– Федотова! – парень, под одобрительный гогот и выкрики однокурсников, встает и хватает меня за локоть, разворачивая к себе вместе с подносом, – ты чего не отвечаешь? Гордая?

– Отвали, – сквозь зубы цежу я, пытаясь вырвать локоть и не выплеснуть содержимое подноса на себя, – пошел к черту!

– Ого! Буйная! – делится своими впечатлениями со своим столиком парень, – понятно, почему тебя Лексус кинул… Ну ничего… Он кинул, а я подберу. Я буйных люблю успокаивать…

Для меня это все становится чересчур, начинаю вырываться, ощущая на глазах непрошенные злые слезы, позор какой, Алька, остановись, надо достойно выходить из ситуации…

Но достойно не получается, держащий меня придурок на редкость мерзкий, а мне все еще очень больно и плохо от малейшего упоминания Олега, и, к тому же, не попадала я никогда в такую ситуацию! Когда все вокруг смеются! Надо мной! Над кем-то другим – пожалуйста! Миллион раз видела! Но чтоб я сама оказывалась объектом насмешек…

Потому и теряюсь, не могу ни придумать достойного ответа, чтоб отбрить придурка, ни вырваться! Вокруг смеются, мы начинаем привлекать внимание, и скоро все будут на нас смотреть, а сколько из них в курсе, что мы с Олегом расстались? Сколько стервятников налетит теперь?

Я закусываю губу, понимая, что проигрываю, сдаю позиции, и в этот момент парень чуть отсутпает назад, утягивая меня за собой… И напарывается на громадную фигуру, непонятно каким образом оказавшуюся на его пути!

Немой мгновение смотрит на свою футболку, облитую колой, потом на моего захватчика, в глазах которого уже начинает проявляться все понимание ужаса ситуации.

Он тут же отпускает меня, позволив мгновенно уйти в сторону вместе с не особенно пострадавшим подносом, и начинает униженно бормотать:

– Немой, сорри, бля… Я не видел тебя… Давай я за химчистку… Слышь, Немой… Я реально не видел…

Больше он ничего не успевает сказать, потому что Немой с совершенно каменной, и от того еще более жуткой мордой, берет его за ворот рубашки, трясет так, что пуговицы отрываются с треском, а затем бросает на пол.

Парень летит со странным тонким визгом, даже не пытаясь сопротивляться, Немой сминает стаканчик с остатками колы в своей здоровенной, невероятных размеров, лапе и движется к упавшему.

И я с расстояния пары метров с оторопью наблюдаю, как он тщательно и методично засовывает это стаканчик пострадавшему в рот…

Потом, добившись униженных слез и жалобного писка, встает и, не глядя ни на кого, спокойно идет к выходу.

По пути стягивает с себя через голову футболку, демонстрируя широченные плечи с вязью татуировок. Я стою пару минут еще, изумленно моргая и не обращая внимания на тоскливый мат парня, совсем недавно с радостью демонстрировавшего свою силу на слабой девушке. Для него мгновенная карма случилась, очень надеюсь, что это заставит хоть иногда включать голову…

А я, отмерев и усевшись за столик, какое-то время еще успокаиваю бешено бьющееся сердце.

И гоню из памяти вязь черных букв, набитых на гладкой коже мускулистой спины.

Abyssus Abyssum Invocat…

Даже моих скромных познаний в латинском довольно, что перевести это крылатое выражение.

Бездна взывает к бездне…

Интересно… Что именно он имел в виду, когда набивал это?

Подобное тянется к подобному?

Ты такая же бездна, как и я?

И зачем я про это думаю?

Сегодня Немой невольно мне помог, хотя очень сильно сомневаюсь, что он меня вообще заметил…

В его реакции на препятствие нет ничего особенного: не зря этого придурка весь универ десятой дорогой обходит, он же совершенно больной. Бешеный. Непредсказуемый.

Например, сегодня он вполне мог просто даже не обратить внимания на небольшую заминку на своем пути, отряхнуться и пойти дальше. Не так уж много на него той колы попало.

Мог посмотреть на невольную помеху своим жутким, малочитаемым взглядом так, что у того невольное мочеиспускание случилось бы, и… Тоже пойти дальше!

Мог спокойно и холодно стребовать компенсацию за майку, химчистку, моральный ущерб…

Ну и последний, крайний вариант, который, к сожалению того пошляка, именно и случился.

Тут никто не виноват, и никто не может предугадать, что у Немого в данный момент в башке происходит.

Наверно, парень этот должен радоваться, что легко отделался, слухи-то про Немого ходят один другого страшнее… Удивительно, как Олег не просто не боится с ним общаться, а еще и дружит. И, вроде как, лидер в их веселой мажористой компашке.

Стоит вспомнить про Олега, сразу в груди становится тесно и больно.

Такое странное состояние: умом я понимаю, что все, наверно, к лучшему, и я в любом случае уже немного остыла, немного разочаровалась, стала какие-то недостатки находить в наших отноешниях. Осторожно находить, ни с кем не делясь своими наблюдениями, потому что поддержки-то в любом случае не получила бы. Девчонки, с которыми общаюсь, сетевые красотки, типа Марины, просто покрутили бы пальцем у виска, дружно решив, что я зажралась.

С мамой я такие вещи не обсуждаю, потому что она все тут же рассказывает папе. Я не осуждаю ее за это, наверно, даже в чем-то завидую их такой всецелой доверительной любви. Но мне это и в минус идет.

Потому что стоит папе узнать, что у меня с Олегом нелады, тут же включится режим «Кто обидел мою принцессу». И все. После этого только выжженная земля. А уж если братья подключатся…

Будет от меня весь универ шарахаться, как от прокаженной. Нет, не надо мне такой радости.

Да и взрослая я уже, прятаться за спины родных.

Так что умом я понимаю, что все, наверно, к лучшему.

А вот душой, сердцем, прикипевшим к моей первой любви, мыслями, привычно сворачивающими на колею «мы с Олегом»… Пока что очень сложно.

Вчера вечером я, жестко проигнорировав все звонки от Олега и заблокировав его во всех мессенджерах, наплакалась вволю в подушку и уснула.

А утром, проснувшись и придя в ужас от отражения китайской физиономии в зеркале, пропустила первую пару, спешно приводя себя в порядок.

Конечно, было желание никуда вообще не ехать, но в таком случае мама бы подняла тревогу, решив, что я заболела, сказала бы папе… Ну и дальше сценарий понятен, я думаю.

Так что я стыдливо «проспала», залезла в тачку к брату, как раз очень даже удачно приехавшему на мамины утренние блинчики, и свалила в универ.

Так как явилась я ко второй паре, народу на стоянке было мало, и мне удалось спокойно зайти в здание и спокойно просидеть вторую и третью пары.

Маринки не было, наверно, до сих пор отмечает свое попадание на член самого популярного парня универа…

Я постаралась увлечься древнерусской литературой, с преувеличенным вниманием вчитываясь в «Сказание о Мамаевом побоище», и особо ни с кем не разговаривала.

После пары третьей пары пошла в буфет и… вот.

Так, надо быстрее доесть и идти дальше на пары. И выкинуть из головы этот идиотский случай. Очень странный случай. Парень из тех, кто точно был на вчерашней тусне, мог видеть мои разборки с Олегом… Но все равно, как-то очень уж шустро активизировался… Надо над этим подумать…

Но подумать я не успеваю, потому что за спиной раздается веселый кокетливый смех Маринки и знакомый бархатистый баритон Олега.

Вцепляюсь пальцами в стакан, машинально отмечая локацию звуков, очень четко выделяемых в общем шуме буфета.

Они там, у того самого стола, который я за три года учебы привыкла считать своим… И это почему-то очень больно сейчас. До слез.

Глава 8

Надо уйти. Надо просто развернуться и уйти. Я смогу.

Разворачиваюсь, подхватываю сумку и иду к выходу, почему-то малодушно рассчитывая, что толпа первокурсников, только что ворвавшихся в буфет в поисках сосисок в тесте, удачно меня прикроет.

Но, как назло, именно эта толпа подхватывает меня и выталкивает прямиком к столу, где сидит Олег.

И Марина, наверно, на правах новой законной девушки. Раньше-то ее за наш стол без меня не приглашали…

Я замираю, разом охватывая взглядом всю картину.

Олег сидит в центре, вальяжно откинувшись на спинку стула, перекатывает из одного угла губ в другой зубочистку. Есть у него такая привычка, дурная, на мой взгляд. Но ему кажется, что так гораздо брутальнее и взрослее выглядит. Глупость и пошлость. Раньше я, кстати, не замечала, а вот в последний месяц…

Он смотрит на меня насмешливо, дергает презрительно углом губ, лицо расслабленное, довольное. Красивое лицо повелителя мира.

Как я раньше не замечала снисходительно-брезгливое выражение на нем? Оно же словно приросло!

Может, это потому, что на меня он по-другому смотрел?

А сейчас – как на всех.

Маринка сидит рядом, интимно положив руку ему на плечо, показывая таким образом, кому принадлежит теперь этот парень.

И меня поражает одинаковость в выражениях их с Олегом лиц. Та же надменная брезгливость, высокомерие, равнодушие ко всем вокруг.

Правда, когда она видит меня, это выражение меняется на хищно-довольное. Она вскидывает легонько подбородок, усмехается, кривя непослушные пухлые губы, показательно медленно проводит пальчиками по футболке Олега.

Сом, сидящий справа, лыбится и кивает мне, приглашая за столик. Олег смотрит на него, сразу теряя свою снисходительность и наливаясь злобой, но Сому показательно плевать на неодобрение лидера. Он привычно строит из себя раздолбая-весельчака и скалится еще сильнее:

– Эй, Федотова, пошли к нам! Чего, как не родная?

– Сом, бля… – не выдерживает Олег, давая уже словесный приказ, раз на бессловесный его приятель положил болт.

– А че такое? – удивляется Сом, громко так, разворачиваясь к Олегу, – если тебе уже не надо, я могу… пообщаться. Алька, хочешь со мной… пообщаться?

И подмигивает до того похабно, что я вспыхиваю мгновенно.

И опять теряюсь!

Как дура!

Потому что никогда ко мне так явно и так грубо не приставали парни!

Только вот недавно Игорь, но он новенький, не знал меня совсем. А все остальные десятой дорогой обходили, общаясь исключительно уважительно!

Мы начали с Олегом встречаться, когда он был на третьем курсе, и уже тогда его слава, как одного из самых крутых парней универа, была серьезной, а к пятому курсу тем более!

И сейчас я теряюсь от пошлости, не знаю, что ответить. Мне не приходилось себя защищать никогда! Надобности такой не возникало!

– Сомик, – дует губки Марина, – здесь нет лишнего места…

Олег больше не реагирует на подколки приятеля, на слова Марины, только смотрит на меня. Неожиданно злобно и… выжидательно?

Чего ждет? Что я среагирую? Захочу поговорить, прояснить ситуацию… Или, может, извиниться за свою вчерашнюю резкость?

Для этого вся сцена срежиссирована и выставлена?

В голове сразу рисуется продолжение спектакля, как я сначала униженно прошу его отойти в сторону, поговорить со мной, как он лениво соглашается, как слушает меня, все с тем же лениво-снисходительным выражением лица… А потом что? Принимает мои извинения великодушно? Позволяя вернуться к нашему прежнему формату отношений? Или не принимает, посылает меня, демонстративно и громко?

Лишний раз самоутверждаясь за мой счет?

Вчера я его, похоже, сильно обидела…

Я смотрю в его злые глаза, совсем некрасивые, на самом деле, и поражаюсь, о чем думала раньше? Куда смотрела?

Они сидят передо мной, такие довольные собой, такие высокомерные. Сбоку, совершенно равнодушный ко всему происходящему, жрет здоровенный бургер Вилок.

Для полноты картины не хватает Немого и его пронзительно-бешеного злобного взгляда.

Хотя, может, и хорошо, что он отсутствует.

Из всей их компании только он меня безотчетно и сильно пугает.

Я смотрю на них и думаю, насколько глупой и слепой была раньше.