Регина Янтарная: Предатель. Больше не твои

Глава 1

Восемь лет назад

Полина

– Ванька, ты не можешь так жестоко поступить со мной! – плачу я, прижимая ладошки к груди.

– Поль! Мы так не договаривались, так что не лепи горбатого. Я сразу говорил, что семья мне не нужна, жениться я не намерен ни на тебе, ни на королеве.

– Бросаешь меня и нашу дочь?..

– Какую дочь? Не утрируй! Срок всего восемь недель.

Моргаю, ни черта не понимая, намеки Ивана.

– Ты меня не любишь? Или боишься обязательств?

– Полечка, пойми. Я приехал покорять Москву, а не жениться на девушке из села. Мне всего восемнадцать и ни о каких женах, детях, подгузниках не могу пока думать. Вот закончу театральный, меня заметят, оценят по достоинству. Стану супер звездой. Тогда пожалуйста, обращайся. Можем поговорить о детках. Надо же закрепить во Вселенной свой генофонд.

– Как же я? Я уже беременна, не могу ждать… – плачу, наматывая слезы на кулак.

– Ошибочка вышла! Видимо, изделие некачественное попалось.

– Ошибочка? – плачу пуще прежнего.

– Этой «ошибочке» уже восемь недель. Алёнушка уже человек!

– Алёнушка? – Иван смотрит на меня как на чумную. Ты это брось, Одуванова! Не нужно было тебе имя ей давать! – показывает на мой живот. – С ума сошла! Тебе всего восемнадцать, а ты хочешь загубить себя. Не дело это. Ты же на второй курс только перешла. Всю жизнь мечтала лечить зверей, а теперь что? Родишь. Станешь некрасивой, толстой. Кто на тебя посмотрит? У тебя не будет ни времени, ни денег. Полина, ты просто дура!

Иван покачал кудрявой блондинистой головой и пошел прочь от меня.

А я – Одуванова Полина Игоревна, так и осталась стоять у памятника Пушкина, с шоколадкой в руке и аленьким цветочком. Фу! Алой розой. На которую не поскупился мой супер экономный ухажер Иван Иванович Ветреный. Студент театрального училища, будущая звезда отечественного кинематографа.

Парень моей мечты уплывал за горизонт – переходил поспешно дорогу, ретируясь от меня как можно быстрее.

Смешной!

Думает, чем быстрее побежит, тем скорее мой живот рассосется?

Я провела пальцами по животу, и постучала шоколадкой по раскатанным губам.

Взглянув на этикетку, поняла, что даже шоколад не тот. Горький.

Моя Алёнушка терпеть не может горькое. Ей не нравится, а у меня тут же изжога начинается.

– Закатай губу, Полинка! – выдыхаю я, и подойдя к мусорному ведру, выбрасываю в него шоколад. Обнюхав розу, отправляю ее вслед за шоколадкой.

Протерев руки салфеткой, отправляюсь искать себе работу.

Осознаю, что кроме учебы в московской академии ветеринарной медицины и биотехнологии имени К.И. Скрябина мне придется много трудиться, чтобы подготовиться к появлению доченьки на этот не очень дружелюбный белый свет.

В академию я поступила сама! Набрала высокие баллы по ЕГЭ, показала золотой значок ГТО, школьный аттестат с отличием, портфолио с олимпиад, написала итоговое сочинение, принимала участие в волонтерских практиках.

И не собиралась отказываться ни от учебы, ни от дочери!

Я понимала, что поддержки у меня нет. Есть тетка в деревне, простая сельская труженица, растившая меня с десяти лет. Она никогда не сможет приехать ко мне в город, чтобы поддержать морально, материально или эмоционально. Но всё же она у меня есть, и если что, то я смогу отправиться к ней.

Впрочем, когда я уезжала учиться на ветеринара так и планировалось, что выучусь, вернусь в деревню. Но сейчас, когда я без пяти минут мать – одиночка, понимаю. Я не вернусь. В меня будут тыкать пальцем, называть гулящей. Тетя не выдержит такого позора.

И я ее не подставлю!

– Алёнчик, мы обязательно справимся! – успокаиваю дочь и захожу в общежитие. – Нас ждет трудный путь, но мы с тобой справимся!

Глава 2

Настоящее

Утро – самое безмятежное время суток.

Нет, я не ошиблась с выводами. Для меня матери-одиночки это факт.

Дочь Аленка – самый неугомонный ребенок в мире спит до восьми утра беспробудным сном. В выходные.

Сегодня суббота.

Моя первоклашка перетрудилась за пять учебных дней. И должна как следует выспаться. На днях она мне заявила на полном серьезе:

– Знаешь, мама. Ваське папа насчитывает бонусы ежедневно! За то, что он равно встает, за оценки, за успехи в хоккее.

– Хочешь, чтобы я бонусы тебе начисляла? – смотрю на чересчур разумную дочь с вызовом.

– Угу! – трясет гривой белокурых волос.

У меня сейчас с деньгами совсем худо. Кредит и ипотека высасывают из меня все соки.

Канал в социальных сетях я завела только что, и он пока не монетизирован.

Приходится экономить на всём, в том числе на дочери.

Но похоже, Алена Одуванова не лыком шита и готова бороться за свои бизнес-идеи.

– Заправка своей кровати – десять рублей. Сама научишься расчесывать свои локоны – пятьдесят рублей, заплетать – еще пятьдесят рублей. За раннее вставание…

– Вау! Подожди! – дочь встряхивает роскошной светлой шевелюрой и куда-то убегает. Возвращается с магнитной доской, размером с лист А4 и маркером. Протягивает мне.

– Что это?

– Запиши расценки и подпишись.

– Зачем? – округляю глаза.

– Ну ты забываешь всё на ходу.

Это Алёна умничает на тему, когда утром я что-то забываю дома, потому что жутко спешу, а дел много – разбудить дочь, накормить, одеть, себя накормить, одеть, накрасить.

Подписываться под этой ерундой я точно не собираюсь!

Конечно, я ни черта не верю, что Аленка справится хотя бы с одним заданием, потому что она не очень скрупулезная, делает пока всё тяп-ляп. Кровать, заправленная ею, больше похожа на проезжую дорогу после бомбежки коровьими лепешками.

А волосы, длиной до поясницы, вечно в чем-то испачканы, с петухами и начесами.

Не знаю в кого она у меня такая. Точно не в меня!

Кусаю губы. Потому упрямая как ослица дочь тычет в меня острым углом маркерной доски. По её взгляду вижу, что не уступит.

– Ладно! – беру доску, пишу расценки, расписываюсь – ставлю плюсик.

– Ну ма-ма!

– Ладно-ладно! – подписываю кабальный договор с младшей Одувановой.

В чем-то Алёнчик права. Труд ребенка должен оплачиваться, но не деньгами! Не нравятся мне эти меркантильные отношения между мамой и дочкой.

Самое сложное для нас обеих – встать рано, выйти на мороз, и влиться в толпу таких же несчастных людей, спешащих на работу, в школу, в институт.

Худо-бедно справляемся.

Вхожу на кухню, закрываю за собой дверь, включаю кофемашину и подхожу к окну.

Сегодня тридцатое ноября. На улице метет вьюга, и на душе как-то тревожно. Ветрено.

Ежусь. Разглядываю окно и понимаю, что ветрено на кухне, потому что что-то случилось с закрывающим механизмом, и окно приоткрыто.

Не хватало только этой напасти. У меня всего один выходной день, и я обещала дочери провести его с ней.

Мы собирались посетить выставку на ВДНХ, сфотографироваться вместе, снять видео для семейного архива. Вечером сделать домашние уроки.

Планов – громадьё. И в них точно не входило заниматься починкой окна.

– Почему так долго нет кофе? – спрашиваю у кофемашины, и оборачиваюсь. Смотрю на нее вопросительно-гневно.

Но моя дешевая и нервная машинка молчит.

Очень хочется запустить в нее чем-нибудь, но я сдерживаюсь. Лучше по-хорошему разобраться. Подхожу, глажу серебристый корпус, шепчу нежно:

– Ну давай, миленькая.

Нажимаю разом на все кнопки, внутренний редуктор делает неудачные попытки наладиться, но краник снова выдает мутную воду вместо напитка.

Ясно-понятно. Машинка, как и окно решила испортить мне настроение.

Достаю турку, и открываю холодильник, где-то здесь лежал пакетик молотого кофе в банке с ярким названием «На всякий пожарный».

– Ни банки, ни кофе.

Получается, Машка набедокурила вчера. Наверное, снова приглашала друга. У Макса руки не из того места растут, он вечно всё ломает.

Машка – студентка, моя помощница из ветеринарной клиники «У Полины», которую я открыла несколько месяцев назад, взяв кредит.

Я давно мечтала о своем деле, но никак не решилась. А тут дочка заболела в очередной раз, схватила простуду. У детей же так принято – один придет с кашлем, второй его поддержит. И понеслась родимая.

– Полина! Ты не можешь уйти на больничный! – взъелась на меня начальница ветклиники, где я трудилась на тот момент.

– Почему нет? У дочери температура, я ей нужна. Вы же знаете, я –мать-одиночка.

– Надо было думать, с кем ты оставишь малютку, когда рожала! – выпалила Антонина, тем самым решив мою судьбу.

– Я ухожу. Не хочу у вас больше работать.

Спустя неделю я юзала интернет и нарвалась на объявление. Добрые дяди объявили конкурс на лучшие бизнес-планы. Выигравший получал грант и кредит с низким процентом на стартап.

Терять было нечего, я подала заявку.

И выиграла!

Мелочь, но приятная. При этом прилетела она ко мне, откуда не ждали.

Заполняю электрический чайник водой, включаю. И в этот момент выбивает пробки.

– Вашу дивизию! Что за день такой???

Одна половина мозга, та что отвечает за естественный отбор и самосохранение орет, что я должна немедленно вернуться в постель, и сегодня оставаться в ней. Похоже, не мой день.

Но я отчаянная. Храбро иду в подъезд, включаю автоматы. Возвращаюсь, и спустя пять минут пью пустой горячий чай.

Громкий звонок мобильного.

– Только не по работе! – твержу я.

Номер незнакомый, поэтому я поднимаю трубку и слышу плачущий голос девочки:

– Мы с мамой и Бимом стоим около дверей вашей клиники «Добрые руки Полины». Здесь закрыто! А у Бима сломана лапа. Приезжайте! – детский крик отдается эхом в моей голове. Трубку перехватывает ее мать и тараторит, что я должна немедленно выехать, иначе она напишет негативный отзыв на сайте и в блоге под всеми моими постами, а еще дизлайки выставит мне везде где только можно.

– Стоп! – едва удается вставить словечко. Я бы и без шантажа приехала, потому что животные не должны страдать из-за того, их хозяева не смотрят на дни и часы работы клиники. – Уже еду!

Отключаюсь. И медленно поворачиваюсь к двери.

Алёнушка застыла на пороге. Моментально замечаю, что белокурые волосы заплетены в косу. Сразу заметно, что расчесаться дочери не удалось.

– Ты уезжаешь? Забыла, что обещала? – в глазах Рапунцель стоят слезы.

– Прости Малыш.

Глава 3

Полина

– Ты меня сбагришь? – спрашивает с обидой дочь.

– Что за дикое слово? Откуда оно в твоем лексиконе?

– Максим сказал, что ты классно устроилась, сбагриваешь меня Машке, когда тебе надо смыться из дома.

– Фу! Как грубо. Смыться. Сбагрить. Не повторяй слов этого инфантильного парня. Кстати, о том, что он инфантильный, сообщать ему не стоит.

– Я и не собиралась. Он мне тоже не нравится. Вчера забрал из холодильника банку с кофе, а я говорила, что она твоя! И колбасу всю слопал сам, а мне только огрызочек попки достался.

– Ты моя любимая ябеда, – обнимаю дочку за худенькие плечи, крепко прижимаю к себе.

– Правда, что я сломанная туфелька, которую надо оставлять дома? – смотрит на меня вопросительно.

– Что? – вспыхиваю моментально. – Где ты услышала эту ерунду.

– Тетя Нина сказала, я – твоя сломанная туфелька Золушки. Красивая, драгоценная, но не обуть, не взять с собой. И бросить жалко. Хрустальная. – Дочь разводит руками.

– Ты бы прекращала повторять за людьми всякую ерунду! – машинально распускаю волосы дочери, пока разговариваем. Тонкими пальцами ловко подбираю ее петухи, снова заплетаю в косу.

– Не надо было переплетать!

– Почему? – касаюсь нежно милого личика.

– Бонусы не достанутся мне!

– Я не спрашивала у тебя. Спрошу сейчас. На что хочешь потратить деньги?

– На кастинг.

– Чего???