– Если доживу, дочка! Если доживу…

– Поехали домой, – заворчала на него жена.

По пути в город Пётр Александрович старался развеселить Анастасию. Рассказывал ей шутки, смешные истории. Но Насте было не до шуток.

Она думала всю дорогу о том, что будет говорить Афанасию. Знала, что поругаются опять. И как хотелось Насте, чтобы Тамара была у него. Но надежды на это было мало. Афанасий вряд ли не оповестил бы жену, если б встретился с дочкой.

Десятки вопросов крутились у Насти в голове.

Она куталась в длинный материнский жилет. Прятала свой живот. Не хотела, чтобы муж узнал, что она беременна.

А Пётр, как назло, затронул эту тему.

– Поговаривают, – начал он издалека, – о тебе, Настюша, разное. Языками бабы умеют чесать отменно. Не промолчат в случае чего. Только вот пусть болтают разное. Но как тебе одной детей поднимать? Не думала ли ещё?

– А чего думать, – огрызнулась Настя. – Я замужем. Работаю. Власть советскую не ругаю, не ропщу. Не привыкать мне к заботе о детях.

– Ну Тамара и Арсений уже вроде как выросли, а родится ещё один. Кто будет коров лечить, пока ты при ребёнке будешь?

Настю утомлял этот бесполезный разговор, но Пётр был настойчив.

– Я к чему клоню, Настюша… Ты ведь уже и не живёшь с мужем. Пока мы в городе будем, ты бы развод с ним оформила. А я тебя в беде не оставлю. Знаешь же, что люба ты мне.

Пётр остановил машину.

Настя испуганно взглянула на него.

– Пётр Александрович, не смейте ко мне приставать!

– Не нужно так строго со мной, Настюша! Как волнительно из твоих уст вырвалось тогда «Петя». Давай не будем, хотя бы когда вдвоём, переходить к высоким именам. Давай по-простому, по-семейному. Мне так отраднее всего…

– Зря вы всё это затеяли, – вздохнула Настя.

– Я ваш поцелуй вот тут храню, – Пётр показал на сердце. – Мне другая не нужна.

– А как же Зинаида? – съязвила Настя. – Она же околачивается возле вашего дома. Как сторожиха, ей-богу.

– Да делать ей нечего, – возмутился Пётр. – Проходу от неё нет. Пирожки стала носить, пироги. Поставит на стол и ждёт, когда попробую. А потом улыбается, машет рукой и говорит: «До встречи, Пётр Александрович! Завтра вам галушек наварю!» Я и отказать не могу, и нагрубить тоже. Она сядет рядом и в рот заглядывает.

– Ну вот и прекрасно, – произнесла Настя. – Любит она вас и никому не отдаст. Голодным не будете. Баба она ладная, хозяйственная. А любовь придёт со временем.

– А у тебя тоже так было? – поинтересовался Пётр. – Любовь со временем пришла?

– Нет… – Настя задумалась. – Не было вроде как любви. Или была. Я не помню. Афанасий мать мою тогда спас. Вызвал врача. Успели спасти её. Вот я ради благодарности и вышла за него, а думала, что люблю. Но сейчас понимаю, что вроде и нет. Живём себе и живём, как есть. Чего уже менять? Чай, не молодые.

Пётр Александрович засмеялся.

– Чай, не молодые, а кровь кипит, когда ты рядом. Не отвергай меня, Настюша. Я стану твоей невидимой тенью. Буду помогать во всём. Можешь на меня рассчитывать в любое время. А дальше видно будет. У меня руки из нужного места растут.

Пётр начал расхваливать себя, но Настя остановила его.

– Поехали, – сказала она. – Нужно Тамару найти.

Когда подъехали к общежитию, где жил Афанасий, Насте стало плохо.

Пётр держал свою ладонь на её лбу и покрывал поцелуями лицо.

– Всё будет хорошо, родная… Я рядом…

Афанасий встретил жену с ухмылкой.

От него несло спиртным.

Заметив Петра, Афанасий произнёс:

– О, агроном Саныч пожаловал… Уж не обижайте! Прошу вас за стол.

– Где дочь? – накинулась на мужа Настя.

– Где-где… С тобой она живёт…

Настя заплакала.

– Сбежала она, Афоня! В город сбежала, тебя, видать, искала. Видел ли ты её?

Афоня усмехнулся и произнёс:

– И от тебя сбежала, и от меня сбежала. Ох и Томка, ох и дурная башка.

– Так она была у тебя? – взвизгнула Настя.

Афанасий почесал затылок и задал тот же вопрос:

– Так она была у тебя? Чёрт её знает… Была у тебя, была у меня… Вот, полюбуйся!

Афанасий расстегнул рубашку, снял её с себя и показал жене свою исцарапанную шею.

– Любуйся, что твоя кобра сделала! Змеиное логово – ваша семья! То уши чуть не оторвали, то кровушку мою чуть не пролили.

– Какая кобра? Тамара? – Настя с недоумением смотрела на мужа.

– Тамара, Тамара. Дочь твоя распрекрасная. Будь она неладна. Не буду я её искать. Даже не проси. Меня из-за неё с бригадирства сняли, премии лишили. А ей хоть бы хны. Пусть побегает, раз взрослой себя почувствовала. Чего она припёрлась ко мне?

Настя подошла ближе к мужу и ударила его по щеке.

– Не смей так говорить о нашей дочке.

– Давай, давай, убей меня теперь ты…

Афанасий вдруг замахнулся на жену, Пётр вовремя подскочил, повалил мужа Насти на пол.

Настя просила Петра:

– Петя, оставь его. Петя…

Но Пётр был взбешён.

Настя закрыла лицо руками.

Сделала шаг назад.

Кружилась голова, и подступила тошнота. Пётр наконец-то отстал от Афанасия.

Настин муж медленно полз, оставляя за собой алые следы.

– Что же ты наделал? – крикнула Настя.

– Он ударить тебя хотел! Не позволю ему никогда даже пальцем тебя тронуть! – возмутился Пётр, опуская руки в алюминиевую кастрюлю с водой. – Отмоюсь пока от этого гада.

Настя подошла к мужу, он смотрел на неё сквозь заплывшие глаза.

– Нашла мне замену, – с трудом произнёс он. – Ну, давай-давай! Что ты, что твоя мамаша – грязные девки. И не пойму я сейчас, за что тебя любил? Лучше б ты так и осталась тогда на улице. Сдохла бы вместе со своим приплодом.

– Замолчи, – прошептала Настя. – Замолчи! Ты обещал мне никогда этого не вспоминать.

– Я смотрю, ты и сейчас брюхатая, – продолжал Афанасий. – Агрономчика родишь, будете жить в счастии и любови…

Афанасий встал, шатаясь, подошёл к кровати и рухнул на неё.

Он хрипел и еле дышал.

– Знаешь, что я тебе пожелаю? Чтобы ты никогда не нашла Томку. Я у тебя Арсения заберу. Везде напишу, что ты распутная мать. Хотя подожди… – Афанасий приподнялся на локтях и задумчиво произнёс: – Сенька-то, может, и не мой сын вовсе? Убирайтесь оба!

Настя заплакала.

Пётр стоял поодаль и молчал.

– Афоня, – стала упрашивать мужа Настя, – расскажи, куда побежала Тамара? Она же маленькая, потеряется, погибнет.

– И чёрт с ней! Как приехать ко мне, так не маленькая… Убежала она.

– Пойдём, Настя, – подал голос Пётр. – В милиции напишем заявление. Там помогут.

– Давайте, давайте! Проваливайте! Счастья новой семье! – парировал Афанасий. – Помогут вам, как же!

– Прости меня, – Настя склонилась над мужем и поцеловала его в лоб. – Прости, что я встретилась на твоём пути.

Она отвернулась и вышла.

На улице ждала Петра. Он задерживался. Настя уже стала переживать.

Хотела было вернуться назад, но увидела его.

– Вы чего так долго, Пётр Александрович? – поинтересовалась она.

– Руки домывал. Пойдём скорее отсюда.

Пётр шёл быстро, почти перешёл на бег.

Настя за ним еле поспевала, произнесла устало:

– Больше не могу.

– Соберись, дорогая, вон уже машина.

В машине Настя спросила:

– Что ты с ним сделал?

Пётр пожал плечами, потом опустил голову, снова поднял её и уставился на спутницу.

– Побил маленько при тебе, руки отмыл и ушёл. Всё хорошо. Не бери в голову, нам надо Тамару искать.

В милиции Настя написала заявление, там пообещали дать делу ход и в случае чего сообщить.

Почти дотемна Пётр и Настя ездили по городу, спрашивали у прохожих, не видели ли они девочку.

Глава 3

– Ты чего тут расселась? – недовольно спросил белобрысый с грязным лицом паренёк.

– А что, тут занято? – так же недовольно ответила Тамара.

– Занято! Не видишь, что ли, написано: «Занято».

Тамара рассмеялась.

– Чё ты ржёшь, коза! Как будто читать умеешь.

– Здесь написано «не сорить». Я не сорю.

Паренёк ухмыльнулся, присел рядом.

– Ждёшь кого-то? – поинтересовался он.

– Не жду, – огрызнулась Тамара.

– Так иди домой! Комендантский час.

– А мне некуда идти. Нет у меня здесь дома.

Паренёк встал, уставился на Тамару:

– Так ты что, тоже беспризорная?

Тамара кивнула.

– Так иди к своим. У нас тут платно. Мы не воруем, не нападаем ни на кого. Работаем. Казну пополняем честными деньгами. Если ты такой расклад принимаешь, то плати. Потом получишь место жительства и жратву. Если красть начнёшь, то убиваем и хороним на этом пустыре. Видишь, палки воткнуты? Это кресты. Можешь посчитать для интереса.

Тамара задрожала от страха.

Паренёк засмеялся.

– Поверила, что ли? Да не убиваем мы. Так… Потреплем маленько. Не ссы… У нас тут советская власть в миниатюре. Всё принадлежит народу. Деньги-то есть?

Тамара помотала головой.

– Денег нет, а жрать охота. Как всегда. Ну что, вообще с собой ничего?

Тамара вспомнила о кольце, вытащила его из кармана, на ладони протянула парню.

– Ух ты, – воскликнул он. – И что, не украла?

– Нет! Моё оно, личное. Забирай.

Паренёк сунул кольцо в карман, взял Тамару за руку и повёл в другую от гаражей сторону.

– Мы тут устроились хорошо. Подвал бывшего заводского помещения тёплый даже зимой. Стекольщики о нас знают. Не выгоняют. Иногда нам от них перепадает еда. Лично я на проходной мету с понедельника по среду. Другие работают в городе. Если не придёшь домой до комендантского часа – штраф. Я беспокоюсь, моя душа должна восполняться чем-то приятным, поэтому штраф.

Тебе нужны часы. Работать пойдёшь завтра с Ингой. Она моет полы в больнице, где душевнобольные лежат. Как раз её сменщица решила вернуться к родителям. Инга сама не справляется. А ей сказали, что если не приведёт ещё кого-то, то уволят и возьмут взрослых. А там платят хорошо. Да и психи – народ забавный.

По воскресеньям у нас молитва. Я на свалке нашёл иконы. У нас есть свой поп – лысый Колька. У него деда и отца забрали во время службы в церкви три года назад. Он один остался. Примкнул к нам. Он молится, мы за ним повторяем. Тебе придётся выучить молитвы.

– Я их знаю, – произнесла Тамара.

– Ну и славно. Часы я тебе принесу завтра. Пока придержу твоё кольцо. Заработаешь, выкупишь его у меня. Со старшими не спорить. Если невмоготу, споры решаю я. Суд один раз в неделю по пятницам. Те, кто умеет писать, пишут заранее о проблеме. Их дела рассматриваю вначале, потом голосовые просьбы решаю.

Суббота – выходной. Помимо попа у нас есть раввин Абрам. По его просьбе по субботам мы спим или просто беседуем. Ничего не делаем, гуляем. Еду не готовим, если в пятницу дежурные не постарались.

Нас 12 человек. Неделю ты поживёшь с нами. Потом сход решит, оставлять тебя или нет.

Ты должна понравиться. Мне ты уже по душе. Перед другими уж постарайся. У каждого своя работа. Никогда не обесценивай чужой труд и не смейся над другими. Олька у нас, например, в госпитале моет горшки после тяжелобольных. Никто ей и слова не говорит. Эту работу тоже кто-то должен делать. И вот, забыл спросить, тебе сколько лет?

– Одиннадцать, – промямлила Тамара, сама не понимая, зачем прибавила два года.

Но оказалось, что не зря.

– О, хорошо, а то на вид больно мала. Мы малявок не берём, они плачут ночами, мамку зовут, работают плохо.

Спуск в подвал был крутым. Несколько раз Тамара чуть не сорвалась вниз.

– За верёвки хватайся, – говорил ей паренёк.

Внизу было довольно большое помещение. В отличие от погреба у Тамары дома в подвале не воняло сыростью.

На полу лежали ковры с длинным ворсом. Вдоль стен стояли кровати. Пахло пирожками и чем-то очень сладким.

Несколько ребят подскочили к белобрысому, поздоровались и уставились на Тамару.