Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль (страница 28)
На огромном крейсере было еще человек тридцать вернувшихся с пехотного передка, однако не оказалось ни одного из его родной бригады. Переименованный в Учума Эфа одиноким чувствовать себя не привык, но ему действительно не всегда было уютно в комфорте и покое бронированного нутра линейного крейсера. Из окопов он вынес одинокую медаль «За отвагу», две пули в бедре, осколок в заднице, полное презрение к смерти и знание жизни, которое сейчас даже не говорило ему, а кричало: просто так баня по субботам в военное время не бывает. За это придется платить, и скоро. И не только ему, но и всем остальным тоже – тем, кто сейчас пишет домой письма, в которых нельзя даже упоминать, на каком именно корабле ты служишь.
Ненамного веселее было и в каюте младшего начсостава номер тринадцать, принадлежащей штурманам. Нравы в уплотненной шестиместной каюте отличались от матросских не сильно, да и обстановка тоже – разве что койки стояли в два яруса, а не в три и были занавешены веселенькими ситцевыми занавесочками на колечках.
Здесь тоже использовались в основном прозвища: Штырь, Леха, Зуб… Все были молодыми и повоевавшими минимум пару лет. С тральщика, с канонерки, с потопленного «Эмденом» торпедного катера, с эсминца, еще один с тральщика. Евгений, у которого прозвища не было, пришел с черноморской «Парижской коммуны». Вот такая веселая гоп-компания.
У младших офицеров развлечений тоже было не особо много. Леха, к примеру, развлекался зазубриванием наизусть звездных атласов, Зуб – изучением английской морской терминологии. И все они поголовно – попытками склеить кого-нибудь из немногочисленных флотских дам в стылом, чихающем через разбитые пулями окна городке, в котором уже к приходу советской эскадры не осталось ни единого датчанина.
– Сядьте, дети, в круг скорее, речь пойдет о гонорее… От чего бывает вдруг этот тягостный недуг… – мелодично продекламировал Коля Штырь, не отрываясь от взятой в библиотеке брошюрки, и снова заткнулся.
Остальная присутствующая троица резалась в морской бой «по-адмиральски», то есть каждый одновременно против двоих.
В двадцать два с мелочью с вахты пришел сменившийся старлей, поприветствовавший всех довольно неожиданным образом:
– Здорово, покойнички!
Отложившая блокноты троица и оторвавшийся от санпросветброшюры Штырь удивленно воззрились на вошедшего в кубрик.
– Это почему же мы покойнички? – очень осторожно поинтересовался наконец один.
Остальные пальцами изобразили в воздухе вопросительные знаки, как у них было принято.
– На мостике шорох, будто отряд тральщиков приходит сегодня ночью, а дивизион эсминцев – к семи утра. Идем в Кронштадт завтра.
– Здорово!
– Вот это новость!
Довольный Штырь швырнул книжку вниз и прыжком слетел с верхней койки.
– Погодь, а покойники при чем?
– Ну как же, не за пирогами, чай, идем…
– Слушай, да хватит тут себе «тайну заколоченного чердака» строить. Говори толком, что услышал, а то сейчас бить будем.
– Ага!
– Ладно, тогда слушайте. В Кронштадт идем буквально на несколько дней, так что развлечений не предвидится. На нас и Иванова будут ставить всякое новое радио, заменят часть боезапаса. По дороге – учения по приему топлива на ходу. Ни о чем пока не подумали?
Ему никто не ответил, все молчали.
– Двоих, сказали, командируют в город, в управление картографии, и тоже, наверное, не за урюком. Кто со мной поедет?
– Я!
– Идет, ты первый сказал. Остальные остаются и грузят всякое барахло.
– Сокол ты мой ясный… – Алексей поковырял мизинцем в ухе, демонстрируя недопонимание. – Кепско уразумил, глупарь такой[85]. А че, прямо не сказал никто, куды мы потом направимся, а?
Старлей осмотрел его сверху вниз, прищурившись.
– Ты мой умный… He-а, все, как и ты, в недоумении. То ли забьем погреба репой и капустой и будем угощать датчан, то ли…
– М-да… Вот это новость… Коля, ты сегодня в читалке был, в газетах ничего особенного не видел? Типа там: «Злобные буржуйские агрессоры испытывают тяжелое похмелье… И просят героических советских штурманов поскорее освободить от них угнетаемый пролетариат… Пока им совсем не сплохело…»
– М-да… – согласился Зуб. – Это могло бы дело объяснить.
Штырь отрицательно покачал головой: все как обычно. Из-за двери было слышно, как кто-то, топоча ботинками, промчался по коридору в направлении носа. Штурманы переглянулись и, не сговариваясь, начали одеваться.