Ковентри (страница 4)
Дети одной моей подруги начинают уходить из дома. Старший уже поступил в университет, теперь анкеты заполняет средний, то же произойдет с остальными, когда придет их черед. Это большая семья, надежная, как океанский лайнер. Не было ни развода, ни катастрофы; любые незначительные трудности или разногласия этих лет были затушеваны и никак не сказались на общей картине. Иногда, во время разговоров с подругой, мне приходило в голову, что, даже если бы катастрофа и произошла, я могла бы не узнать об этом; что, возможно, ее определение катастрофы – это «событие, которое невозможно скрыть». Это ее качество, эта способность держать лицо всегда казалась мне проявлением мужества; действительно, в наших отношениях я, кажется, считала ее взрослой, хотя мы, в общем-то, ровесницы. Но в последнее время всё изменилось – или, может быть, правильнее было бы сказать, что всё испортилось, – поскольку изменение всегда предполагает хоть какую-то возможность обновления. Подобно актеру, выходящему из роли на сцене, в амплуа моей подруги стали обнаруживаться признаки отставания, потери активности, будто она теряет веру в то, что делает. Она стала говорить либо слишком много, либо совсем не говорить, либо говорить невпопад; она производит наблюдения из бездонной тишины, как будто с трудом достает со дна колодца то, что годами лежало нетронутым. Ясно, что ее разум движется в другом направлении, куда-то в неведомые дали. Однажды, днем, у себя дома, она рассказывает о чувстве, которое недавно возникло у нее, – она хотела бы увидеть все вещи, которые были куплены и выброшены за время их семейной жизни, сваленными в одну большую гору. Все игрушки и трехколесные велосипеды, куклы Барби, ползунки, кроватки и наборы типа «Юный химик», обувь и одежда, из которой дети выросли, скрипки, на которых бросили играть, и спортивный инвентарь, яркие смятые бумажные тарелки с дней рождений, рождественские безделушки, сувениры, барахло, купленное на выходных в бесчисленных сувенирных лавках, новомодная техника – всё, покупка чего в свое время, казалось, приносила какое-то решение, а избавление от чего позже казалось еще более хорошим решением: она хотела бы увидеть всё это снова, не чтобы поностальгировать, а чтобы оценить как объективный факт. Моя подруга, надо сказать, в некотором роде материалистка: с самого начала разыгрывание ее семейной жизни происходило среди внушительного и постоянно меняющегося набора реквизита. Она управляла миром собственности с помощью одного главного правила: каждый раз, приобретая что-то новое, нужно избавиться от чего-то старого. Как ручей пресной воды, протекающий через водоем, этот механизм, казалось, предотвращал опасность застоя. Но теперь она стала допускать возможность, что, в конце концов, всё это было напрасно.