– И зачем вы здесь?

– Так, осматриваюсь, – написал я, что было полной чушью, потому что я уже увидел все, что вообще можно было на этом сайте увидеть.

– А что вы ищете? – спросила страница.

– А что вы можете предложить? – напечатал я, начиная подозревать, что общаюсь с каким-нибудь чат-ботом. Когда вопрос повторился, мое подозрение усилилось. Я почувствовал, что раздражен больше, чем, наверное, следовало бы. С такой подставой мне уже приходилось сталкиваться. Я напечатал: «Горячий разговорчик», что, как я был уверен, вынудило бы бота к переходу на следующую страницу. Но – нет, меня спросили третий раз: «Что вы ищете?».

В общем, я ему сообщил, что именно. Напечатал ему все сексуальные фантазии, какие только мог придумать, от «Я хочу посмотреть в зеркале, как занимаюсь сексом» до «Я хочу сделать это в костюмах Бэтмена и Бэтменши». Все поисковые запросы, которые я когда-либо вводил, со свистом вылетали из-под моих пальцев. Я опасался, что исчерпаю лимит символов в сообщении, но бот позволил мне продолжать. Ответа я не ждал. Короче, вел себя как придурок. Однако это сработало. После того, как я нажал «enter», наступила пауза, и я успел поздравить себя с тем, что одолел бота, и тут вижу ответ:

– Боже, это ужасно много. С чего именно вы бы хотели начать?

Тут до меня дошло, что на другом конце человек. Если я был честен с самим собой, когда сказал, что заходил на эти сайты только посмотреть, что именно они предлагают, то это был момент для меня, чтобы закрыть ноутбук. Я этого не сделал. Прошло совсем немного времени, как я высвободил свой член и мастурбировал на ее ответы. Хочу тебе сказать, что после этого меня мучило чувство вины, и я осознал, что перешел черту, ступив на очень опасную территорию, но то, что я больше всего чувствовал, можно назвать своего рода радостным возбуждением. Это… знаешь, как будто я наконец-то сделал это – испытал то самое «запретное».

– Ну ты же понимаешь, – сказала Лиза, – многие мастурбируют в онлайн-чате. Это можно назвать и безвкусицей, но вряд ли – высшим прегрешением.

– Да, понимаю и думаю, это что-то говорит о том, насколько я был лишен воображения. По- мнишь, когда мы только начали заниматься сексом, я обычно принимал душ сразу, как мы заканчивали?

– Помню, – ответила Лиза. – А я тебя за это дразнила.

– Ну, да, и говорила: «Я что, тебя испачкала?»

– А ты отвечал: «Не очень». Никогда тебе не верила. А сейчас думаю, надо было.

Гэри помолчал немного.

– Честно говоря, мне следовало верить в то, что я говорил. Или воспринимать это всерьез, признаться в этом себе, поговорить с тобой об этом. Теперь же мне кажется абсурдным, что я этого не делал. Мне было так неловко… я смущался и стыдился своих желаний.

– Я этого не понимаю, – сказала Лиза. – Это же был секс, и в нем не было ничего такого, из-за чего можно было стесняться. И с тобой была я. Ты считаешь, было что-то, чего ты не мог мне сказать?

– Да, я так считаю, – сказал Гэри. – Это как если бы у тебя было представление обо мне – или я думал, что оно у тебя было, или хотел, чтобы оно у тебя было, – и вот, я боялся поставить его под угрозу.

– Зря боялся.

– Наверное, зря. На данный момент все звучит малость нереально, да?

– Заканчивай уже свою историю.

– Да больше рассказывать особо и нечего. Еще недели две я общался с Сефирой в чате. И все это время ждал, когда же она спросит номер кредитной карты, что, как я поклялся себе, станет красной чертой, сигналом к разрыву контакта. Она не спросила. Вместо этого сообщила, что через несколько дней будет проездом в Гугеноте, и поинтересовалась, не хочу ли я встретиться за чашечкой кофе. Я ответил: да. Хотелось бы тебе сказать, что я колебался, но это не так. Ох, спроси кто меня, я бы ответил, что приглашение на кофе не подразумевает секс, но я бы солгал и спросившему, и себе. Меня больше беспокоило то, что наша встреча ни к чему не приведет. Знаешь, были мгновения, когда мне казалось, будто вижу себя со стороны, и тогда я начинал паниковать и думал: «Что ты творишь? Остановись!» И продолжал делать то, что делал. Например, снимал деньги в банкомате на случай, если понадобится номер в отеле. (Кредитной картой пользоваться, оставляя электронный след, не хотел, а места, куда мы собирались поехать, были не слишком дорогими.) Пару раз даже начинало мутить от всех моих размышлений. «А как, по-твоему, чем все это обернется?» – спрашивал я себя. И не то чтобы мне было все по барабану, нет. Правильнее было бы сказать, что я привел что-то в движение, а остановить уже не мог. Я словно стоял на карнизе, сделал шаг, и вот равновесие потеряно, и вторая нога вот-вот последует за первой.

– Упреждая тебя, скажу: я пыталась найти разумное объяснение тому, что принимала за факт, на самом деле являвшийся выбором.

– Ну, как бы там ни было, мы с Сефирой встретились у «Пита». Она уже сидела и ждала меня. Когда я сел в кабинку напротив нее, моей первой мыслью было: «Да она просто уродина». Я сейчас не об абстрактном, моралистическом суждении. Я имею в виду физическую реакцию, отвращение. Как будто я сквозь ее защитный камуфляж видел то, чем она являлась. Была, кажется, секунда, когда я мог развернуться и уйти, и я едва не сделал так. Однако к этому моменту я твердо решил остаться хотя бы на чашку кофе. А свою реакцию списал на нервы. Настоящее отвращение я испытал позже, после того, как мы уехали от «Пита» в номер «Парк-отеля» на Девятой Западной. Через пять минут разговора с Сефирой антипатия обернулась влечением. Но какой бы отталкивающей она мне ни казалась, в тот момент я хотел ее больше, чем какую-либо женщину в своей жизни, – Гэри замялся. – Прости…

– Да все понятно. Просто ты хотел ее трахнуть, и ты это сделал. Многократно.

– Да, – сказал Гэри. – Когда я… был с Сефирой, я чувствовал себя фантастически, раскрепощенно. Но в ту минуту, когда я высадил ее в Гугеноте и поехал домой, меня охватило такое раскаяние, что я чудом не врезался в ближайшее дерево. Было такое впечатление, будто я весь день провел в пьяном угаре и протрезвел в одно мгновение. Меня замутило и чуть не вывернуло наизнанку. Единственное, о чем я мог думать: «Что ты наделал?!» Я пытался убедить себя, что это ничем не отличалось от того приват-танца на коленях в «Пике», разница лишь в степени, но не в сути, но как бы мне ни хотелось, чтобы так оно и было, в душе я понимал, что чушь это собачья. И не знал, что мне делать. Думал, может, рассказать тебе сразу же, признаться во всем, едва ты переступишь порог, но… струсил. Я был уверен: все, что я сотворил, написано у меня на лице. Однако за ужином, когда ты спросила меня о Сефире, я без особого труда солгал, а ты без вопросов приняла мое объяснение.

– Потому что я доверяла тебе.

– Я знаю… Я знал это и был уверен, что с Сефирой покончено. Я совершил ужасную ошибку, но думал, если ее не повторю, возможно, все у нас останется по-прежнему хорошо.

– Да, только ты повторил ее.

– На следующее утро я запаниковал. Мне пришло в голову, что если я дам Сефире отставку, она найдет способ связаться с тобой и раскрыть то, что сам я намеревался сохранить в тайне. Мы договорились встретиться в «Старбаксе». Думал, поговорю с ней, объясню, что вчера все было классно, но продолжать я не намерен и ни к чему большему не готов. Буду честным, даже несмотря на все мои тревоги, некая малая частичка во мне хотела снова увидеть Сефиру, надеялась, что я преодолею свои тревоги и мы сможем провести еще один день вместе.

– Воздержусь от ежу понятной шутки по поводу твоей «малой частички».

К ее удивлению Гэри рассмеялся:

– Да, я сам пошел по этой дорожке.

– Вернее, поскакал во весь опор, – как ни странно, она улыбнулась. – Продолжай. Ты и твоя малая частичка встретились с Сефирой в «Старбаксе».

– Она уже ждала меня. Народу было полно, я обратил на это внимание, а днем раньше – нет. Наверное, потому, что в первый день пытался выпутаться из ситуации, в которую необдуманно бросился. Сефира держалась приветливо, но сдержанно, едва ли не официально. Учитывая наши недавние… занятия, в ее манере поведения мне виделось странное. С трудом верилось, что она тоже могла передумать, но именно такое впечатление она и производила. Я немного растерялся, как вести себя дальше. Когда мы пили кофе, она сказала мне, что у нее такое ощущение, будто я остался не слишком доволен нашим совместным времяпрепровождением. Я не понял, с чего она это взяла, потому что, насколько помню, мне все понравилось, я был очень… признателен ей. Нет, сказала Сефира, она потерпела неудачу. Обычно ее любовники оставались с ней до тех пор, пока не уходила она сама. Сейчас оставил ее я, значит, чего-то не хватало. Ни в чем не было недостатка, возразил я, все было просто потрясающе. Она сбила меня с толку. Когда я платил за номер в мотеле «Парк» (там почасовая оплата), то запросил два часа. Сефира сказала: «Только два?», и я удвоил время, что, похоже, пришлось ей по душе. Ничего из того, что она говорила, когда мы находились в мотеле или возвращались из него, не заставило меня поверить, будто она ожидает, что мы проведем ночь вместе.

– Наш разговор продолжился из «Старбакса» к «Питу». За ланчем я заверил ее, что она была великолепна, секс потрясающим, мы делали то, о чем я только мечтал. Чем больше я описывал события предыдущего дня, тем больше мои сожаление и паника утихали, сменяясь вожделением. Словом, я уговорил себя вернуться в мотель «Парк».

– То есть именно то, чего она и хотела. Уловила твои сомнения и приспособилась к ним. Она играла с тобой.

– Я и сам догадался, спасибо.

– После второго дня содомии.

– Возможно, на это у меня ушло чуть больше времени.

– Неужели?

– В этом я никогда не был так уж хорош.

Лиза вздохнула:

– Поехали дальше. Ты трахаешь ее, возвращаешься домой, где, видится мне, тебя одолевают угрызения совести, которые ты заглушаешь, трахая меня вечером того же дня, – проговорив это вслух, Лиза не почувствовала, чтобы цепь событий стала для нее хоть чуточку легче.

– В общих чертах.

– Наутро ты выскочил на минутку проглотить кофе и пару пончиков, а затем – галопом за порцией утреннего секса с Сефирой.

– Я ушел… перед самым восходом солнца. Вставил ключ в замок зажигания с твердым намерением поехать в «Данкин Донатс» и оттуда сразу домой. Почти все время, пока ехал, думал, что еду именно туда. Это как если бы я видел маршрут, по которому ехал, но он не откладывался в памяти, понимаешь? Я настолько ушел в себя, что не заметил как выехал из города, пошел на север по Тридцать второму. Я свернул направо на Уиком… в общем, только когда поворачивал на подъездную дорожку к тому дому, я понял, что очутился совсем не там, где хотел быть. У меня возникла мысль включить заднюю передачу, выехать отсюда и вернуться в город. Вместо этого я припарковался и открыл пассажирскую дверь. Из дома вышла Сефира и скользнула в машину. Мы поехали в город, немного погуляли там, я отвез ее обратно домой и… Скажем так, остальное можешь представить сама, и это до известной степени будет правдой, но я не уверен, что смогу передать словами свои ощущения. Все происходило, пока я пребывал в том же отрешенном состоянии. Где-то в глубине моего мозга вопил голос: это ошибка! Тот же голос как бы обратил мое внимание на изменения в Сефире. В первый день она была очаровательной, во второй казалась ранимой. А в тот – агрессивной, хищной. Глядя на изгиб ее губ, чувствуя, как ее ногти впиваются в мой локоть, когда она сопровождала меня в прогулке по Гугеноту, слыша острые, как лезвия бритвы, нотки в ее голосе, я уже не сомневался: быть беде.