– Его тут же доставили в центр первичной медицинской помощи, где ему ввели противоядие, которое спасло ему жизнь. Но большой палец успел почернеть, кожа начала отслаиваться. Его отвезли в частную больницу в Маргао, где сообщили, что не остается ничего другого, кроме как ампутировать палец.

– Как выглядела змея?

Хотя подер и не был очевидцем, но знал все детали случившегося: последние несколько дней все только об этом и говорили.

– Она была коричневого цвета с черными кольцами по всему телу и длиной около пяти футов. И мордой смахивала на собаку. – У подера, как и у других жителей деревни, была своя версия того, что произошло. – Кобра не раскрыла капюшон перед нападением, поэтому Лакшми не был готов к нему…

– Глупости! Это же не кобра. Это чертова гадюка Рассела! Яд – гемотоксин. Этот дурачок не смог бы отличить крысиную змею от крысиной задницы. И зачем я вообще рассказал ему о спасении змей? Ну и болван! – прокричал Бхаубааб.

Подер спокойно воспринял эту вспышку гнева. Он выплюнул красную струйку и поинтересовался у Бхаубааба, не научился ли он этой черной магии у африканских племен.

* * *

Бхаубааб с тоской дожидался, когда Лакшми поправится и навестит его. Он то и дело выглядывал из окна, из которого виднелся его дом, в надежде уловить хоть какие-то признаки жизни. Но дом Лакшми словно погрузился в спячку.

Пошли слухи, что африканский бааб занимается черной магией, зажигает свечи из змеиного жира и танцует в новолуние с разрисованным лицом. В то время как сама гоанская жизнь изобиловала языческими преданиями и практиками, которые органично вписались в лузитанский католицизм, и у жителей и прихожан каждой деревни, церкви, часовни имелась куча своих сверхъестественных и паранормальных историй, Африка все еще казалась им далекой и покрытой мглой. То, что приходило с этого континента, представлялось очень далеким от обрядов местных жителей и вселяло в них страх.

Невестка Лакшми стала выбрасывать использованные детские подгузники в низину, находящуюся за оградой дома Бхаубааба, а не в ручей по другую сторону от своего дома. Голодные свиньи разрывали подгузники и растаскивали их по гудронной дороге, оставляя повсюду покрытые фекалиями комки хлопка. Азиатские буйволы, которые по этой дороге возвращались в деревню с пастбищ, прибивали эти комки своими лепешками, и получившаяся масса еще больше вдавливалась в гудрон грузовиками с песком, которые каждый день проезжали здесь. По мере того как дорога перед его домом становилась дурно пахнущей и ухабистой, Бхаубааб приобретал все более угрюмый вид. Хотя одиночество было для него не в новинку, он предпочитал, чтобы оно было его личным выбором, а не наказанием. И его глубоко ранила мысль о том, что люди в месте, которое он надеялся сделать своим домом, злятся на него за то, что он рисковал жизнью Лакшми и из-за него тот лишился большого пальца.

Единственным утешением для него был его любимый баобаб, который он подолгу рассматривал. Именно в один из таких вечеров, когда Бхаубааб стоял под баобабом, безучастно глядя в пустоту, раздался звонок с неизвестного номера.

– Алло?

– Э-э-э… Тио Кадже? – произнес молодой женский голос на другом конце линии.

* * *

После небольшого путешествия по Центральной Карнатаке, где она собирала информацию о древних баобабах в Савануре, и краткого визита в Хампи, где она съела шницель и посмотрела, как течет Тунгабхадра, Сильвия села на поезд «Амаравати Экспресс» до Гоа, чтобы присоединиться к своим старым школьным приятельницам на встрече выпускников. С этими тремя девушками она не виделась с получения аттестатов, и последние десять лет они почти не общались. Не то чтобы они были особенно близки в школе, но и не враждовали, и Сильвии было любопытно узнать, как у них дела. Одна из них изучала гостиничный менеджмент в престижном университете, другая отучилась на физиотерапевта, но главным событием ее жизни стало то, что к концу года она собиралась переехать в Дубай со своим будущим мужем, выпускником Индийского института менеджмента. Третья недавно получила степень магистра бизнес-администрирования и была пристроена на работу в международную корпорацию в Гургаоне, причем в самую лучшую. Сильвия уже не помнила, кто из подружек кем был.

Одноклассницы прилетели в Гоа за час до прибытия Сильвии и вызвали такси до крошечной железнодорожной станции имени Васко да Гамы, чтобы встретить ее. Сначала они долго обнимались, визжали от радости и поздравляли друг друга с успехами, после чего загрузились в такси и отправились на север, в Анджуну, где у них был забронирован номер в отеле. Когда такси застряло в пробке на мосту Зуари, Рашми, сидевшая рядом с водителем, обернулась к Сильвии:

– Слушай, ты знала, что твой штат наглухо закупорен?

Все дружно рассмеялись над этим вопросом, но Сильвия ответила со скучающим видом:

– Его сложно назвать моим штатом. То, что моя фамилия Перейра, еще не делает Гоа моей родиной.

– Разве твоя семья не из Гоа? Тогда, наверное, из Мангалора? – спросила Арчана, недавно получившая диплом менеджера гостиничного бизнеса.

– Мой отец родом из Гоа. Кажется, из Алдоны. Но он вырос в Африке и Великобритании, так что на нем связь с Гоа прерывается. Я живу в Бангалоре. И здесь я такой же гость, как и вы.

Разговор сменился обсуждением «огромного камня» на пальце Тины и того, как она познакомилась со своим будущим женихом. Сильвия смотрела в окно, пока Тина, задыхаясь от эмоций и охая, пересказывала всю историю, не скупясь на подробности. Только когда они снова встали в пробке, на этот раз на мосту Мандови, девушки заметили, что Сильвия все это время молчала.

– А ты как? Пишешь и все такое, а? – спросила Рашми. – Недурно! Я так рада, что ты следуешь зову своего сердца. Это очень смело с твоей стороны, ты это понимаешь? Мои родители никогда бы не позволили мне заняться чем-то подобным. В моей ситуации год перерыва означал бы огромную потерю доходов. Нужно быть очень смелой, чтобы поступить, как ты.

Все согласились, что Сильвия действительно самая смелая из них, а затем вернулись к обсуждению Тининой «свадьбы мечты».

После двух дней купания в море, употребления алкоголя и ночных танцев под громкую болливудскую музыку Сильвии захотелось передохнуть от РАТС – так, по первым буквам имен, они назвали свою девчачью компанию. Она отказалась от прогулки на яхте, где планировалось смотреть на дельфинов под диджейский сет, и осталась наедине с собой. За обедом, состоящим из жаренных в кляре кальмаров и тушеных овощей, Сильвия дочитывала полную драматизма биографию семьи политиков из южноазиатской страны с мрачным прошлым, написанную современным ученым. Она продолжила чтение за парой кружек пива и, закончив, устроила себе продолжительный послеобеденный сон. Проснувшись, Сильвия почувствовала себя намного лучше, по-настоящему отдохнувшей. Она написала подругам, что не придет на вечеринку, и отправилась поплавать в бассейне отеля «Морской бриз».

Вода была прохладной, но Сильвия была совершенно одна в бассейне. Она энергично проплыла около десяти кругов, чтобы скорее вывести алкоголь из организма, и перевернулась на спину. Смотря на лазурное небо, Сильвия наслаждалась ощущением полного одиночества в мире, как вдруг что-то маленькое и невесомое ударило ее по груди. Повернув голову, она увидела на поверхности воды окурок. Сильвия посмотрела на окна отеля и заметила, как кто-то резко задергивает шторы в комнате на втором этаже. Мгновенно очнувшись от своих мечтаний, она поплыла к лестнице и выбралась из воды. Сильвия направилась в уборную у бассейна, чтобы снять купальник. Когда она присела над унитазом, кое-что на двери привлекло ее внимание.

На веревочке висели старые номера газеты «О’Херальдо», в листы которой можно было завернуть использованные прокладки и тампоны, прежде чем выбросить их в мусорное ведро. Статья, бросившаяся ей в глаза, называлась «Блудный сын Гоа околдован змеями» и сопровождалась фотографией мужчины средних лет с мешком в руках, в котором, очевидно, находилась змея. Подзаголовок гласил: «Каджетан Перейра приехал из Африки, чтобы спасать змей Гоа». Сильвия быстро накинула на себя халат и, схватив газету, вышла из туалета. Усевшись на шезлонге у бассейна, она внимательно прочитала статью. Затем Сильвия потратила целый час на обзвон знакомых журналистов и ожидание, пока они добудут ей номер телефона. Ей потребовалось еще полчаса, чтобы набраться смелости и позвонить по этому номеру.

– Слушаю. – В его низком голосе звучал интерес.

– Э-э-э… Тио Кадже?

– Что?

– Кхм… Простите, это господин Каджетан Перейра?

– Да. С кем я разговариваю?

– Меня зовут Сильвия. Сильвия Перейра. Возможно, я ваша племянница.

Подружки сильно удивились, когда Сильвия решила оставить их ради встречи с дядей.

– Но разве не ты говорила, что у тебя здесь нет родных?

– Я так думала, но оказалось, что это не так, – спокойно ответила она.

Они были недовольны ее преждевременным отъездом: в конце концов РАТС только воссоединилась. Они пообещали поддерживать связь и встретиться на свадьбе Тины, сделали кучу совместных селфи, прежде чем отпустить Сильвию.

Каджетан дал ей точные инструкции, как добраться до его дома. Ей предстояло доехать на автобусе «Кадамбы» из Панджима в Маргао, а потом нанять водителя мотоцикла и заплатить ему не более ста пятидесяти рупий за поездку. Как только Сильвия вошла в автобус и сняла с плеч рюкзак, она тут же достала телефон и покинула чат РАТС.

* * *

Весь день Бхаубаабу было неспокойно. Он расхаживал по длинной веранде. Он подошел к баобабу, перепрыгнул через ограду, установленную вокруг него, и прикоснулся к стволу. Прильнув к нему, Бхаубааб замер и уставился в пустоту. После этого он перепрыгнул обратно и поспешил домой, где продолжил ходить взад-вперед. Невозможно описать охватившие его чувства. Настоящее попурри из целого спектра всех возможных человеческих эмоций.

Его брат Антон – Антонио – был старше на пять лет и долгое время служил для него примером для подражания, даже был для него героем. Бхаубааб старался быть похожим на него, повторял его слова и действия. Антон был любимцем родителей. Они долго молили Пресвятую Богоматерь даровать им первенца и теперь считали, что их золотой ребенок не мог поступать неправильно.

Первый ребенок стал их наградой за годы медитаций и молитв, поэтому незапланированное рождение второго сына не вызвало ярких эмоций. Его любили инстинктивно, но не уделяли ему такого внимания, как Антону, сделанному словно на заказ. Бхаубааба это совсем не беспокоило. На самом деле он был рад, что его кумир стал всеобщим любимцем. Именно поэтому случившееся позже так расстроило его. От предательства, в отличие от других душевных травм, невозможно исцелиться. Лучшее, что можно сделать после многолетних попыток забыть об этом, – стать циником. Их родители были безмерно преданы своей вере, как это бывает только у эмигрантов, а Антон был безбожником. Поначалу Бхаубааб вместе с братом насмехался над религией, просто чтобы угодить ему, а позже научился думать своей головой. Но ни один из них не осмеливался перечить родителям. Они беспрекословно посещали занятия по изучению Библии, принимали причастие, ходили на исповеди, читали новенны, соблюдали Великий пост и делали все то, что от них требовали, даже не пытаясь закатывать глаза в знак протеста. У братьев не было желания сопротивляться. Им это было неважно, пока они могли быть кем угодно в своих фантазиях. По крайней мере так считал Бхаубааб.

Однажды, когда Бхаубаабу было около двенадцати лет, родители пригласили нового священника, родившегося в Гоа, но выросшего в Лиссабоне, для освящения их дома. После благословения и чая с доче де грао священник сидел в большом кресле в гостиной и улыбался мальчикам. Тщательно вымытые и одетые в сильно накрахмаленные рубашки, они стояли перед ним в ожидании его милости и совета.

– Вам повезло, что у вас такие родители. Они очень хорошие люди. Хорошие гоанцы. Расскажите, мальчики, чему вы у них научились?