Мой муж – зомби (страница 10)
– Ну, от одной свечки за здравие твой муженёк точно не оживёт, не волнуйся, – усмехнулся Матвей. – Лишь бы над ним самим ничего шептать не начала, а то знаешь – в Бенине сильные шаманы, но наши знахарки иногда и покруче загнуть могут. Дай там кружку заодно.
Я подтянулась повыше и добыла ему кружку – попалась та, которую в шутку дарили Вадику на мальчишнике: с негром из «Порнхаба» и надписью «секс-инструктор». Не без подкола поставив её перед Матвеем, я как можно более невинно спросила:
– А ужин? Тут на целую армию наготовлено.
– И всё – с солью, – грустно вздохнул он и покрутил кружку, оценивая картинку. – Класс. Будет моя, пока я тут вынужденно прописался. Как там правильно… «Тренеры не играют»?
От его тоскливого вида я невольно ощутила укол вины: совсем забыла попросить Нину Аркадьевну приготовить какое-нибудь блюдо без соли. И тут же потрясённо моргнула, поражаясь самой себе – чтобы я, и вдруг ощутила себя виноватой? Сожаления – для хронических неудачников.
И всё же пришлось наудачу залезть в духовку, где ожидал часа десерт: три красиво зарумянившихся тарта с лесными ягодами. Бабулька расстаралась для такого дня.
– Ну, тут соли быть не должно, – бормотнула я, с помощью прихватки вынув противень.
– Если ты предлагаешь мне в ближайшие недели есть одни сладости, то кажется, готовить придётся себе самому. Не впервой, – поворчал Матвей, однако пододвинутую ему тарелку с тартом взял.
Плеснув себе кипятка, вытащил из кармана джинсов маленький марлевый мешочек, наполненный какими-то травами, и сунул в кружку. По кухне пошёл цветочно-прелый запах, похожий с тем, который источали его сигареты. Я поморщилась и спешно положила себе индейки.
– Так выходит, тебе уже приходилось… поднимать зомби? Раз не впервой? – устроившись с ужином за барной стойкой, которой заканчивался ряд кухонных шкафов, решила я разбавить неуютную обстановку.
Иди в столовую было лень, и похоже, Матвей это разделял – усевшись напротив меня со своим непонятным чаем и тартом, он принялся уплетать еду, между дел пояснив:
– Приходилось. Но с куда более благородной целью, чем сейчас. В племени, рядом с которым я жил, порядки суровые: если отец семьи умирает, всех женщин, включая дочерей, тут же отдают замуж. От инфекции умер один работяга, у него остались жена и дочь-подросток. Их бы разлучили, и тогда они попросили меня временно поддержать жизнь в их отце и муже. Я согласился, и как только они собрали денег, чтобы перебраться подальше от местного вождя в Порто-Ново – закончил действие чар и похоронил беднягу сам.
Наверное, он ждал, что такой рассказ вызовет у меня восхищение, но я лишь поняла: похоже, он и впрямь жил в Бенине. Нарочно подобный бред не придумать. Прожевав кусочек восхитительно мягкой индейки, уточнила:
– И как долго ты держал ходячего мертвеца в прошлый раз?
– Около трёх недель. Но те женщины заботились о нём сами, – он шумно отхлебнул чаю и закусил тартом.
– Не понимаю. Ты же русский: и фамилия наша, и мордашка. Каким ветром тебя могло занести в Африку?
Невольно остановила взгляд на его предплечьях, испещрённых странной символикой. Вспомнив, как чёрточки, снежинки и кружки подсвечивались изнутри во время ритуала над Вадимом, заёрзала на высоком стуле. Это, определённо, самый дикий ужин с мужчиной, какой у меня был.
Матвей усмехнулся и вдруг задрал повыше рукав футболки, обнажая плечо. Вместо новых символов вуду там показалось куда более потускневшее тату: «A(𝖨𝖨) Rh+».
– Так ты что, солдат? – удивлённо ахнула я: уж на кого, но на вояку он точно не был похож! Да и какие русские солдаты могли быть в Бенине?
– Нет, конечно, – закатил он глаза и сунул в рот последний кусочек тарта. – Я – врач. Точнее, хотел им быть, пока меня не забрал на службу Барон.
– А поподробнее?
– А поподробнее – когда мне было пятнадцать, мы с мамой уехали спасать третий мир от очередной их заразы с миссией Красного креста… Так и остались там, где были нужны. Духом и телом.
– А дальше? – я забыла жевать и ждала увлекательнейший рассказ про африканские племена, но Матвей вдруг отставил пустую тарелку и поднялся:
– У меня так от от одного сладкого задница слипнется… А дальше, как ты сама выразилась, демо-версия кончилась: остальное по таксе, – фыркнул он на моё разочарованное выражение лица.
– Не очень и хотелось, – недовольно протянула я: изобразить полное безразличие не вышло.
Найдя в недрах холодильника бутылку кефира и пару яблок, Матвей взял их вместе с чаем и удалился на второй этаж. Я задумчиво поковыряла свой ужин ещё немного, но неудовлетворённое любопытство напрочь отбило желание есть. С тоской подумала, что всё оставшееся содержимое кастрюль придётся смыть в унитаз – для Нины Аркадьевны надо сделать вид, будто ужинало ещё двое мужчин.
Что ж, остаётся надеяться, что метастазы добьют Владимира Сергеевича поскорее: от трёх недель в доме с чокнутым вудуистом и зомби я сама могу поехать головой.
Глава 7
Струящаяся насыщенно-синяя ткань облепляет тело как вторая кожа, высокий разрез демонстрирует стройность бёдер, классическая длина в пол – как обманка, обещающая целомудренность. Большие серебряные птицы-заколки на плече и тазовой косточке… И сверкающие туфли на умопомрачительном каблуке, компенсирующие средний рост.
Я идеальна. С голливудской улыбкой делаю шаг к лестнице, и вдруг чувствую, как за руку меня берёт Вадим. Поворачиваю к нему голову для дежурного поцелуя в щеку, но натыкаюсь на застывшее ледяное стекло в некогда голубых глазах.
– Что ты со мной сделала, стерва?! – громом раздаётся в ушах его вопль, и я с визгом отскакиваю от скалящегося зомби…
Бум! Бац! Кубарем качусь по ступеням, ловя на каждой болезненные удары.
Охнув, распахнула глаза, чтобы понять: всё это просто сон. Всё, кроме ушибленного об тумбу локтя и отбитой задницы: я умудрилась свалиться с кровати.
– Зашибись, – простонав от столь «приятного» пробуждения, потёрла слипшиеся веки. Среди прыгающих мушек всё ещё мелькал оскал Вадима и его перекошенное ненавистью лицо.
В спальне через задёрнутые шторы едва брезжил рассвет. Проснулась до будильника, поставленного на семь тридцать: нужно было успеть подготовиться к шоу импровизации до приезда Нины Аркадьевны. Сказать, что не выспалась – не сказать ничего, потому что для меня любое время до десяти утра считалось глубокой ночью.
Широко зевнув и поднявшись с пола, я прислушалась к дому: надеюсь, мой зомби-муженёк не сбежал? А то после полуночных ритуалов Матвея улететь подальше из этой клетки для канареек хотелось уже мне. Долго и нудно из спальни Вадима разносился ускоряющийся барабанный бой. Мало того, что не давал уснуть, так ещё и моё тело реагировало на звуки странно – учащалось сердцебиение, почти больно стуча по рёбрам и перехватывая дыхание.
Но лезть в дела бокора – себе дороже, уж это мне любезно поведал «Яндекс». До двух часов ночи я штудировала статьи про вуду, везде натыкаясь на противоречивую информацию. Сейчас в голове осталась лишь каша из бессмертных духов лоа, великого божества Бондье и ещё каких-то разукрашенных рож. Чётко поняла одно: если жрецы вуду владели лишь магией целительной и «светлой», то бокоры – искусством смерти во всех проявлениях. В африканских племенах, откуда вуду ушло и в американскую Луизиану, вовсе было принято особыми символами защищать дома от этих чёрных душ: добровольно их впускали лишь идиоты.
Что ж, я не только открыла перед ним двери, но и поселила прямо под собственной спальней: о том, что Матвей тоже проснулся, поведало многозначительное пыхтение, доносящееся снизу. С учётом того, что начать день с дрочки ему противопоказано – похоже, он то ли отжимался, то ли стащил у Вадьки гантели. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы больше не оживляло никакой дохлятины.
На удивление быстро для себя расправившись с утренними процедурами и приодевшись в целомудренное хлопковое платье, я заглянула в спальню Вадима. Тот лежал на кровати вроде бы спокойно, только вокруг сильно пахло свечным воском и как будто чем-то палёным. Я шмыгнула в комнату, оглядываясь в поисках источника вони, но едва сделала пару шагов, как Вадим резко поднял голову, напугав до чёртиков. Подпрыгнув на месте от испуга, я тяжело выдохнула:
– Фу, блин. Ты чего? Вадим, лежать!
Однако зомби уставился на меня бешено вытаращенными глазами и вдруг шумно втянул носом воздух. Изо рта у него многозначительно закапала на одеяло слюна, и команде он подчиняться отказался наотрез: напротив, медленно поднялся с постели. Вспомнив, как голодная тварь кинулась вчера за кошкой и как при этом удлинились её зубы, я с писком метнулась к выходу.
И со всего маху налетела в дверях на Матвея.
– Ты совсем бессмертная что ли? – прошипел он сквозь зубы, с силой обхватив меня за плечи. – Если не принесла ему поесть, то не лезь лишний раз!
Я онемела, потеряв дар речи: то ли от того, как нагло меня вытолкали из комнаты, то ли от тепла обнажённого влажного торса, на миг вжавшегося в мою грудь. Дыхание перехватило. Зато злость Матвея была абсолютно очевидна: запирая дверь, он ругался себе под нос:
– Ходит тут, пахнет как пирожное… Не удивляйся потом, что тебя сожрали! Юля, мать твою, это всё-таки не домашний пёсик! Нашла себе чихуахуёныша…
– Да я… даже не подумала, что он на меня может кинуться! – наконец-то совладала я со стучащей челюстью и зябко обхватила себя за плечи, на которых ещё остатками холодка ощущался след костлявых пальцев бокора.
– О, а ты, оказывается, умеешь думать? Ну так подумай в следующий раз! – всунув мне ключ от спальни, он вдруг приподнял мою голову за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. – Если ты его не кормишь, он ест тебя. Вдолби уже это в свою пустую башку.
Я слабо моргнула. Сгустившаяся тьма в болотной радужке пугала куда сильнее, чем голодный зомби. Зря я читала все эти статьи в интернете, очень зря: незнание было куда спокойней. А теперь меня неслабо потряхивало, и вместо чего-то достойного и едкого, я, неотрывно глядя в эту завораживающую дегтярную тьму, прошептала:
– А правда, что бокоры видят в глазах людей их смерть?
Матвей усмехнулся и отодвинулся от меня, даже как будто смутившись. Откинув мокрую чёлку со лба, прислонился спиной к стене. Я не без труда отвела взгляд от напряжённых мышц его ровного пресса и показавшихся на нём чёрных татуировок – от самых ключиц по бокам к тазовым косточкам, всё те же символы вуду, но теперь обвитые лианой. Будто попытка маскировки.
– Если захотим – то да. Что, просишь назвать дату твоей смерти? Сожрёт тебя муженёк или нет? – со смешком наклонил голову набок Матвей, и тут в дверь с силой долбанули с той стороны. – О, смотри, что ты наделала. Я слишком быстро сюда рванул…
– Ты же явно отжимался или вроде того, – хмыкнула я, удачно (как мне казалось) изобразив безразличие по отношению к его хорошо тренированному жилистому телу, на котором едва держались спортивные штаны. – Разве это было можно?
– Я не собираюсь оплывать тут ещё месяц: мне потом возвращаться домой, и там без хорошей формы можно быстро скопытиться. У меня всё было под контролем, очень щадящая нагрузка в окружении релаксирующих ароматических палочек. Но если мне придётся вот так сторожить тебя и прибегать по свистку…
– Не придётся. Я с первого раза поняла. Надеюсь, Вадим не развалится на куски из-за того, что ты за меня испугался?
Я победно вздёрнула подбородок, и Вадик, будто в подтверждение моим обличающим словам, шумно царапанул дверь с той стороны, вдобавок жалобно взвыв. Да мне и этого звука было не нужно: достаточно увидеть, как скатилась по шее Матвея капля испарины и как он нервно сглотнул.
– Конечно, испугался. Если муж тебя сожрёт, мне никто не заплатит, – фыркнул он, отлипнув от стены и направившись – несколько торопливо – по коридору к лестнице. – Советую покормить его до того, как показывать людям!