Иногда человеку необходимо побыть наедине с самим собой, и сейчас только это поможет восстановить душевное равновесие. Иначе грек и впрямь доведет меня до греха и мы совершим непоправимое, о чем я потом могу пожалеть, а его самого – возненавидеть. Хотя я и так его ненавижу. В глубине души. За то, что вызывает интерес. Ну и, судя по тому, что вчера было, – еще и желание.

Господи, это же надо было так влипнуть…

Сажусь на пол и, прислонившись спиной к комоду, закрываю глаза. Меня немного штормит после вчерашней пьянки. Спросонья даже не сразу вспомнила, что было, но едва руки Дамианиса оказались на моей талии, как ночные безумства вспыхнули перед глазами чередой волнующих картинок.

Какой стыд! Если бы я писала книгу, то именно так бы ее и назвала. Всю мою жизнь можно охарактеризовать одним этим словом. И ведь стоит только настроиться, войти в колею, нащупать силы и решимость что-либо изменить, как все рушится, словно карточный домик.

– Открой. Это глупо.

Я вздрагиваю, услышав голос Леона.

– Глупо с тобой спать, – отзываюсь, уверенная, что поступаю правильно.

– А закрылась, потому что тоже этого хочешь, но боишься сорваться, как вчера? – летит шпилька в мой адрес.

Скотина похотливая. Сам же спровоцировал.

– Вчера я напилась, и это была огромная ошибка. Ну или минута слабости. Стрессы не проходят бесследно, – продолжаю держать оборону.

– Может, заказать в номер шампанское?

Я не против опохмелиться и еще что-нибудь перекусить, но для этого придется открыть дверь. Тогда саблезубый котяра тут же вцепится в меня своими когтями. И клыками. Ну нет. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. А если Леон этого не понимает – его проблемы. В конце концов, у него есть левая и правая рука. Как-нибудь справится.

Поднимаюсь с пола и иду в душ. Вернувшись в комнату, беру наушники и, на всю громкость включив в них расслабляющую музыку, ложусь под одеяло. Про выходной вроде бы сказала, мне он действительно необходим. Когда мозг перегружен информацией и событиями, единственный способ получить расслабление – хорошо выспаться. Еще бы не на голодный желудок, но этот дискомфорт уж потерплю.

Спустя пять минут я улетаю в красивые и приятные сновидения. Настолько приятные, что кажется, будто все происходит наяву.

Снится мама. Как мы гуляем с ней по торговому центру и заглядываем в ювелирный отдел.

– Твои никуда не годятся, ласточка, – говорит мама звучным, переливчатым, как колокольчики, голосом и показывает на гвоздики в моих ушах. – Сколько лет ты их не снимаешь?

– Давно, мам.

Я и правда не помню, сколько лет их ношу.

– Они скоро развалятся от древности. – Она подводит меня к витрине с сережками. – Выбирай. Только сердцем, а не мозгами. Не думай о практичности и цене. Сердцем, доченька. Только сердцем… – повторяет мама, и ее голос отдаляется все больше и больше.

Просыпаюсь я со слезами на щеках. Жмурюсь, лелея надежду еще немного поспать и побыть с мамой, но тщетно.

Незадолго до ее смерти мы отправились по магазинам, зашли в ювелирный салон и мама сделала мне памятный подарок. Теперь это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Ну и еще множество всяких воспоминаний. Не особо счастливых.

Даю себе пару минут на слабость, а потом вытираю слезы и покидаю кровать. Жалеть себя можно до потери пульса, но какой в этом смысл?

Часы в телефоне показывают начало восьмого. Очуметь! Я почти сутки проспала? Наверное, саблезубый с ума сходит, что его жертва не подает признаков жизни. Странно, что дверь цела.

Я умываюсь и возвращаю комод на место. Но, выйдя из спальни, замираю от испуга. В номере отчетливо слышны звуки выстрелов. И так реалистично, что не сразу догадываюсь: это безобразие доносится из телевизора.

Не думала, что Дамианис уже встал. Обычно он не раньше восьми выходит из своей спальни… Не хочется встретиться лицом к лицу с порочным тираном, однако любопытство оказывается сильнее.

Я подкрадываюсь к гостиной и наблюдаю, как Леон, закинув руки за голову, смотрит какой-то фильм. Видок у Дамианиса такой, будто те сутки, что я дрыхла, он вовсе не спал. Даже не мгновение жаль его становится, но тут же гоню от себя эти мысли. Ему ведь не совестно было приставать к пьяной девчонке и до гланд засовывать ей в рот язык?

– Что за муть ты смотришь? – Содрогаюсь от новой серии выстрелов и кровищи на экране.

– «Самый пьяный округ в мире».

– Звучит как название настольной книги для алкоголиков, – хмыкаю я и сажусь за стол, заметив еду. Точнее, ее остатки. – Фастфуд? – изумленно приподнимаю брови, осматривая ополовиненные пакеты.

Ноутбук Леона тоже на столе. Похоже, кто-то работал дома, не выходя из отеля, и закидывал в себя вредную дрянь? Очень интересно…

– Тебе не нравятся такие фильмы? – без настроения интересуется Дамианис.

– Предпочитаю что-то более спокойное.

– С тобой это невозможно. Либо по телику кровь, либо в реале. Но, так как реал нам пока не светит, приходится довольствоваться тем, что предлагают, – кивает он на экран.

Боже, да саблезубый еще и пошляк… Понятно, про какую кровь он говорит!

– Знаешь… Постепенно я начинаю смиряться, что ты станешь моим первым мужчиной.

– Правда? – Леон ставит кино на паузу.

– Да, но ключевое слово – первым. А если так, то не хотелось бы, чтобы это было грубо и пошло. Тогда я буду чувствовать себя еще более униженной, чем сейчас. А я и так не ощущаю себя принцессой в твоих хоромах. – Обвожу глазами гостиную.

– К чему это долгое вступление, Антонина? Больше конкретики.

– Вчера, то есть позавчера, мне понравилось. Это было максимально естественно и в какой-то мере даже эротично. Но всегда быть при этом навеселе я не хочу. Ты бы не мог за мной немного поухаживать, чтобы мое воображение заиграло красками и я раскрепостилась?

По выражению лица саблезубого делаю вывод, что просить его о таком – все равно что предлагать воскресить растерзанную антилопу.

Понятно. Нельзя.

– Мне не нужны подарки, рестораны, драгоценности, – предпринимаю еще одну попытку достучаться до похотливого котяры. – Мне важна эмоциональная составляющая. Первые отношения оставили не самый приятный след в душе. Если и ты обойдешься со мной жестоко, как с какой-то уличной девкой, хотя ею ты меня и считаешь, я же потом со своей самооценкой вообще никогда не договорюсь. И счастья в личной жизни не обрету. Ты нормальный с виду мужчина и не похож на насильника…

Скрещиваю на удачу пальцы за спиной пальцы в надежде, что мои слова попадут в сердце непонятного мне интеграла.

Лишь бы не запутаться в субличностях Дамианиса. Хотя… как ни назови, все ему подходит. И интеграл, и саблезубый котяра, и хам, и скотина.

Лицо Леона вдруг становится таким, что накатывает удушающая безнадега.

– Ты там втихаря ничего не пила? Может, я не заметил? Ну-ка подойди и дыхни.

– Я не пила! – бросаю с вызовом. – Неужели не видишь, как тяжело мне даются эти слова и попытки идти на компромисс? – Из груди вырывается шумный вздох отчаяния.

– Вижу, что ты оттягиваешь неизбежное, – припечатывает Леон словами.

Почти минуту идет сражение взглядов. Хочется заплакать.

Что за человек такой? Я буквально душу перед ним наизнанку выворачиваю, а он опять о своих животных инстинктах.

– Мне тридцать лет, Тоня. Я привык брать то, что мне нравится, а не устраивать длительные прелюдии, – произносит Дамианис без колебаний.

Как же я мечтаю выцарапать этому огромному котяре глаза! Но вместо этого, поддавшись эмоциям, обиженная, что Леон со мной вот так бескомпромиссно, вскакиваю на ноги и иду к бару. По пути беру пульт и включаю фильм, где опять звучат выстрелы и кровища льется рекой.

Окей. Хочет брать без длительных прелюдий? Пусть берет! Может, так даже лучше будет. Я поняла, что никто и никуда меня не отпустит. Да и не хочу я, наверное, уходить. В команде Леона есть хотя бы иллюзия защиты.

– Что ты делаешь?

Дамианис садится ровнее и наблюдает, как я опрокидываю в себя бокал вина, наливаю второй и делаю с ним то же самое, после чего тянусь к майке и снимаю ее, оголяя грудь и живот.

– Ты ведь любишь русский язык? Так вот, одна из наших пословиц гласит: «Если сел не в тот поезд, выходи на первой же остановке, потому что чем больше увеличивается расстояние, тем выше становится стоимость возвращения обратно». Давай уже зайдем в этот поезд, и каждый выйдет из него на первой остановке. Только сделай все безболезненно, пожалуйста. Чтобы секс не стал для меня психологической травмой. – На последнем слове не получается сдержать яд, алкоголь уже ударил мне в голову.

15 глава

Не стоило поддаваться сиюминутному порыву. Эта мысль крепнет во мне с каждой новой секундой. Надо было посчитать до десяти, а еще лучше – до ста, прежде чем оголяться перед Дамианисом. И пить тоже не следовало. Я ведь никогда этим не баловалась, а сейчас будто с тормозов слетела.

Да, алкоголь придает смелости и искажает реальность, делая ее не такой убогой, но он мешает работать мозгам, убивает концентрацию и рассеивает внимание. Чертов Дамианис будит внутри ураган эмоций, заставляет ошибаться. До недавнего времени я вполне могла себя контролировать рядом с ним, но после той ночи что-то пошло не так. И сегодняшнее утро тому явное подтверждение.

Едва сдерживаюсь, чтобы трусливо не прикрыть руками торчащие соски. Настроение скачет. Это взгляд Дамианиса так действует на меня? Когда котяра проводит языком по губам, будто облизываясь, сердце в груди взрывается гулкими ударами.

Господи, какая же я дура! Кого собиралась взять на понт? Ведь не хочу я сейчас близости с Леоном. Более того, панически боюсь увидеть голый член! Хотя в прошлый раз это не помешало мне вести себя как изголодавшейся самке…

– Подойди, – произносит Леон низким голосом. – Или тебе еще плеснуть для храбрости?

Может, правда еще выпить? А потом еще. Пока не отключусь. Надо было виски лить в бокал.

Думала, котяру оттолкнет излишняя грубость и самоуверенность. Все на это указывало. Но, похоже, где-то я просчиталась. Наверное, не учла, что коты играют со своей добычей, а не наоборот.

Оценив шансы на побег, прихожу к выводу, что они ничтожны малы. Не успею я оттащить комод к двери. Тем более мозги слегка поплыли и реакции заторможены.

– Ну же, Антонина. Если начала, значит, и заканчивай. – Леон сверлит меня глазами. Уже сам берет на понт.

Столько секса в них. В том, как приподнята его голова, подчеркивая выразительную линию скул. Красивый мужчина. Очень. При взгляде на него внизу живота становится горячо и невольно возникает мысль о близости. К Христофу я такого не испытывала. Представляла что-то более романтичное: нежности, поцелуи, взаимную ласку. А с греком какие-то дикие картинки лезут в голову, путая мысли. В знак протеста встряхиваю ею, но лучше не становится. Внутри по-прежнему хаос.

Ну что, Тоня? Бросила вызов? А кто-то сейчас не поперхнется. И даже рад будет, что все так удачно сложилось. Ведь тебе прямо сказали: церемониться не будут.

– Тогда держи удар.

Леон приподнимается, рывком притягивает к себе – и вот я уже на его коленях.

Жмурюсь от вихря эмоций, запаха. И рук котяры на теле.

– Ну чего ты так дрожишь?

«От страха и неприятия», – убеждаю себя, но на самом деле будоражит, как Дамианис смотрит на меня. Словно никого красивее в своей жизни не видел. Как тут не почувствовать себя желанной? Или это от ласк и «ухаживаний» взрослого мужчины?

– Я иначе все представляла… – пищу.

– Я тоже, – произносит Леон очень интимно.

Он касается языком напряженного соска, и меня словно молнией пронзает.

Вздрагиваю от неожиданности и ловлю восхищенный взгляд Дамианиса. Врет он все, ничего он не представлял, а просто хочет со мной секса.

Все наши обиды и недовольства – не что иное, как несбывшиеся ожидания. В это мгновение я не понимаю, что надеялась испытать в свой первый раз. Но, оказывается, до ужаса приятно чувствовать на себе губы и руки Леона, слышать его частое дыхание.