– Вы в своём уме? Я первый раз в Муроме. Это ваши друзья и знакомые. Признавайтесь, на кой чёрт вы их позвали?

– Я не звал. – На его лице было такое искреннее возмущение, что я поверил – он ни при чём.

– А кто? Вы? Или вы?

Добролюбов и Писарев замотали головами, отрицая причастность. Я обернулся к секундантам. Худой, с которым мы чуть не стали стреляться, был удивлён толпе народу не меньше моего. А вот толстяк отводил взгляд и нервно теребил платок.

– Вы!

– Ну, предположим, я, – толстяк развёл руками. – Не смог удержаться. Уж больно интересная новость.

– Тьфу! Болтун.

– Грешен, господа. Прошу понять и простить.

– Пётр, – я повернулся к Боброву, – поехали отсюда.

– Стойте! – Белинский подскочил ко мне. – Куда вы? Вы обязаны драться!

– На потеху толпе? Нет уж, увольте.

– Деритесь!

– Не собираюсь. Желаете доставить удовольствие публике – побейте друг друга.

– Костя, – зашептал мне на ухо Бобров, – нельзя так уезжать. Сейчас муромское общество на твоей стороне, а если уедешь, поставишь всех в неловкое положение. Надо, Костя.

– Сударь, – Белинский поджал губы, – вы приняли вызов, деритесь как мужчина.

Мне надоела вся эта ситуация до крайности. Публика, глупые юноши и болтливые секунданты.

– Желаете драться? Я доставлю вам это «удовольствие». Где наше оружие?

– Вот, – тут же появился толстяк, – самые лучшие канделябры. Лично выбрал, хочу заметить, из своего имущества. Да-с! Для поединка чести мне ничего не жалко.

Я усмехнулся и взял в руки оба «подсвечника». Практически одного веса, похожие на трезубцы, из хорошей крепкой бронзы. И тщательно начищены до зеркального блеска.

– Годится. Выбирайте, – я кивнул Белинскому, – каким будете драться.

Он скривился.

– Тоже мне, «оружие». Не могли назначить что-то другое?

– Что вы привередничаете, как барышня? Будьте мужчиной, деритесь тем, что есть.

Белинский нервно выдернул у меня из рук один из канделябров.

– Этот!

– Вот и чудно. Дайте мне две минуты, я сниму камзол.

Мы с Бобровым вернулись к экипажу. Сбросив верхнюю одежду, я остался в рубашке и несколько раз взмахнул руками, чтобы размяться.

– Покажи им, Костя, – Пётр хлопнул меня по плечу, – пусть знают наших.

– У тебя «громобои» с собой?

– Ммм, да. Взял на всякий случай. Ты решил стреляться?

Я покачал головой.

– Возьми один и держи под рукой. На всякий случай, если наши противники начнут играть не по правилам.

Лицо Боброва стало озабоченным.

– Думаешь? Вроде люди чести. Хотя ты прав, лучше подстраховаться.

Подождав, пока он спрячет под одежду «громобой», мы двинулись к месту дуэли. На ходу я окинул взглядом публику, замершую в ожидании. Может, деньги в следующий раз собирать с зевак? Чтобы неповадно было превращать серьёзное мероприятие в зрелище.

Глава 7 – Поединок

Бобров и худой секундант выбрали ровную площадку и оттеснили любопытных подальше.

– Господа, прошу подойти сюда.

Я остановился в трёх шагах от Белинского. Он смотрел на меня зло, плотно сжав губы и нервно теребя пальцами край рубашки.

– Господа, это последний шанс решить дело миром.

– Не может быть и речи, – мой противник дёрнул плечом. – Только смерть сотрёт бесчестие.

Ёшки-матрёшки, сколько ненужного пафоса и максимализма. И откуда такие наивные романтические дураки берутся?

– Возьмите ваше… оружие. Вы можете… ммм… фехтовать только им. Использование другого оружия или Таланта будет считаться бесчестным поступком.

Видя, как нервничает Белинский, я усмехнулся. Он заметил это и ещё больше насупился. Так хочется убить меня? Сочувствую, у меня совершенно другие планы.

– Начинайте по моей команде.

Бобров протянул мне бронзовый канделябр и тут же отошёл вместе с секундантом в сторону. Худой поднял руку и резко опустил.

– К барьеру!

Не торопясь, приглядываясь друг к другу, мы сходились к центру площадки.

Канделябр – это, конечно же, не шпага, чтобы им фехтовать. Он скорее похож на тяжёлую дубинку странной формы. Вы когда-нибудь дрались на дубинках? Не скажу, что я специалист по таким развлечениям, но пару раз доводилось применять подобное оружие. Убить, попав в голову – как нечего делать! Один удар, и противник валится на землю, как подкошенный. А мне этого допустить нельзя.

Драться Белинский не умел совершенно. Бестолково размахивал «подсвечником», кружа вокруг и отпрыгивая от любого моего движения. Через пять минут он запыхался, и я перешёл в контратаку.

Удар! Ещё удар! Я подловил его, ткнул прямым ударом и сцепил канделябры. Дёрнул, заставляя его схватиться за «оружие» двумя руками, и притянул к себе.

Зрители что-то кричали, но я не вслушивался, чтобы не отвлекаться.

– Сударь, кто надоумил вас бросить мне вызов?

– Не ваше дело, – Белинский дёргал канделябр, пытаясь освободиться.

– Нет, моё. Мало того, что вас обманули, так этот кто-то сделал мишенью меня.

– Вам должно быть всё равно. Вас отсюда унесут мёртвым.

Он всё-таки сумел разъединить бронзовые крючки и отскочил назад. И снова набросился с новыми силами. Несколько взмахов, звон металла, и опять заклинившие канделябры сцепились между собой. Мы вновь оказались лицом к лицу, так что можно было разговаривать шёпотом.

– Сударь Белинский, вы вообще в курсе, что произошло между мной и вашим другом? Это не я явился к нему, а он напал на меня и моих домашних. Да ещё и с толпой отцовских опричников.

– Вы врёте!

– Можете спросить Надворного Судью. Михаил Карлович Шарцберг, знаете такого?

– А-а-а!

С криком Белинский отпрыгнул, расцепив канделябры. Никогда больше не выберу эти дурацкие штуки в качестве оружия!

Мы сошлись еще раз, нанося и отражая удары. Только сейчас мой противник пошёл ва-банк. У меня даже мурашки по загривку побежали – Белинский вливал в несчастный канделябр раскалённый эфир. Сволочь, Талант использует! Ещё пара-тройка секунд, и бронзовый светильник превратится в нечто, способное разрубить меня пополам.

В дело неожиданно вмешался Анубис. Поднялся из глубины, будто огромная рыбина, и «рявкнул» натуральным могильным холодом.

Даже мне стало не по себе от такой жуткой магии. А мой противник побледнел, потерял концентрацию и рассыпал эфирное плетение.

Ну держись, подлец! Я отбил его «подсвечник», резко уронил руку вниз, чуть наклонился и врезал ему по ноге. Подсечка вышла что надо. Белинский опрокинулся, рухнул навзничь и выпустил из руки канделябр.

Где-то далеко шумела толпа, то ли возмущаясь, то ли, наоборот, подбадривая меня. Плевать на них – я должен закончить этот балаган немедленно.

Белинский хотел подняться, но перед его лицом оказалось моё бронзовое оружие. Он выдохнул и откинулся на землю.

– Добивайте быстрее, не хочу мучиться.

Мальчишка, ой мальчишка!

– Сударь, за кого вы меня держите? Я похож на убийцу? Думаете, мне доставит удовольствие ваша смерть?

– Я…

– Мне не нужна ваша жизнь, дорогой вы мой. И ваших товарищей тоже. Мне и Шереметев был безразличен, пока не захотел отобрать моё наследство.

– Вы обманываете меня.

– Какой в этом смысл? Проще было бы вас убить, тем более по всем законам я имею на это право. Вы нарушили условие поединка и собирались применить Талант. Ну и кто из нас обманщик?

Белинский поджал губы, но возразить ему было нечем. Я протянул ему руку:

– Предлагаю закончить дуэль и разойтись миром. Берите своих товарищей, езжайте к Судье и узнайте, как было на самом деле. А потом найдёте меня и принесёте извинения. Если, конечно, так подскажет ваша совесть.

Он лежал на земле, смотрел на меня снизу вверх и жевал губы. Умирать ему расхотелось, а согласиться на мои условия не позволяла гордость.

– Решайте, сударь. Я устал ждать, когда вы найдёте свою честь.

– Согласен, – выдохнул он, сжав зубы.

Я улыбнулся совершенно по-дружески и протянул ему руку.

– Поднимайтесь, сударь. Не слишком хорошее место вы выбрали, чтобы отдыхать.

Он встал с моей помощью и скривился, опираясь на левую ногу. Всё же я неплохо приложил его во время драки.

– Господа! – к нам подскочил худой секундант.

– Мы примирились.

Белинский кивнул, подтверждая мои слова. Публика, хоть и стояла далеко, услышала и разом зааплодировала. Ох, они всё же умудрились устроить балаган из дуэли!

Я обернулся к двум другим противникам. Добролюбов сплюнул на песок, отвернулся. А Писарев поморщился, будто съел дохлую мышь, и гордо задрал подбородок. Хотят продолжения дуэли? Думают, что справятся лучше?

Худой уводил прихрамывающего Белинского, а ко мне спешил Бобров, лыбясь и радостно размахивая руками. Но в этот момент я почувствовал запах озона. Волоски на руках встали дыбом, перед глазами дёрнулась мелкая рябь, а в горле встал комок. Ёшки-матрёшки! Магия! Секунда, и в меня полетел огненный всполох – убийственная атака природного Таланта.

* * *

Пламя окутало меня, будто падшего ангела. В голове мелькнула мысль – всё, конец. Но тут же на груди вспыхнул защитный Знак, нарисованный вчера. Огонь не смог пробиться через невидимую преграду, и только волосы на голове затрещали от жара.

Языки огненного всполоха бессильно зашипели и пропали, будто их и не было. А я уже разворачивался, ища глазами врага. Кто посмел? Кого я сейчас буду сильно обижать за подлое нападение в спину? А ну выходи, зараза!

Его взгляд было ни с чем не спутать – так смотрят промахнувшиеся охотники, убийцы и отвергнутые парижанки. Губы колдуна кривились, а сам он подался назад, ожидая ответной атаки.

«Анубис, фас!» – мысленно скомандовал я.

Мой Талант зарычал и ринулся на обидчика. Вот только Бобров успел первым.

Бух!

Выстрел «громобоя» ударил по ушам. Алая полоса прочертила площадку и вонзилась в грудь мага. Заряд вспыхнул и осыпался искрами, не сумев пробить защиту. Но следом атаковал Анубис – выбросил тёмный протуберанец и захлестнул им горло колдуна. Тот захрипел, а магическое щупальце уже втягивалось обратно, вырвав из тела противника что-то прозрачное и мерцающее.

Бух!

Бобров выстрелил ещё раз. Но заряд попал уже в мёртвое тело и только отбросил его на землю. А внутри меня Анубис, урча и чавкая, пожирал нечто, выхваченное из колдуна. Душу? Жизненную силу? Астральное тело? И знать не хочу! Меньше знаешь – крепче спишь.

– А-а-а-а!

Женский крик взлетел над площадкой. Среди зевак возникла паника, люди заметались, вопя и разбегаясь по кустам.

Не обращая на них внимание, я пошёл к трупу. Странное дело: в дуэли должны были участвовать одни, а умер совершенно другой.

Убитый лежал на траве, раскинув руки. В мутных глазах застыло удивление, а рот был перекошен. Лицо совершенно незнакомое, даже мельком его никогда не видел.

Рядом оказалась троица, вызвавшая меня на дуэль. Они выглядели ошарашенными, разглядывая несостоявшегося убийцу, моргая и нервно сжимая кулаки.

– Ваш знакомый? – спросил я их.

– Нет! – дёрнулись Добролюбов и Писарев.

Белинский промолчал, но по лицу было видно – он знает мертвеца. И совершенно не ожидал от него подлой атаки.

– Я запрещаю продолжать дуэль!

К нам подлетел господин в парчовом камзоле, расшитым золотом.

– Запрещаю! Вы, – он обвёл рукой троицу, – никаких больше нападок на Урусова. Узнаю – сошлю в Сибирь, и никакие покровители не помогут. Какой бесчестный поступок! Напасть со спины!

– Мы…

– Вы не вы, а никаких больше дуэлей – позор! Подите вон отсюда!

Господин повернулся ко мне, схватил за руку и начал трясти.

– Антон Антонович Духановский, помощник градоначальника Сквознякова. Очень рад знакомству. Не волнуйтесь, дорогой Константин Платонович, мне Марья Алексевна уже всё рассказала. С этим, – он указал на труп, – мы немедленно разберёмся. Всё будет хорошо, обещаю!