Весь мир становится второстепенным и как будто неважным, когда поцелуи поднимаются к шее, оставляя на коже новые метки. Мне теперь минимум неделю придется ходить в водолазке, но эта мысль отчего-то заводит. А другая отрезвляет.

Я ведь сама решилась на эту авантюру. Захотела проверить границы дозволенного? И как? Проверила?

Глупенькая, повелась на то, что две недели Леон вел себя сдержанно и много работал. Никак, ни взглядом, ни намеком, он не давал понять, что возьмет меня против воли. А что я против – это ведь очевидно. Я лишний раз выйти из кабинета и посмотреть в сторону Дамианиса боялась.

Хотя чем больше времени проводила с Леоном, тем сильнее разгорался интерес: что за странный «экземпляр» передо мной? Работает, не зная усталости, чуть ли не до потери пульса. Раньше всех встает, позже всех ложится. Может, и не всегда в хорошем расположении духа, но неизменно на пике работоспособности. А это меня в людях восхищает. Потому что сама такая же.

Мысли окончательно превращаются в ничто, после того как Леон буквально вгрызается в мой рот и подминает под себя, оказываясь сверху. Вжимает в себя с такой силой, что животом я чувствую его эрекцию и вспоминаю, как ярко кончила с ним позапрошлой ночью, причем два раза. Совру, если скажу, что не хотела бы испытать это снова.

Интересно, во время секса эти ощущения сильнее? Поэтому люди сходят с ума и превращаются в одержимых?

Раньше только созданное мной приложение или успешно написанный код способны были вызвать столь яркие эмоции. А сейчас… Боже… Дамианис словно посылает по телу разряды возбуждения!

– Ненавижу тебя, – шепчу ему в губы, на что Леон коротко, плотоядно усмехается. – Это просто животные инстинкты, похоть, и даже намека нет на влюбленность. – Язык заплетается. – А я отчаянно желаю другого! Чтобы со мной по любви…

– Когда-нибудь будет и по любви. Но не со мной, – заверяет он.

Оставляет укусы на ключицах, груди – всю помечает. А затем разводит широко мои колени и врезается твердым пахом в промежность.

В эту секунду словно срабатывают переключатели. Я зажимаюсь и пытаюсь свести ноги. Все так остро, реалистично и… сильно. Теряюсь и почти себя не контролирую. Ноль осознанности. Меня всю колотит.

– Все? Передумала в поезд запрыгивать? – шепчет на ухо Леон и кладет свою огромную руку мне на лобок.

Начинаю паниковать сильнее.

– Это насилие… Я не хочу так…

– А как хочешь? – Он обхватывает мои запястья и снова проталкивает колено между ног.

– Не знаю.

По коже проносится одуряющий жар, собственная нагота внезапно смущает.

Леон делает толчок бедрами, потом еще один, будто имеет меня. Это так порочно, развязно… В глазах Дамианиса полыхает дикий огонь, и непонятно, кто из нас двоих пьян в это мгновение.

Оба?

– Сними с меня джинсы. – Взяв мою руку, он кладет ее на свой твердый член.

Боже, лиши меня чувств, только пусть это закончится. Я не готова. Не так. Все слишком стремительно.

– Н… не могу.

Уровень волнения и паники достигает предела. Я дышу слишком часто, будто в эту минуту решается вся моя жизнь.

Леон замирает и даже трогать меня больше не пытается. Смотрит в глаза. Заметно, как пульсирует вена на его виске, слышно, как надсадно и громко он тянет воздух через легкие… А потом Дамианис просто слезает с меня, поднимается на ноги и идет к столу.

Взяв сигареты, он выходит на балкон, давая мне возможность то ли уйти, то ли привести себя в порядок, но потом, словно передумав, возвращается. И смахивает со столешницы бутылку, бокал, вазу с фруктами…

Грохот жуткий!

Впервые я вижу Дамианиса таким злым и от этой картины впадаю в ступор, чувствуя, что огромное количество нервных клеток ко мне уже не вернется. Совершенно точно.

16 глава

Вены в висках пульсируют от напряжения. Интересно, эта нечисть понимает, что творит и чем все кончится? Зачем я с ней связался? Ведь первой мыслью в камере было бежать от этой проклятой девчонки со всех ног. А теперь как в омуте – по шею затянуло и не выбраться.

Гул в голове нарастает. Я заведен до предела. Никогда еще не был так зациклен на потребности кем-то обладать.

– У тебя сегодня еще один выходной. И в ближайшее время лучше не попадайся мне на глаза, – заглушив ярость, цежу сквозь зубы, не в состоянии отвести глаз от манящей груди и столь соблазнительного тела.

Вот оно, желаемое – на расстоянии вытянутой руки. А получить не могу! Нет, могу, конечно, но кайфа от слез диковинки я не испытаю, а что она будет их лить, даже не сомневаюсь.

Антонина напугана, но я сейчас не в том состоянии, чтобы заботиться о ее чувствах. Хотя почему не в том, если не распластал под собой и даю свалить в спальню? Самый милосердный человек в мире. С железной выдержкой, какой свет еще не видел.

Выхожу на балкон и курю. Ощущение, будто у меня припадок, трясет не переставая. На третьей сигарете начинаю немного соображать.

Возвращаюсь в гостиную. Фильм до сих пор идет, на полу бардак и куча стекла, Антонины на диване нет. Я сжимаю кулаки. Опять хочется все крушить, но уже от сожаления, что позволил агрессии взять надо мной верх. Сумасшедшие эмоции! Может, по молодости, когда только учишься себя контролировать, это и нормально, но не в тридцатник.

Звоню на ресепшен и прошу прислать горничную в номер. Слова диковинки, что каждый в нашей жизни для какого-то опыта, – бесспорно, истина.

Дождавшись уборки, я беру ключи от машины и еду в офис. Дорогой опять курю.

Сколько в жизни было неудач, прежде чем я чего-то добился. Приходилось впахивать днями и ночами, рисковать, забивать на личную жизнь. На все забивать. Сил хватало лишь на общение с братом и Кирой.

Кира… Диковинка иногда напоминает мне племянницу. Близкого человека не стало по нашей общей вине, моей и брата, и эта боль на всю оставшуюся жизнь. Мы с таким трудом вытащили больную Киру чуть ли не с того света, и все равно дочь Зена оказалась там.

Включив поворотник, прижимаюсь к обочине. Откидываю голову на сиденье и впервые за долгое время ловлю странное ощущение – я будто ожил. Помимо стремления выйти из системы, в которую угодил из-за собственной ошибки, появились и другие чувства. Но еще более странно, что не хочется ехать в офис, тянет совсем в другое место. Может, зря я оставил Антонину одну?

Покоя не дает вопрос: что толкнуло ее на преступление? Риск? Жажда быстрых денег? Желание доказать кому-то, что способна на многое?

Не знаю, сколько я так сижу, из раздумий и какого-то непонятного состояния выводит звонок Ванессы. Наконец-то объявилась!

– Ты к работе собираешься возвращаться? – начинаю без приветствий.

Безусловно, удобно, что Ванессы сейчас нет в городе и она не знает про Антонину, но без помощницы я как без рук. Идея отправить ее в Китай больше не кажется перспективной. Вышколить нового спеца в короткие сроки у меня не получится. И ладно обучить. С доверием напряженка. Каждый второй так и норовит подставить, а рисковать нельзя. Не сейчас, когда я так близок к победе.

– Как раз поэтому и звоню. Новость не очень приятная. У меня со здоровьем проблемы.

Хвастаюсь двумя пальцами за переносицу.

– Что-то серьезное?

– По-женски сложности. Подробностей не будет, еще такое я с тобой не обсуждала! Но есть и хорошая новость: на днях я возвращаюсь в Россию. Правда иногда предстоит отлучаться и вообще придерживаться щадящего режима работы. Ты привык с меня спрашивать, сейчас твои требования я могу не потянуть. Окей?

– У тебя рак? – в лоб спрашиваю я первое, что приходит на ум.

– Бог с тобой! Подожди… – В голосе Ванессы появляются игривые нотки. – Ты беспокоишься за меня, что ли?

– Как за своего сотрудника, безусловно.

– Другое я и не рассчитывала услышать.

Напрягает, что она уходит от ответа.

– Когда прилетаешь? Тебя встретить?

– Я Тима попросила встретить. Зная наверняка, что именно ему ты и поручишь это сделать.

Еще пару минут мы обсуждаем первоочередные задачи в работе, после чего я звоню Тиму уточнить, когда прилетает Ванесса. Поеду в аэропорт с ним.

Не хотелось бы, как с Кирой, упустить важные моменты, а потом об этом сожалеть. Будь я внимательнее к племяннице, трагедии не случилось бы. Хотя, если Дамианисы что-то вбили себе в голову, бесполезно этому противостоять. В случае с Ванессой – то же самое. Если она поставила себе какую-то цель, можно распрощаться с попытками переубедить.

Весь оставшийся день испытываю знакомые эмоции. Работа отвлекает, но то и дело я возвращаюсь мыслями к диковинке. Пишу ей сообщение, однако оно остается без ответа. Через час перезваниваю, но в трубке длинные гудки. Зараза какая! Неужели так сложно ответить? В крайнем случае сбросить звонок.

– Как там твоя подопечная поживает? – спрашивает Дан, входя в кабинет. – Третий день от нее тишина. Или ты ее другой работой завалил? И как оно?

За подобные шуточки хочется приложить финансового директора головой об стол, но нельзя. Мозги Богдана для меня на вес золота.

– Девочка отдыхает.

– Девочка? Все еще? – разочарованно прицокивает он языком. – Непохоже на тебя.

Исподлобья смотрю на Дана, мысленно подыскивая ему замену. Потому что с пробитым черепом он мне на хрен в команде не сдался.

– Тему смени.

– Окей. – Он плюхается в кресло напротив. – Тим сказал, Ванесса возвращается.

– И?

– У нас был уговор, что я возьму несколько дней отпуска после ее отгулов. Тем более у меня не девочка, а уже девушка, и я обещал свозить ее на Мальдивы. Сниму яхту, куплю вот столько резинок и…

Богдан осекается, потому что я со всей силы припечатываю кулаком по столу, представляя, что это все-таки его голова.

– Бро, – гогочет он на весь кабинет, – да не горячись. – Достав из кармана сигареты и зажигалку, прикуривает. – И на твоей улице будет праздник.

В висках опять пульсирует от напряжения.

– Влип, да? У меня такое же ощущение, если тебя это немного успокоит. На позапрошлой неделе поехал по одному твоему поручению, и какая-то глупость малолетняя, только что права получившая, поцеловала меня в задний бампер. Выхожу из машины, думаю: «Устрою ей сейчас Армагеддон». Дверь открываю – а за рулем сущий ангел. Вся в белом, с шикарной фигурой. Поднимает заплаканные глаза, и я в тот же миг забываю все, что хотел ей сказать. Словно по башке чем-то ударили. Стою, как парализованный, и взгляда отвести не могу.

Я тянусь за сигаретой, заинтересовавшись продолжением истории.

– А потом?

– Потом я сменил гнев на милость и отогнал тачку ангела в мастерскую. Моя-то почти не пострадала, а ее капот – в хлам. Познакомился, девушку Светой зовут, и в ресторан пригласил. После третьего свидания остался у нее на ночь. И все…

– Что все?

Дан смеется:

– С работы к ней теперь мчусь. Забыл, когда полноценно высыпался. Но из приятного: усталости почти не ощущаю. Обмен энергиями не проходит даром.

Бывает же у людей все просто!

– Рад за тебя.

Поднимаюсь из-за стола, чувствуя негодование. Какого черта диковинка не отвечает на звонки и эсэмэски? Нашла время бойкоты устраивать, у меня дел невпроворот!

– Но не от всего сердца? – с сарказмом уточняет мой финансовый директор.

– Когда Ванесса приедет, отправишься на свои Мальдивы. Только максимум на неделю. Здесь забот по горло.

– Добро, – кивает Дан.

Мы пожимаем друг другу руки и расходимся. Я спускаюсь к машине и еду в отель по знакомому маршруту. Вроде все как всегда, но мысли заняты не работой. Отнюдь не ею.

Припарковавшись абы как, мчусь наверх по лестнице, предвкушая разнос, который устрою сейчас диковинке за ее молчание. Открываю дверь в номер и прямиком направляюсь в ее спальню, смакуя резкие слова. Но все они вылетают из головы, когда я не обнаруживаю Антонину в комнате. Она в гостиной. Сжавшись в клубок, лежит на самом краю дивана. Бледная как смерть, при этом щеки неестественно красные. Беспомощно дрожит.