– Странно как-то. Словно в первую секунду после глубокого сна, собираю память в единое целое.

– Ничего, все встанет на свои места. Давай посидим у тебя немного? Ты есть хочешь?

– Да, – я улыбнулась, – есть хочу.

– Там женщина Роза принесла бутерброды и картофельные оладьи. Ей звонил учитель. Что принести?

– Прямо сюда? Ну, неси бутерброд и чай, хотя мы ведь можем спуститься.

Костя направился к двери, подняв указательный палец, со словами:

– Не нарушай эту атмосферу. Сиди и жди.

Когда мой куратор вернулся с подносом еды в руках, стало даже веселее.

– Потрясающе, – я покачала головой, жуя бутерброд с семгой и зеленью, – Константин Равинский прислуживает Александрине Лиме.

– Бывает и так, – шутливо согласился Костя. – Ты уже думала, как его назовешь?

– Кого?

– Сына, Саша. Твоего сына.

– А! Да, – я с теплотой погладила живот, – уже назвала. Это Марк.

– Серьезное имя. Привет, Марк. – Константин склонился ближе к животу и прошептал: – Твоя мама уплетает бутерброды, а тебе не дает, заметь.

– Разоблачение, – рассмеялась я. – Спасибо тебе за настроение и веселье. С тобой так хорошо.

Костя на секунду встретился со мной взглядом и тут же отвел глаза.

– А ты хотела спуститься. Внизу было бы скучно. Знаешь, раз ты мама человека с инверсией, должна знать одну вещь: среди обратников бывают особые люди, они имеют некоторые способности, дары сверхсил, через которые несут угрозу темному миру. Поэтому древние не любят людей с инверсией и опасаются их. Ты помнишь того, кто иногда присутствует в тебе?

Мое веселье тут же слетело.

– Помню. Это черное облако с холодными растущими щупальцами. Невыносимое удушье души. Но это только его начало, остальное займет меня позже.

– Прости, – выдохнул Константин. – Но об этом необходимо разговаривать. Ты ему сопротивляешься? Или он сам не проникает в сознание?

– Как объяснить, – я задумчиво пожала плечами, – что-то словно помогает мне сопротивляться Самаэлю.

Костя напряженно оглядел меня.

– Самаэль – верховный темный. Ты о нем знаешь?

– Да. Предподготовка открыла. Он ждет. Ждет какой-то момент, чтобы позвать меня и все завершить. Я пытаюсь не вспоминать об этом, потому что боюсь сойти с ума.

В это время в гостиной раздались шаги и голос учителя. Когда мы спустились, я увидела рядом с Тоши незнакомого человека в странной одежде. Это был седой старец весь в черных балахонах и с покрытой головой в виде остроугольного капюшона. Одеяние дополняли белые вышитые буквы, знаки и кресты.

Учитель обменялся взглядом с Константином и обратился ко мне:

– Саша, мы снова в гости.

– Снова? – удивилась я, оглядев странного незнакомца рядом с учителем.

– Это отец Адриан, ты не помнишь его? Мы уже приезжали.

– Отец Адриан…? – Мое сознание пыталось распознать образ гостя, но было ощущение, что, возможно, я когда-то видела лицо этого человека, как если бы в газете или мельком на улице, но этого недостаточно, чтобы вспомнить его.

– Сашенька, рад тебя видеть, – прервал мое мучение отец Адриан. – Я не против познакомиться снова. Твой дед Павел знал меня с молодости, мы вместе заканчивали семинарию, даже служили в одном храме, потом я окончательно ушел за монастырские стены, но по долгу службы мы еще долго встречались.

Седой клирик продолжил свое повторное знакомство, когда мы расположились в гостиной, но в процессе повествования я так и не смогла вспомнить странного гостя. Хотя возникало ощущение знакомого в этом человеке, словно увиденный сон, который знаешь, что видел, но воссоздать не можешь.

Мы еще поговорили все в общем, и отец Адриан сказал:

– Саша, я знаю, что бывают моменты, когда ты не владеешь собой. Мы все сообща попытаемся тебе помочь. Только и ты нам помоги, так будет продуктивно. Исходя из всего, что я от вас узнал, картина выглядит следующая. В молодости на археологических раскопках Агата нашла странную книгу, каким-то образом повлиявшую на нее, а после применила ту книгу на спиритическом сеансе, который был прерван. Агата увлеклась потусторонним, поэтому нашла другие лазейки для связи с темным миром и очень долго обращалась туда, даже будучи беременной, и еще несколько лет после рождения дочери. Спустя время после исчезновения матери Александрина так же увлеклась мистическими вещами. Она нашла в доме ту самую книгу и совершила похожий спиритический сеанс, который так же не был завершен и имел серьезные последствия для участников. Через десять лет, во время солнечного затмения, Саша попадает по ту сторону стены посредством, как вы называете, портала, который они с матерью открыли сеансами вызовов. Раньше на входе в портал Алексис повесил распятие, сопровождая это определенными молитвами, что, вероятно, прикрывало переход, но при затмении крест слетел с места, открыв тем самым доступ. С той стороны Александрина встречает копирующий наш мир с добрыми жителями и сообществом «СМиД», которое означает Свет, Мир и Добро. Этот мир полностью импонирует Саше, ее там понимают и любят, там нет боли и зла. И тут начинаются серьезные приключения.

На самом деле, сеанс Агаты положил начало всей истории, потому что примененный артефакт позволил древнему злу почувствовать, что у них есть выход в наш мир. Последующие инициации позволили иметь власть над новым членом сообщества, настоящее имя которому «Саймон, Ментор и Даниил» или «Смерть, Морок и Депрессия», а не свет, мир и добро. Их цель – перевести верховного на нашу сторону, чего они и добиваются через инициацию обещанной Агатой дочери. Скорее, темные собирались сделать это раньше, в подобной ситуации, когда беременная Агата была с ними, но, осознав свою роковую ошибку, она совершила подмену жертвы, взамен дочери отдала себя, что ни есть выход, а самоубийство, которое тяжкий грех. Теперь очередь Александрины, и половину успеха тьма уже имеет.

Должен сказать, – добавил старый клирик, – эти трое каверкают Создателя. От них исходит подмена всего: отношений, образов, понятий. Так работает враг рода человеческого. И таким образом со своей армией он заполучает души сбитых с толку людей, мороча их. Всегда начинает с правды, которую подносит человеку, тот ее принимает, это же правда, затем идет примесь лжи, совсем капля, и человек ее не видит, за каплей следует все больше примеси неправды, и в конце концов наступает момент, когда вся правда вытеснена, но человек заморочен и уверен, что по-прежнему имеет правду.

– Принцип нейролингвистического программирования, – заметил Костя.

– Да, – согласился отец Адриан. – И жертва Агаты, вероятно, остановила бы эту ситуацию, не увлекись Саша тем же самым. Ошибка произошла на вызове духов. Снова та же книга, та же стена, те же заклинания. Переход обнажился, что послужило спусковым механизмом для древних, тьме открыли двери и пригласили войти. Только страх, который есть в нас во благо, заставил прервать этот страшный процесс. Но прерванный – значит не доведенный до конца, попросту открытый. Его необходимо либо завершить, либо закрыть специальным ритуалом.

– Последнее мы и попытаемся сделать, – сказал Тоши Кимура.

– Как это тяжело, – прошептала я. – Какая ноша для одного человека, как же ее вынести…

– Возложи печаль свою на Бога, – отозвался отец Адриан, качая головой. – То, что ты сейчас с нами, очень радует, потому что проблески сознания в тебе будут все короче, ты ведь понимаешь.

Я кивнула, поглядывая на руку седого клирика, которой он непрестанно перебирал длинные четки.

– Да, это мне известно.

– Ты ведь хочешь избавиться от такой ноши? – спросил старец, пронзительно глянув из-под массивного капюшона.

– А что, может быть другое желание?

– Может. Поэтому спрашиваю твое согласие. Против воли…

– Не идет даже Бог, – закончила я фразу. – Знаю.

– Без согласия будет сложно всем. – Отец Адриан перекинул свисающую петлю четок и продолжил: – Бывают состояния, когда человек не желает меняться, он даже охраняет свое внутреннее существо. Но в нашем случае должно получиться, с Божией помощью. В нужное время попробуем, хорошо?

– Согласна, давайте попробуем.

Мы простились, и учитель повез гостя обратно, а я пошла на кухню заварить чай и заметила Константина, вошедшего следом.

– Можно с тобой? – спросил он, указывая на стул у барной стойки.

Улыбнувшись, я поставила на стол вторую кружку.

– Конечно, разделишь со мной чайную трапезу.

Костя присел и стал наблюдать за моими действиями, как я достала черный индийский чай с бергамотом, разложила порционно в кружки, залила кипятком, нарезала лимон и насыпала конфеты в вазочку. Все это время мы оба хранили молчание, но чувства неловкости не возникло.

Потом мы сидели напротив друг друга, отпивая чай и неотрывно глядя друг другу в глаза. И когда это продлилось достаточно долгое время, я заметила:

– У тебя появился новый взгляд. Только не пойму, ты сейчас радуешься или печалишься? От тебя исходит странное настроение.

Константин опустил кружку на стол и едва заметно пожал плечом.

– Не могу тебе ответить. Сам не пойму, потому что и радостен и печален одновременно. Сейчас мне все нравится, и… я бы остановил этот момент.

– Я бы тоже этого хотела. Даже не верится, что через несколько дней мое тело будет подчиняться не мне. В моей голове будут рождаться чужие решения, и все обретет другой смысл. Где же после этого буду я? Мне даже говорить об этом страшно. А Марк? Что станет с ним?

Костя нахмурился, протянул руку и коснулся пальцами моей ладони.

– Саша, обещай, что сообщишь мне, как только почувствуешь эту тягу. Назовешь этот день, тебе он откроется заранее.

– Да, если узнаю о нем, скажу. Конечно, скажу, одной мне не выдержать.

– Ты выдержишь. Так надо. Я верю в тебя.

Почему-то все в меня верили, кроме меня самой. Предстоящие события наводили ужас, я помнила то состояние, когда внутри просыпается черное облако и растягивает свои щупальца по всему телу, управляя им против моей воли. В такие моменты я была словно пленница, находящаяся рядом, но имеющая возможность только наблюдать.

Шло время, день за днем проходил для меня в напряжении и ожидании, и от этого было тяжело. Ночь сменяла день, солнце уступало осенним дождям, приезжал отец, сетуя на работу и грозясь уволиться, чтобы иметь возможность проводить со мной больше времени, Зоя с головой ушла в отношения со своим парнем, а Тоши Кимура уехал на международный тренерский съезд, передав заботу о массаже моих ног своему ученику.

Константин был напряжен не меньше меня, последнее время он выглядел задумчивым и отрешенным, и эта перемена была очень заметна.

Во время очередного массажа я наблюдала, как мой куратор пытается отвлечься от того, что делает.

– Костя, тебе тяжело заниматься этим со мной?

– О какой тяжести идет речь? – невозмутимо спросил он.

– Знаю, ты, как спортивный тренер, делал это не раз со своими ученицами, но вижу, что мое присутствие тебя напрягает. И мне от этого неловко.

Константин медленно вздохнул, продолжая массировать мои ноги. Какое-то время он молчал, будто силясь переступить черту запрета, которую провел между мной и собой.

– Всю жизнь я запрещал себе прикасаться к тебе, – наконец глухо отозвался он. – А теперь вынужден это делать.

– Всю жизнь? – переспросила я.

– Да. Всю жизнь. На духовном и физическом уровнях.

– Не понимаю…

– Это ты узнала меня недавно, а я знаю тебя со школы. С десяти лет.

Ответ меня сконфузил, откровенные подробности закрытого человека ввели в ступор. Между нами снова воцарилось молчание.

С десяти лет… Он знает меня с десяти лет. Насколько слепой нужно быть, чтобы не видеть этого? Почему моя жизнь пролетела мимо меня? Сколько я потеряла… Каких людей упустила, не дав коснуться своей жизни?

– Прости меня, – прошептала я.

– Тебе не за что извиняться.