней, бледнолицый, спокойней…

Вскоре зашаркал Борден, и вот с лестницы донесся его дребезжащий голос:

– Мистер Сандерс, сэр!

Степана окатило облегчением. Быстро дожевав мясо, он крикнул:

– Пусть поднимается!

Вскоре в столовую вошел Уинни Сандерс, он же Николай Ладынин, большой спец из «Фирмы» Питовранова. Выглядел он как типичный «белый воротничок» – костюмчик, галстучек, безукоризненно белая рубашечка. А иронию во взгляде прятали затененные стекла очков.

– Приветствую вас на земле Ньюйоркщины! – поздоровался он на русском, и небрежно отмахнулся, словно стирая с лица Степана тень неуверенности. – Не волнуйтесь, подслушки нет, ребята обследовали весь дом. Ах, да… – Николай повернулся к Призраку Медведя. – Как ваши успехи в русском?

– Хорошо, товарищ, – старательно выговорил индеец. – Но лучше – инглиш.

– О`кей, – кивнул Сандерс. – Я уже второй месяц тружусь в вашей компании «Мэшинтрекс», товарищ Уортхолл. Пока простым менеджером, но… Вы же меня повысите?

– Куда ж я денусь! – фыркнул Вакарчук. – И что «Мэшинтрекс»?

– Да ничего так, крепкий бизнес, – Ладынин покрутил кистью. – Без долгов, но и без особых амбиций. Торгует компьютерами и программным обеспечением. Что я предлагаю на первом этапе? Создать фирму «Софтимпэкс» – и продвигать на американский рынок советское ПО, то есть софт, а затем и хард – нашенские микроЭВМ «Коминтерн-1». Сейчас в Штатах найдутся десятки тысяч энтузиастов, готовых покупать недокомпы, вроде «Альтаира», «Сол-20» или «КИМ-1», а мы им предложим роскошные аппараты с дисплеем, ворд-редактором, графикой, QWERTY-клавиатурой, сетевой картой! Операционка «Ампара» в качестве бонуса, а модем – за отдельную плату…

Степан внимательно слушал, понимая с пятого на десятое, кивал с умным видом, а затем спросил:

– И что будет?

Ладынин картинно упал на стул и раскинул руки в широком жесте.

– Бум! – воскликнул он. – Ажиотажный спрос! Миллионы американцев встанут в очередь за нашими «Коминтернами», и будут их хапать, не жалея кровных долларов! «Мэшинтрекс» займется солидным делом – адаптацией советских микроЭВМ к американским реалиям. Ну, например, заменой штепсельных вилок с круглыми контактами на те, какими пользуются здесь – с плоскими. А в недалекой перспективе мистер Уортхолл выходит в миллиардеры, что и требовалось доказать! Конечно, – Николай прижал к сердцу пятерню, – все это легко лишь на словах. Потребуется звонкая реклама, и подкупы, и команда зубастых юристов-крючкотворов, но любые расходы окупятся! А параллельно будем играть на бирже. Зная будущие котировки фьючерсов, можно сделать оч-чень серьезные деньги!

В дверь робко постучали.

– Сэр, вам пакет!

– Заходи, Борден! – встав со стула, Вакарчук торжественно пожал руку Ладынину. – Благодарю за консультацию, мистер Сандерс! Надеюсь, вы принесете немалую пользу нашей компании на посту генерального менеджера.

– Я не подведу, мистер Уортхолл, – заверил Степана агент КГБ, и расплылся в откровенно гагаринской улыбке.

Воскресенье, 31 октября. Время обеда

Москва, проспект Вернадского