Глава 20. Слезы Александрины

Последнее время мне стало спокойнее, появилось больше уверенности и терпения. Я по-прежнему выискивала сильные чувства среди людей, и меня, порой, пробивало на слезы. Словно что-то знакомое возвращалось ко мне, расщепляя сознание и личность. Но как только появлялось нахлынувшее чувство, холодные щупальца просыпались и захватывали меня до кончиков пальцев, делая равнодушной и такой же холодной.

Однажды в моем доме появилась Зоя, но не одна, а с маленькой девочкой, которая, по словам сестры, была дочерью коллеги.

– Это Стеша, – улыбнулась кузина, усаживая маленькую белокурую гостью на диван. – Ее мама попросила забрать из детского сада и приютить это чудо на ночь. Вот, по пути домой решили заскочить.

В процессе разговора Стеша стеснительно цеплялась за руку Зои, поглядывая на меня. Но скоро освоилась и начала ластиться и обнимать кузину, перебирая ей волосы и пытаясь поцеловать в щеку. Я наблюдала за действиями девочки, меня интересовали чувства людей, неподдельные, искренние, что проявлялось сейчас в этом ребенке.

Чем дольше я смотрела на действия Стеши, тем отчетливее ощущала теплоту в груди, такую же, как тогда у пруда, где меня тронули слезы упавшего мальчика.

Еле сдерживая себя от непонятного гнетущего чувства, я предложила гостям чай и пока готовила угощение, пыталась отдышаться от странных эмоций.

За чаем мы разговорились о грядущих новогодних праздниках. Рождественская тема вызвала во мне содрогание, пришлось остановиться на новом годе. И хотя пока властвовала осень, моей сестре нравился сам подготовительный период.

За разговором мы потеряли Стешу из вида и разошлись по комнатам в поиске. Мне достались комнаты на втором этаже, где в спальне отца я увидела маленькую гостью. Она сидела на кровати и держала семейное фото, то самое, на котором запечатлелась наша счастливая семья: папа, мама и я. Девочка водила пальчиком по нашим счастливым лицам и улыбалась. Это ввело меня в какой-то ступор, словно потерянная когда-то дорогая вещь вдруг нашлась. Как я могла забыть об этих мгновениях.

Мама. Моя нежная, добрая, ласковая мама. Она была со мной когда-то, совсем рядом, и грела своим теплом.

Проводив кузину с девочкой, я вернулась в комнату отца и взяла портрет. Все это подействовало на меня так сильно, что захватило разум и чувства, оставляя только жгучую боль в центре груди и странное желание плакать.

В этом доме была любовь. Была, я вспомнила это. Здесь боролись друг за друга до последнего, потому что любовь не умеет сдаваться. Папа боролся за маму, мама боролась за меня…

– Саша, что с тобой? – раздался голос Константина, заставшего меня в таком растерянном состоянии. – Ты что, плачешь?

Я стыдливо смахнула слезы и попыталась отвернуться.

– Нет. Просто воспоминания. Не могу понять, что со мной. Стеша вошла сюда и… Моя мама, она такая… Наверное, я…

Костя с минуту смотрел на меня с каким-то странным выражением лица, затем торопливо полез во внутренний карман куртки, достал маленький прозрачный пузырек и осторожно приложил его к моим щекам, словно собирая слезы.

– Что ты делаешь? – всхлипнула я.

– Не подобает слезам королевы падать на пол и пропадать. Это недопустимо.

Терпеливо выдержав мое слезливое состояние, Константин отвел меня в спальню и усадил на кровать. А после принес чай с ромашкой и расположился в кресле напротив, как-то испытывающе разглядывая меня.

Я выпила предложенный чай и легла на бок, поджав ноги, потому что чувствовала опустошение и сильную слабость.

– Костя, посиди со мной, – попросила я. – Не уходи, мне страшно.

Константин, словно очнулся от раздумий и вскочил со словами:

– Конечно, конечно посижу, не переживай.

Он сел на край кровати и накрыл меня пледом.

– Дай руку, – сонно моргая, шепнула я, и когда широкая мужская ладонь накрыла мою – стало спокойней.

– Поспи, поспи, Саша, – слышалось вдалеке, – станет легче. А я буду рядом.

***

Константин вошел в свою комнату и встал перед окном, сосредоточенно всматриваясь в даль. Он напряженно думал о следующем шаге, который станет решающим, взвешивал потенциальные события, боялся и желал. Секундная стрелка на часах тикала, казалось, так громко, что сбивала с размышлений. Наконец, решившись, Костя раскинул коврик для медитации и опустился на него, зажав в руке пузырек со слезами королевы.

Переход снова получился легким, и Константин принялся искать нужную плоскость. Почему-то все было запутанное, двойное, словно кто-то играл с ним и специально создавал зеркальные повторения мест, которые приходилось проходить снова и снова.

– Ладно, пожалею тебя, воин, – раздался голос Ментора, его фигура вдруг появилась из ниоткуда. – Ты давно нашел меня, просто я проверял твое упорство.

– Ты все проверяешь меня, – усмехнулся Константин. – Но назвал воином.

– Ты воин. Хороший воин. – Ментор обошел вокруг. – Важно, на чьей стороне будешь.

– Уже говорил: выбрал вашу. Ничего не изменилось. Еще говорил, что докажу свой выбор.

– Помню. Конечно, помню. – Ментор прищурился, склонив голову. Он снова сделал виток вокруг. – Что у тебя в руке? Чувствую, что-то с тобой прибыло.

– Это слезы Александрины, – пояснил Костя, раскрывая ладонь.

– Впечатляет. Слезы королевы?

– Королева не плачет, Морок. Тебе ли не знать. Это слезы души, людям это дано, и здесь собрана частичка души Александрины. Она проявляется временами в нашей королеве, но это пока не произошла последняя инициация.

– Так, интересно, продолжай.

– Тот, кто примет во владение слезы души, будет этой душой править. – Константин внимательно посмотрел на застывшего в недоумении Ментора. – Первый принимающий и будет владельцем души. Тот, кто сейчас захочет их взять, обнулит владение последующих. То есть правящий будет один.

– Это потрясающе… – воодушевленно произнес Ментор, не сводя глаз с пузырька. – Да, это ее слезы, теперь я вижу ее в них. Я чувствую ее.

– Теперь ты веришь мне? Частичку души не так легко добыть. Но я здесь, и вот оно доказательство.

– Кому ты хочешь ее отдать? – Ментор поднял глаза, полные мольбы.

– Все равно кому, – равнодушно ответил Костя. – Для меня это пропуск в ваш мир, свой выбор я уже сделал. Хочешь, отдам тебе? В качестве залога на нашу дружбу.

– Хочу, – прошептал Ментор, протягивая руки.

– Держи, она твоя. – Константин вложил в ладони блондина пузырек, который тут же растворился, оставив содержимое в руках.

– Что это?! – возмутился Ментор.

– Все в порядке, – успокоил Костя. – Это нормально. Ты же не можешь держать материальный предмет, но душевная часть осталась с тобой, видишь, слезы в твоих ладонях. Теперь навсегда в твоих руках часть души Александрины, которая будет вести тебя ко всей ее душе. И ты навечно ее господин.

Тоши Кимура наблюдал, как его ученик постепенно выходит из астрала, и когда это произошло, заметил:

– У меня сложилось впечатление, что ты не очень-то хотел возвращаться. Как там дела?

Константин заметно растерялся, увидев учителя.

– Дела там серьезные. Остался один шаг – и многое изменится. У наших трех знакомых есть истинные имена. Морока мы знаем, Даниил это Депрессия и дно, он поглотитель, а Саймон есть Смерть и сила, содержащая в себе Депрессию и Морока. Это они выходили на сеансе Александрины, они три в одном, и тот парень Артур увидел в стене их троих в образе Саймона, бедняга так и сказал, что видел смерть. А смерть у нас Саймон, имеющий в себе Депрессию и Морока.

Тоши Кимура нахмурился и тряхнул головой.

– Погоди, сказал? Артур сказал? У парня уже десять лет как речи нет.

– Для меня – сказал, – пожал плечами Костя.

– Ты волшебник? – учитель вскинул брови. – Может, заставишь Артура разговаривать?

– У меня есть свои методы. Но в данном случае все однократно. Мне нужно было слово, и парень его дал. Сейчас не об этом. Подозреваю, что наша тройка не имеет столько силы, чтобы выходить на эту сторону. На сеансе прорывался Самаэль, но он действовал через известных нам помощников. Милана пострадала от того, что прервала переход Самаэля, а Артур единственный увидел в переходе реальность – явившую себя смерть, и тоже пострадал. Теперь с той стороны ждут царя, которым, думаю, будет сын Александрины. Для этого, она должна стать полноценной королевой через финальную инициацию с принятием всего Самаэля, потому что на первой инициации темный вложил в нее часть себя, а на предподготовке пропитал собой. Вот такая схема.

– Если верховный войдет в ребенка до рождения, мы потерпим крах, – покачал головой Тоши Кимура. – Саша уже почти неуправляемая, она ведомая тьмой, через нее говорит Самаэль. Даже если мы с тобой начнем свою операцию, нам не хватит сил. Их трое, плюс сила Александрины, плюс рьяное желание Самаэля вырваться.

– Вы хотите что-то предложить?

– Да, хочу. Отец Адриан будет нам хорошей помощью, он работал с такими случаями и знает, какие варианты нужно подготовить.

– Хорошо, – спокойно отозвался Костя.

– Что «хорошо»? Ты вот так вот согласился? Будучи всегда противником?

Константин помолчал, будто скрыл момент борьбы с самим собой.

– Сейчас я согласен с вашим предложением. Есть еще кое-что. Самаэль имеет некоторые преграды в сознании Саши, он не проникает в определенные вещи. Либо сам не может, либо она построила эту преграду, не знаю.

– О чем ты? – насторожился Тоши Кимура.

– Александрина сказала, что ненавидит обратников и все, что с ними связано, но сама она знает, что я такой человек. В это время, конечно, говорил Самаэль, тогда это значит, что он не полностью смешался с ее сознанием, потому что не видит инверсию во мне. Есть вещи, о которых темный не знает. Саша еще с нами. Поэтому зовите своего экзорциста.

– Такое ощущение, что я открываю тебя по-новому, – задумчиво произнес мужчина. – В тебе что-то поменялось. Зная тебя, могу предположить, что мой ученик решился на какой-то серьезный шаг. Это правда?

– Я просто работаю, – неопределенно ответил Константин. – Методики разные. Пока настоящая Саша спит, мне нужно заглянуть в книгу.

– Книги дома нет, я отдал ее отцу Адриану. Для ознакомления.

– На каком основании? Почему не спросили меня?

– Это ты вроде как разозлился?

– Я работаю по ней, – холодно пояснил Константин. – А вы лишили меня этого. Верните ее в ближайшее время.

Удивленный поведением своего ученика, Тоши Кимура отправился к отцу Адриану.

– Да, я изучил книгу, – сказал седой клирик. – Хотел бы снова повидать Александрину, если девочка сейчас в сознании.

– Поехали, отче, возможно, мы застанем ее без демонического дурмана.