И разочарование собой прежней накрывает с головой. Я молча разворачиваюсь и, игнорируя смех Сома, радостно-жадный взгляд Маринки, равнодушие Вилка и злобные ждущие глаза Олега, иду к выходу.

Вслед мне, камнями в спину, летит звонкое:

– Дура деревянная.

Это Маринка говорит, подружка моя. Она у нас в доме ночевала пару раз, за одним столом с нами сидела. Флиртовала с моим братишкой Мишкой.

– Почему деревянная? – удивленно спрашивает Сом.

Приятель моего парня. Теперь бывшего. Мой отец его вытаскивал один раз из неприятностей. Не особо серьезных, но без его вмешательства все могло бы быть печальнее.

– Потому что в постели бревно.

А это мой парень бывший. Тот самый, что в любви признавался, говорил, что самая лучшая, что он так рад, что первый у меня, ведь я теперь только его, только ему принадлежу, и это куда важнее дурацких умений в постели! Потому что умения – это наживное, а чистота – эксклюзив.

Ему нравилось быть со мной в постели. По крайней мере, он так говорил…

Я выхожу из буфета и молча топаю на пары.

Все внутри заморожено, нет никакой возможности даже разговаривать с кем бы то ни было. Мне кажется, что у меня спина болит от ударов, подлых, потому что их не ждала, не думала, что так можно.

Вот так.

За один вечер превратиться в бывшую. Подругу, приятельницу. Девушку.

А еще я думала, что это пройдет. Надо просто заняться чем-то другим…

Я тогда еще не знала, что все только начинается…

Глава 9

Следующий день показывает, что то, что я раньше называла жизнью и своей реальностью, на самом деле, было иллюзией.

Аля Федотова, отличница, красотка, правильная, иногда даже вежливая, веселая девушка, в жизни никогда никому не перешедшая дорогу, никогда ни о ком не сказавшая ни одного плохого слова, не может рассчитывать на хорошее отношение, только потому, что она вот такая. Хорошая.

Нет, меня не хейтили, не устраивали жестоких розыгрышей, как некоторым моим однокурсницам, когда мы только на первом курсе учились, или моим одноклассницам в школе, если они слишком уж отличались…

Меня просто не замечали.

Игнорировали.

Это было настолько странно, что я сначала даже не поняла, что происходит. Не ожидала ничего подобного!

И не сразу связала все ниточки воедино.

Я, по своей наивности, не иначе, искренне считала, что то, что я рассталась с Олегом – наше с ним личное дело, и никого не касается. Естественно, понимала, что будут шепотки, разговоры, возможно, косые взгляды или, наоборот, довольные… Все же, Олег – привлекательная кандидатура на роль парня, и то, что я практически два с половиной года владела им безраздельно, многих бесило… Но, вот честно, не думала, что настолько!

На следующий день после происшествия в буфете, я прихожу в универ, сажусь, как обычно, на второй ряд в аудитории… И не сразу понимаю, что рядом со мной – пустое пространство. Словно я – прокаженная, которую нельзя касаться!

На следующей паре, в другой аудитории, это повторяется.

И еще. И еще.

В раздевалке, когда мы собираемся на физкультуру, рядом со мной на лавку никто не садится.

Я удивляюсь, потом, на удачу, несколько раз обращаюсь к однокурсницам. Со мной разговаривают либо сквозь зубы, либо вообще смотрят, как на пустое место.

И это неожиданно обижает. Задевает. Я не привыкла к такому! Я привыкла, наоборот, быть в центре внимания, не как главная звезда, естественно, но как элита!

Я себя считала элитой!

Просто по праву рождения, потому, что мои родители были обеспеченными, потому что я принцесса и у меня есть принц…

Я даже не подозревала, что может быть по-другому!

Маринка, в соцсети которой теперь красуется стопятьсот совместных фото с Олегом, подписанных очень двусмысленно и сладко, залайканных, залитых сиропными комментариями, весь день в центре внимания.

Она сидит на переменах королевой в окружении благодарных поклонниц и громко, нарочито лениво рассуждает, как «некоторые» тупо пытаются вернуть расположение парня. И как не стыдно так унижаться? И вообще… У Олежки, это она так Олега называет, и я каждый раз не могу сдержать усмешки, зная, как его бесит это сокращение имени…

«Так вот, – говорит она, небрежно откинув выбеленную прядь с лица, – у Олежки есть место за столом… Его друзья… Ну, вы их знаете же? Его друзья хотят видеть рядом с собой исключительно классных девочек, а не всяких отстойных куриц…»

При этой фразе мне отправляются многозначительные взгляды, а почтительное окружение хором поддакивает, ахает согласно и наперебой предлагает «Олежеку и его друзьям» свои услуги эскорта через Марину.

Все это выглядит настолько мерзко, что я невольно радуюсь, что никто из них со мной не общается. И вообще… Такая пошлость… Я вот никогда…

В голову тут же приходят непрошенные воспоминания, как мои однокурсницы окружали меня на переменах, разговаривали, словно невзначай выведывая о планах на выходные, причем, не столько моих, сколько Олега и его приятелей.

И я, не видя подвоха, говорила… Если было, что сказать. Интересно, я в эти моменты выглядела так же, как Маринка сейчас?

Если да, то… ой. То, наверно, все заслуженно мне?

Короче говоря, я рефлексирую, переживаю и расстраиваюсь.

И, самое главное, что и поделиться-то не с кем переживаниями!

Так уж получилось, что подруг, более-менее близких, кроме Марины, у меня не завелось.

В школе были, но потом мы разошлись по разным вузам, я на первом же курсе наступила в дерьмо по имени Олег и не могла никому больше уделять время.

Маринка оставалась так долго рядом, потому что сама очень сильно проявляла инициативу, как я теперь понимаю, навязывалась, звоня, бесконечно забрасывая меня мемами и всякими фоточками, приглашая куда-либо, общаясь с моей мамой и пытаясь флиртовать с моими неженатыми, симпатичными братьями.

Боже, я для нее, наверно, была гребанным джек-потом! Ну, по крайней мере, весь первый курс…

На втором стало понятно, что я нацелена на учебу и своего парня, ее намеков насчет сводничества с Мишкой или Вовкой упорно не понимаю (а я реально не понимала, дурочка наивная), тусить не люблю, да и некогда…

Марина все равно оставалась рядом, непонятно, верней, теперь-то уж понятно, почему.

Ждала свой шанс.

И вот дождалась.

И теперь с огромным удовольствием мстила мне за бесцельные годы ожидания, когда приходилось, как сейчас моим однокрусницам, заглядывать мне в рот и ласково поддакивать.

От прояснения картины резко подкатывает тошнота, смотреть на окружающий мир становится совсем тяжко, и я, не выдержав, вызваниваю Мишку и прошу, чтоб забрал.

Брат как раз едет с вызова, с коллегами, веселыми парнями из «убойного» отдела, очень заинтересовавшимися мною, а потому Мишка не имеет возможности провести допрос по всем правилам, изо всех сил отгавкиваясь от зубоскалов и угрожая, что всем оторвет ноги по самые гланды.

Это звучит так забавно, что я невольно улыбаюсь и чуть-чуть отвлекаюсь от своих проблем.

Дома, отговорившись от взволнованной мамы головной болью и внезапно начавшимися месячными, закрываюсь у себя и… И вот тут накрывает по полной.

Бросаюсь на кровать, словно девочка-подросток в дурацкой дорамке, и плачу. Малодушно и глупо. Жалея себя, искренне не понимая, за что мне это все? Разве я кому-то навредила? Разве я хоть раз была с кем-то груба?

Почему все так радостно поддержали Марину? Почему даже самые заучные заучки подчинились стадному инстинкту травли слабого, отличающегося от них?

Как мне теперь жить с этим?

Тренькает сообщением телефон.

Я смотрю на абонента, прикусываю губу, вытирая слезы со щек.

Олег.

Глава 10

«Малыш, я у твоего дома, выйди»

«Малыш, я не уеду, выйди»

«Посмотри в окно»

«Это для тебя»

«Малыш… Давай поговорим»

«Ты же знаешь, что мы будем вместе?»

«Малыш, малыш, малыш»

Я откидываю в сторону телефон, смотрю на себя в зеркало, придирчиво ища следы недавней истерики.

Глаза, конечно, красные, напухшие, венки на веках… Бич всех натуральных блондинок: тонкая кожа и близко расположенные сосуды. Если уж начинаю реветь, то нос потом весь день вылядит печально повисшим Пиноккио…

Но сейчас, вроде, все в норме, не успела, значит, нареветь еще.

Губы распухли, конечно, от слез, но это даже неплохо… Да? Нет?

И вообще, Алька, какого черта ты думаешь о том, как выглядишь? Перед кем красоваться?

И надо ли вообще выходить и разговаривать?

Олегу не откажешь в настойчивости, конечно, но после вчерашнего его выступления, это я не говорю о причинах нашего расставания еще, и сегодняшних моих нервов… Неужели он всерьез рассчитывает разжалобить меня этим пошлым, так ненавидимым мною «малышом»?

Реально?

Так уверен в собственной неотразимости?

Тогда он еще мерзопакостнее, чем я думала даже…

– Милая, – в дверь аккуратно стучится мама, – как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – отвечаю я, тянусь и выключаю постоянно тренькающий телефон.

Не надо маме знать про мои напряги.

– А то тут Олег пришел…

Че-го? Как он вообще посмел???

Вскакиваю, на нерве распахиваю дверь.

Мама стоит, смотрит на меня встревоженно.

– Ты как себя чувствуешь, милая? – мама проводит ладонью по щеке, убирая волосы за уши, и мне на мгновение очень хочется прижаться к ее прохладным пальцам губами, обнять и слезливо, как в далеком детстве, пожаловаться на жизнь, на обидчиков своих, на несправедливость происходящего.

Но сдерживаю себя, конечно же.

Во-первых, как-то глупо взрослой девушке жаловаться на однокурсников, которые ее обижают… Смешно.

А на Олега нельзя.

По крайней мере вот так, без подготовки.

Папа с отцом моего бывшего парня состоят вместе в одном сообществе, «Ротар», «Ротан»… Не помню названия. Это что-то вроде городского вип-клуба для бизнесменов и серьезных людей. Такое место, где взрослые мужики собираются раз в месяц и, надуваясь от собственной важности, обмениваются ленивыми фразами, демонстрируя свою крутизну.

Правда, папа как-то это все по-другому называет: обсуждение жизни города, инвестиций, грантов и прочего, но я думаю, что они там просто понтами друг перед другом трясут. Милое такое, чисто мужское времяпрепровождение. И папа мой с папой Олега прямо задружился в последнее время.

Ему по должности нельзя вести коммерческую деятельность, но деньги вкладывать можно же. Особенно, если не самому, а его жене, моей маме, то есть, той еще бизнес-вумен…

А папа Олега – очень даже солидный мужчина, уже полгода как покровительственно называющий меня «невесткой», владелец самого крупного в регионе банка… Так что им друг с другом весело там, и, я подозреваю, все давно уже насчет нашего будущего с Олегом решено.

И моя новость про расставание будет неприятным сюрпризом. А если рассказать в подробностях, то папа может плюнуть на заманчивое инвестирование стопроцентных прибыльных проектов и вступиться за честь своей маленькой принцессы.

Я бы этого не хотела, если честно.

Наша с Олегом жизнь и любовь – только наше дело, и оно не должно отражаться на интересах родителей.

А, значит, новость надо преподнести максимально деликатно. И, желательно, без упоминания таких слов, как «тварь», «пидор», «дерьмо» и «похотливый скот».

Поэтому я держу себя в руках, мужественно улыбаюсь и киваю маме успокаивающе:

– Мам, все хорошо… Я спущусь сейчас.

Возвращаюсь к себе, смотрю в зеркало, ища силы для боя.

Ничего, Алька… Золотая медаль тоже не сразу нарисовалась. И чемпионство по теннису. И вообще. Ты – боец. Какого хера расклеилась, принцеска?

Причесалась, лицо вытерла, чуть-чуть подмазала синяки под глазами и вперед!

Олег в своей привычной манере очаровательного весельчака, которую так любит старшее поколение женщин, наши мамы, тети, бабушки, занимает маму легким разговором у нас в гостиной.