Я прикусила губу, чтобы не засмеяться.

– Почти. В общем, эмоции и мысли невозможно заглушить полностью, если человек в сознании. Они просачиваются сквозь любые установки и щиты, и чем более восприимчив разум эмпата и телепата – тем больше он улавливает. Что же касается воздействия… – Я снова сделала паузу. Да-а, вот попробуй-ка объяснить то, что сама с трудом осознаёшь! – Есть теория, что разумы всех мыслящих существ образуют некое поле. Эгрегор, ноосфера… Это сложно, в общем, какого-то определённого термина пока нет, область слишком мало исследована. Да и непонятно, как её применять на практике – метод условного купола куда удобнее. Но, в общем, согласно этой теории, телепат или эмпат постоянно воздействует на поле, как бы в фоновом режиме. И когда я врываюсь в чужой разум, то фактически влияю не непосредственно на него, а на всё поле, только более интенсивно, чем обычно. Это объясняет, почему псионики шестой и седьмой ступени фактически не ограничены никаким расстоянием. То есть эмпат или телепат каждый раз изменяет не окружающую среду, а себя – и, являясь частью этой среды, провоцирует необходимые ему изменения других отдельных фрагментов этой среды…

И тут я осеклась.

Меня наконец осенило.

Так вот о чём говорил Оро-Ич! Теперь ясно, почему я, не являясь магом, могла помочь Тейту. Скорее всего… конечно, никто не гарантирует результата, ведь это пока лишь теория… Скорее всего, ответ на его вопросы лежал на стыке методик пирокинетиков, «передвигателей огня», и эмпатов, которые воспринимали свою силу не только как нечто сугубо внутреннее, но и как часть чего-то большего.

Маги действовали, ориентируясь на результат, грубо говоря, превалировал эмпирический метод. Главное для них – «что».

Псионики под всякое действие подводили обширную теоретическую базу. Главное – «как».

Мои эмпатические способности сейчас работали как бы на стыке методик двух миров. От родного мира я взяла теоретическую базу, от нового – нацеленность на принципиально новый результат, даже если вначале он кажется пока невозможным. Раз получилось у меня, может, получится и у Тейта?..

– Трикси, ты чего? – позвал он тихонько, выдёргивая меня из размышлений.

Ноги затекли; незаметно для самой себя я села на землю, сжимаясь в комок, и уткнулась в колени лицом.

– Всё в порядке. – В горле пересохло, и голос слегка осип. – Я, наверное, знаю, как тебе помочь.

– Ты уже говорила. Катов десять назад, мм?

– Тогда у меня была абстрактная идея. – Я запрокинула голову и уставилась рыжему в лицо. Он был напряжён, даже пальцы подрагивали. – А сейчас – конкретный план. У тебя есть на примете укромное место, где можно потренироваться в одиночестве?

– В Лагоне – нет, тут слишком тесно, говорил же. Поэтому и пришлось к Чирерори напрашиваться, – задумался он. – А вообще… Подожди, а?

Прежде чем я успела ответить, Тейт нырнул в заросли. У края высокая трава ещё покачивалась, но дальше ни одна верхушка не шелохнулась – попробуй-ка угадай, куда он побежал. Впрочем, мне это было только на руку – после эффектной демонстрации силы в кратере ужасно не хватало хотя бы небольшой передышки. Я свернула с тропинки и заползла под колючий полог дерева кижу. Бледно-розовые веретенца незрелых плодов болтались над самой головой, источая слабый цитрусовый аромат. Вроде бы Аринга упоминала, что он перебивает другие запахи… Надеюсь, не обманывала, хоть какая-то польза от путешествия с ней.

Купол куполом, а лишних предосторожностей не бывает.

Я собиралась только немного привести себя в порядок биокинезом, сделать дыхательную гимнастику и разогнать энергетические потоки, чтоб легче было воздействовать на разум Тейта, но вместо этого уснула – самое нелепое, что могло случиться. И очнулась почти через сет, когда негибкие колючие ветки затрещали, и сквозь заросли просунулась рыже-алая морда химеры.

– Шекки? – осторожно предположила я, протирая глаза.

Ну да, кто же ещё, чужой айр бы уже, наверное, атаковал.

– Хорошо спряталась, – одобрил невидимый Тейт и дёрнул повод, заставляя Шекки попятиться. Птичий глаз хитро сощурился. – Мы даже тебя не сразу нашли. Давай, вылезай – будем правила нарушать.

– В каком смысле? – осторожно поинтересовалась я, проползая под ветками, и зажмурилась. После недолгого сна солнце ослепило – будто на лицо положили сияющую тёплую подушку.

– Тут есть одна долина рядом с Лагоном, – голосом заправского искусителя ответил он и за шиворот вздёрнул меня на спину Шекки. Химера довольно заклекотала; не в первый раз мне почудились слабые эмоции там, где их не могло быть – у айра. – Лететь-то всего катов двадцать. Но ты же понимаешь, что я у мастеров не отпрашивался на выход, а вообще так нельзя. Если поймают…

Он многозначительно умолк. В мысленном фоне промелькнуло несколько смазанных образов. Искренне надеюсь, что Тейт просто вспомнил последний визит на кухню Митчи. Все эти подозрительного вида пюре, инструменты…

Гм.

– Не поймают.

– Я тоже так думаю, – повеселел он – и резко направил химеру в небо.

Стоило нам вылететь из долины, как Лагон исчез. Но если в прошлый раз на его месте был склон горы – сплошь в острых камнях, то теперь появилась бездонная пропасть, над которой бушевала чёрная гроза. Мне даже стало не по себе. Молнии непрерывно змеились вокруг, словно электрические змеи играли в салочки; гром взрывал то небо, то бездну у нас под ногами; струи воды хлестали так, что, кажется, оставляли синяки на плечах… но и только. Ни один разряд не попал в нас; Тейт совсем не боялся, и мне передалось его отношение. Когда мы выскользнули из грозового фронта, я на секунду ощутила тень сожаления.

Но, честное слово, не дольше.

– Да, громыхает сегодня, – сощурился Тейт, оглядываясь на грозу. Он похлопал Шекки по мощной шее и присвистнул; тут же невидимый щит ослабел, и в лицо ударил поток воздуха. – Видимо, посторонние рядом.

– Кхе-кхе… – От сильного ветра першило в горле, зато одежда сохла быстрее. – А что, маскировка изменяется, когда поблизости кто-то чужой?

– Не всегда, – неопределённо дёрнул плечом он. – Вообще в горах часто целые долины пропадают, потому к океану обычно и ходят с мастером или подмастерьем – безопасные пути слишком быстро исчезают. Но Оро-Ич, ну, редко меняет Лагон вот так резко. Значит, кого-то срочно надо сбить с толку.

Я похолодела.

– Свободные?

– Ну, наверно, кто ж ещё, – откликнулся Тейт и, скосив на меня взгляд, ободрительно улыбнулся: – Но ты не переживай. Туда, куда я тебя веду, ни один маг в здравом уме не сунется.

– Лучше б ты промолчал! – простонала я, зажмуриваясь, и он послушно заткнулся.

Лететь действительно оказалось недалеко. Интенсивный купол за всё это время ничьё присутствие не уловил, и мне стало поспокойнее. Действительно, мало ли кто шатался поблизости – может, они уже ушли… Или затаились и подстерегают нас.

М-да, иногда привычка ожидать худшего изрядно портит нервы. Тем более что опасность была совсем не там, где я её старательно высматривала, потому что во втором пункте своей программы-минимум Тейт тоже не солгал.

– Мы на месте, – провозгласил он, когда Шекки завис над узкой расщелиной в скале – аккурат два человека разойдутся. – Слушай, а понюхай вот эту штуку – не тошнит? – и сунул мне под нос объёмистый пузырёк с красной жидкостью.

Я послушно втянула воздух. Пахло весьма противно, то ли гниловатыми переспелыми фруктами, то ли сладким мясом, то ли какими-то выделениями насекомых… Определённо нечто органическое. Уже неплохо, потому что химическую вонь я переносила куда хуже.

– Вроде нет.

– Вот и хорошо, потому что придётся этим намазаться и так просидеть сета два, – с довольной физиономией заявил Тейт и тут же щедро накапал жидкости себе на ладонь. – Не вертись и глаза закрой. И рот. Оно горькое.

– Хотя бы не ядовитое?

– Э-э… Знаешь, Трикси, яды – не главная опасность.

Всё любопытство у меня разом куда-то подевалось.

По свойствам жидкость изрядно напоминала эфирное масло – такая же скользкая, немного жгучая, от тепла тела запах становится интенсивнее. Достаточно одной капли, чтоб волосы провоняли. Жидкость оставляла странные следы – бархатистые, объёмные и, похоже, разрастающиеся. Тейт основательно облапал меня, не пропустил, кажется, ни одного участка, везде насажал пятен – и как, спрашивается, потом костюм отстирывать? Себя он тоже перемазал с головы до ног. Глядя на уродливые красные разводы у него на щеках, похожие то ли на ожоги, то ли на лишаи, я мрачно поинтересовалась:

– Надеюсь, у меня вид не такой дурацкий?

Он засопел, потом признался неохотно:

– Ещё хуже. Но целоваться всё равно хочется… Но я серьёзно, постарайся, чтоб оно в рот не попало. Это вообще-то типа плесени, она растёт, но не вглубь, а на поверхности.

Мне стало дурно.

– И зачем же понадобились такие, гм, крайности? – с языка рвалось другое словечко, но я сдержалась.

Тейт указал на расщелину.

– Нассова трава. Внизу её полно. Ты не бойся, я тебя пронесу. Главное, не вертись и ничего не трогай. Но идти вообще недолго, в конце большая пещера, там уже ничего не растёт.

– Да? И почему?

Про нассову траву я помнила только, что это из-за неё у Аринги не хватало половины туловища. Что-то опасное, почти как гаюс, только ещё и способное передвигаться. Небольшие пещеры она вроде бы заполняла целиком.

– Я там тренируюсь, – довольно заявил Тейт. – Мой огонь сжигает даже её, но вообще-то воплощённое ничто и другую магию нассова трава проходит насквозь. Не ломает, просачивается просто. Единственное, что её берёт – вот эта плесень. Правда, сначала плесень и людей жрала, но Кагечи Ро её переделал.

Перед тем, как ответить, я мысленно досчитала до десяти.

– Постепенно прихожу к выводу, что меньше знаешь – крепче спишь.

– Это новое пугает, – возразил Тейт неожиданно. – А когда привыкаешь, то вроде ничего. Если подумать, то Оро-Ич или там Ригуми Шаа гораздо страшнее какой-то там плесени, но ты же от них не шарахаешься. Ну, пойдём?

Возразить было нечего, и я склонила голову к плечу. Он подхватил меня на руки и спрыгнул на скалу.

Несмотря на все уверения Тейта, мне было не по себе. Чем глубже мы спускались в расщелину, тем сильнее становился солоноватый металлический запах. Отвратительный или приятный – так сразу и не поймёшь. Чудилось в нём нечто противоестественное; словно разламываешь свежий, ароматный пирог с хрустящей корочкой, а вместо начинки из него вываливается едкая полимерная пыль, как из картриджа для объёмной печати. Свет бил в спину, превращая меня в полуслепую калеку. В полумраке я могла различить лишь движение – со всех сторон разом, и вдоль стен, и по потоку, и даже у ног.

Нассова трава шевелилась.

Не так, как водоросли колышутся в воде или как по степи от ветра идёт волна. И даже не как хищник, подстерегающий жертву. Позапрошлым летом в кинотеатрах крутили третьесортный фильм ужасов про вторжение инопланетных роевых насекомых вроде пчёл. Мы ходили вместе с Лоран – и обе ощутили иррациональный страх. Не из-за фонтанов томатного соуса в сценах, где инопланетяне обгладывали бедных горожан, конечно. А из-за непредсказуемой и непостижимой логики перемещения колоссальных масс живых существ, каждое из которых вроде бы автономно и обладает собственным разумом, но при этом движутся они как нечто единое, монолитное, неделимое – некая бесконечно изменчивая тварь.

Тейт быстрым шагом углублялся в пещеру, крепко прижимая меня к груди. А нассова трава заботливо раздвигала густой полог на нашем пути, расползалась из-под ног, отводила от лица отдельные плети, покрытые мелкими цепкими шипами – и смыкалась позади, отрезая от выхода и от света.

Вскоре меня уже колотило; Тейт понятливо хмыкнул и зажёг два крошечных шарика у себя надо лбом, точь-в-точь как рожки. Темнота отступила; нассова трава потянулась к свету, но затем прянула назад.