Да, ошибка вышла. Точнее, колоссальный провал. Тейт не маг, но и не псионик. Если маги – безупречно настроенные инструменты, то псионики – оперные певцы; если подумать, у них тоже есть «инструмент», только встроенный. Танеси Тейт с этой точки зрения – чистая музыка, обладающая собственной волей и проблемным характером.

Стихия, по недоразумению воплощённая в теле… неплохом, надо сказать, очень даже привлекательном.

И что, шрах побери, делать мне теперь с этим знанием?

Глава 3
Дрессировка

Весьма полезное свойство характера, которое позволяет превратить мировую катастрофу в безопасное развлечение. Увы, отсутствует у большинства магов.

Из свитка «Загадки Лагона»

Дядя Эрнан однажды сказал: «Не знаешь, за что держаться – хотя бы держи себя в руках».

Судя по всему, это поучение отложилось у меня глубоко в недрах подсознания, потому что через некоторое время я обнаружила, что бездумно пялюсь в кратер, зябко обхватив себя руками за плечи. Кроны хокорнов излучали тёплое красновато-золотистое сияние – действительно, изумительное по красоте зрелище. Как-нибудь вернусь и оценю в полной мере… если доживу.

– Чирерори полагает, что ещё несколько ударов – и хокорны зацветут, – донёсся издалека смешной высокий голос. – Все целы?

Ученики откликнулись вразнобой; никто, к счастью, не пострадал, не считая одного впечатлительного лысого мужчины, который от восторга хлопнулся в обморок. Пока Чирерори осторожно пихал его сапогом в бок, над краем обрыва показалась лохматая рыжая башка и коварно осведомилась:

– Ещё несколько? А можно?

Со своего места я могла видеть только огневеющие вихры надо лбом и пару синих глаз, но, готова спорить, Тейт скалился, как истинный маньяк.

– Нет, – с сожалением откликнулся Чирерори и, в последний раз ткнув мыском в грузное тело, добавил: – Здоровые ученики унесут вот это и очень постараются не уронить. Аламарон проследит.

Задание мастера явно не вызвало у Лэм особого воодушевления, однако спорить она не стала. Под её руководством дюжие ученики перекатили своего бессознательного приятеля на растянутые шарфы и на таких немудрёных носилках шустро понесли его к хокорнам. Чирерори, тщательно скрывая неподобающее его статусу восхищение, присел у обрыва и заглянул в кратер. Затем цокнул языком:

– Танеси Тейт по-прежнему использует только грубую силу. Как неизящно. Учить пока не буду.

Мне показалось, что последние слова мастер произнёс с сожалением, и я невольно потянулась вглубь его разума. Подобно другим могущественным магам Лагона, Чирерори владел эмпатией и телепатией примерно на уровне третьей ступени, но, в отличие от прочих, практически не закрывался. Тогда, на суде, с перепугу он показался мне излишне высокомерным и чопорным, но теперь представал человеком, который просто очень старается следовать правилам, чтобы не навредить. Ошеломляющая сила Тейта его влекла; было в этом что-то адреналиновое, страстное – не стремление учёного разгадать сложнейшую загадку, а, скорее, желание укротителя подчинить дикого монстра.

Останавливало мастера лишь одно. Он прекрасно понимал, как можно раскрыть потенциал Тейта, но не представлял, как его контролировать.

– Ну и не надо, – пробурчал Тейт, искоса поглядывая в кратер. Соврал, конечно. – И так справлюсь. А вообще спасибо, что разрешили воспользоваться этой штукой. Я хотел показать Трикси свою силу, но в Лагоне особо негде. Тесновато.

Я поперхнулась на вдохе. «Тесновато!» Да уж, глобальное мышление.

А настроение мастера вдруг странно изменилось – упоение чистой стихией уступило место тихой печали порядочно уже пожившего человека.

– Магия есть способ изменять мир, – произнёс он негромко, явно кого-то цитируя. – Когда-то Чирерори был очень молод и считал, что лучший способ изменить мир – очистить его от всего лишнего. И ещё он думал, что производит неизгладимое впечатление только разрушительная магия… Однако он ошибался. Огромное пламя не изменяет мир, а делает его пустым. А принести что-то новое может и маленькая искра. Вот здесь.

Чирерори легонько, почти беззвучно прищёлкнул пальцами, стряхивая с ногтей крохотный лепесток белого огня. Стоило только моргнуть – и пламя исчезло, но через секунду под рёбрами, в самом сердце стало жарко, больно и хорошо. Не выдержав, я согнулась, а потом и сжалась в комок. К глазам отчего-то подкатили слёзы.

– Что… вы сделали? – хрипло спросила я. Чуждый, пугающий жар так хотелось выцарапать из груди, что пришлось сцепить пальцы в замок.

Спокойно, Трикси. Спокойно.

– Возможно, ошибку, – непонятно ответил Чирерори и отвернулся, окутанный ворохом синих и голубых тканей. – Искру, которая дарует тебе силу в миг нужды. Танеси Тейт что-нибудь понял?

– Нет, – честно ответил рыжий и скосил на меня взгляд. – Мы пойдём, наверно. А это у неё скоро пройдёт?

– Это? Надейся, что никогда, Танеси Тейт, – фыркнул мастер и воспарил к облакам, но затем передумал и опустился на свой любимый насест на другом краю кратера.

Я переглянулась с Тейтом, по-прежнему ничего не понимая, потом с трудом поднялась и, опираясь на его руку, заковыляла к кольцу хокорнов. Ученики начали потихоньку стекаться обратно. Они горланили, как стая тропических птиц, и по-прежнему пребывали в каком-то полуоглушённом, восторженном состоянии.

– И что это было? – мрачно поинтересовалась я, когда мы проходили под деревьями.

Чирерори солгал – неприятные ощущения отступили минуты через три, осталось только ощущение призрачного тепла. Зато идти под хокорнами было совсем не холодно.

– Без понятия, – дёрнул плечом Тейт. – Но вообще на него находит иногда какая-то хрень, и он становится прям как Оро-Ич. Сегодня вот не хотел пускать меня в кратер, но когда я сказал, что у меня скоро поединок, то разрешил.

– Что, так легко?

Сомнительная благодать. Нет, конечно, Чирерори – тот ещё пироманьяк, но простые и понятные мастера в Лагоне, которые в своих поступках руководствуются лишь одной причиной, – чистая утопия.

Тейт задумался, припоминая.

– Ты знаешь, нет. Но потом увидел тебя и спросил, буду ли я тренироваться один. Ну я такой сказал, что да. А он: «Ну-ну».

Я споткнулась о растрескавшийся лист хокорна. Вот шрах! Неужели Чирерори умудрился залезть мне в голову, с его-то третьей ступенью? Вроде бы нет… Тогда как угадал-то?

– Слушай… Он не так уж ошибся.

Тейт недоверчиво заглянул мне в лицо:

– Чего-чего? Хочешь побыть со мной на тренировках? Плохо разглядела, что ли? Или не дошло? – Тёмная бездна его разума приоткрылась, и оттуда плеснуло злостью. – Я вообще-то не собирался выходить за кратер, но плеснуло до хокорнов.

У меня во рту появился кислый привкус. Я сглотнула. Нет, конечно, страшновато, но, с другой стороны, интересно – до подкашивающихся коленок…

И кто здесь теперь адреналиновый маньяк?

– Я понимаю, что это опасно. Но, во‑первых, надеюсь, что мы обойдёмся без таких масштабов. А во‑вторых, у меня есть идея, как тебе помочь.

Тейт резко развернулся и схватил меня за плечи. Разум у него опустел, словно мысли шрахами разбежались по углам и затаились.

– Так. У тебя есть – что?

– Идея, – послушно повторила я, машинально отводя взгляд. Смотреть сейчас рыжему в глаза было слишком сложно… Наверное, потому что я боялась увидеть там надежду. – Помнишь, я тебе давно ещё говорила, что в моём мире нет магов? Когда мы только встретились?

Он наконец отмер и отцепился от меня. Мы побежали дальше; сияние хокорнов за нашими спинами постепенно угасало, оставляя только слабые красноватые отсветы. После душной гари над кратером воздух Лагона казался сладким и сырым, как между морем и цветущим садом.

– Ну, а ты кто тогда?

– Псионик, – я запнулась, не зная, как получше объяснить. Раньше мне элементарно не хватило бы известных слов в чужом языке, теперь не доставало уверенности в своей правоте… А, ладно. Скажу, как вижу. – В моём мире считается, что человек со сверхспособностями не черпает силу снаружи, из мира, а берёт изнутри…

– А внутри у него что, не мир, что ли? – перебил меня Тейт.

Самое смешное, что он на самом деле не видел разницы.

– У нас разделяют внешний и внутренний мир, – терпеливо пояснила я. – А значит, внешнюю и внутреннюю силу…

– Очень странно, – задумчиво резюмировал он.

Ну да, конечно. Вообще-то как раз в нашем мире всё понятно, логично и упорядоченно. Это в Лагоне – странно, дико и хаотично. Но не спорить же из-за мелочей?

– Дело не в этом, – неопределённо качнула я головой. – А в том, что разный подход предполагает и различия в методах. Существуют псионики, которые очень похожи на ваших испепелителей. У нас они называются пирокинетиками – как бы «передвигателями огня». Но это не совсем верно… – Я задумалась, как бы попроще объяснить дикому аборигену про атомы, кинетическую и потенциальную энергии, про быстрое и медленное горение, про окислительно-восстановительные реакции и про распад, но затем плюнула. – Вообще среди псиоников есть несколько видов «кинетиков». Биокинетики, телекинетики, пирокинетики… Объединяет их одно: используя свою силу как катализатор, они инициируют какое-либо «движение». Буквально – например, перемещают по воздуху каменный блок, или фигурально, когда, э-э… ускоряют движение частиц внутри какого-либо объекта, и от этого начинается… э-э… в общем, он загорается.

– Предположим, понял, – склонил голову к плечу Тейт, благоразумно не уточняя, что за частицы такие и с чего вдруг вещь загорается.

– Хорошо. На самом деле, не все кинетики понимают, что именно они делают и как, – улыбнулась я невольно. – А способности проявляются едва ли не с рождения, и порой очень опасные. Но именно поэтому в основе любых тренировок псиоников лежит жесточайший контроль. Не только у «кинетиков», кстати – все псионики начинают с медитаций и с упражнений на концентрацию, в чём бы ни заключались способности. Вот моя сила, например, не предполагает движения…

– А по-моему, ты много двигаешься, – фыркнул Тейт, дурачась. – Ну и правильно. Будешь в драке стоять на месте – тебя размажут.

Он что, пытается увести разговор в сторону? Я недоверчиво потянулась к его разуму – и отпрянула, как ментально, так и физически.

Тейт и правда оттягивал момент, когда разговоры закончатся и начнётся тренировка, потому что… опасался? Но кого или чего?

– Это другое, – возразила я вслух. – Речь идёт о способностях. Разум не двигается.

– Да ну? А как же эта, как её, штука с одной стороной, ну, про которую ты рассказывала, что Эфанга через неё не сунулся? Она же вращалась. Ты сама сказала.

Надо признать, вопрос резонный – но слишком сложный даже для учёных из моего мира. Сложно ответить так, чтобы не скатиться в дурацкую мистику, наукообразные теории и одновременно не упереться рогом в такие удобные, привычные, но далеко не всё объясняющие версии.

– Кое в чём ты прав, – вздохнула я. – Всё дело в традиционном подходе. Ну, как в биокинезе, когда несколько веков назад всякие «одарённые» лечили пациента, представляя, что изгоняют из него злого духа. Болезнь действительно отступала, но никакого духа ведь не было. А врач его видел, представь, порой даже осязал. Сохранилось даже несколько монографий, описывающих этих духов. Такой вот парадокс.

– Духи, духи, – проворчал Тейт в сторону. – Про шраха ты тоже говорила, что его не бывает. А Оро-Ич вот сказал, что видел кого-то рыжего с тремя хвостами в своей лаборатории. Вроде бы что-то ценное разбилось…

Исключительно ради сохранения своего душевного здоровья я сделала вид, что ничего не услышала, и продолжила:

– Так вот, про эмпатию. Для удобства восприятия я представляю себе условный «купол», который перемещается в пространстве, но на самом деле для восприятия чужих мыслей и эмоций я как бы делаю свой разум более чувствительным. Когда купол вытягивается в какую-либо сторону, я на самом деле просто туда мысленно поворачиваюсь – и слушаю, концентрируясь на одном направлении.

– Типа такого? – Тейт, ухмыляясь, приложил к ушам ладони, как локаторы, и завертелся на месте.