Взвизгнув от неожиданности, женщина отпрянула от двери. Ноги её подкосились, и она села на пол прихожей. Её охватило оцепенение. Говорят, что в минуты опасности тело вступает в одну из двух фаз – бей или беги. Неправда. Есть ещё и третья. Животные, входя в неё, притворяются мёртвыми. Люди в такие моменты теряют сознание. Но что делать, если тело впало в ступор, а сознание не отключилось? Приходится вживую испытывать всё, что в это время происходит, не в силах предпринять ничего для своего спасения.

Женщина не потеряла сознание, она всё видела и чувствовала. Чувствовала, как ноги перестали держать тело, как руки налились такой тяжестью, что поднять их было совершенно невозможно. Бессильные слёзы текли по её лицу, а дыхание стало поверхностным и каким-то прерывистым, словно она вот-вот совсем перестанет дышать.

Мертвец на лестничной клетке наоборот активизировался. Он больше не давил на дверь, а пытался открыть её. С силой потянув ручку, он вырвал её с корнем. Закрытая на засов дверь не поддалась. Мертвец нащупал верхний её край и дёрнул. Податливая жесть легко согнулась. Женщина издала тихий писк.

Отогнув угол двери до середины, мертвец заглянул внутрь. Увидев жертву, он удвоил усилия. Поняв, что сверху ему в квартиру не попасть, он сделал то же самое с нижним углом. Дверь осталась стоять закрытая на засов, но сложенная на подобии письменного конверта, будто из неё собирались сделать оригами, но бросил, отвлёкшись на что-то более важное.

Для присланного мертвеца более важной была хозяйка квартиры, скулящая от страха за погнутой дверью. Встав на четвереньки, он влез в образовавшийся снизу проём, и бросился на жертву.

Даже тогда, когда холодные руки трупа, покрытые багровыми пятнами, сомкнулись на горле хозяйки квартиры, предательски стойкое сознание не смилостивилось над ней. Бедной женщине, ещё недавно такой грозной и храброй, пришлось испытывать муки удушения до самого конца.

Когда тело перестало дёргаться в его руках, мертвец свернул для верности шею жертве и выбрался из квартиры тем же путём, что пришёл.

Ольга открыла глаза в своей комнате. Всё было сделано как по нотам, и месть свершилась идеально. Почти. Чёрт дёрнул этого студентишку подрядиться на дежурство в морг. Патологоанатом в такое время давно спит беспробудным пьяным сном, а этот…, чёрт бы его побрал, заметил встающее тело. Ну, ничего, ему всё равно никто не поверит. Да и как поверить в то, что жмурики по Богородицку разгуливают по ночам? Ольга ведь тело вернула на место. Даже простынкой накрыла. Никто не подкопается. А что до той склочной бабы, которую она руками мертвеца удавила, так на то и присказка есть: “Жила была девочка – сама виновата!” А Ольге теперь возможности открывались широкие, раз подчинилась ей, наконец, колдовская сила. Не права ты тогда была, бабка Анфиса. Ох, не права! Теперь можно было кое-что и подзаработать на новой ниве. Не для себя, конечно. Ей много не надо. А вот внук у бабы Ольги талантливый. Станиславу и надо помочь!

***

Студент-практикант не считал, что местные врачи правы по поводу возможности возникновения вирусного заболевания, от которого умерло уже три человека. Все эти пациенты находились в больницах недостаточно долгое время, чтобы подхватить больничную инфекцию. Да и нет болезней, которые протекали бы с такими клиническими признаками. Вернее есть, и даже несколько, но к внутрибольничным они не относились.

Погрузившись в учебники, энциклопедии и горы другой медицинской литературы, какую смог достать студент-практикант в Богородицке, он так и не смог найти какого-то одного, удовлетворяющего всем клиническим признакам, заболевания. Удалось отыскать несколько, но ни к вирусным, ни к бактериальным они не относились. Больше всего усердный студент склонялся к заболеваниям крови, но кроме подозрений и догадок у него ничего не было.

– Так не пойдёт, – сказал себе Гена. – Без результатов вскрытия ни фига я не выясню, а на учебниках гадать можно до морковкина заговенья. Надо что-то делать.

Определённо что-то надо было делать, но что сделаешь, если все отчёты хранятся у главврача в кабинете. Придётся рискнуть.

У Гены созрел план в духе шпионского детектива. На вахте дежурила средних лет санитарка. Привлекательная, но одинокая. К ней и решил подкатить парень и в процессе, так сказать, близкого знакомства, позаимствовать у неё ключи от кабинета главврача.

Днём, после обычной работы практиканта, Гена как бы невзначай заглянул на вахту и разговорился со Светланой. Та ответила на его неуклюже-юношеские ухаживания положительно и назначила встречу в десять часов вечера возле основного больничного корпуса. Парень с радостью согласился и был готов уже к девяти.

Подойдя к крылу, где располагались кабинеты врачей и ординаторские медсестёр, запиравшиеся на ночь, Гена услышал оклик Светланы откуда-то сзади.

– О, привет. Ты здесь? – немного смутившись, произнёс Гена.

– Где же мне быть? – Светлана улыбнулась. – Смена-то кончилась. Ну, что, пойдём?

– П-пойдём, – согласился Гена, обескураженный поворотом событий. – А на вахте кто?

– Анна Григорьевна. Кто же ещё? Ты что, график дежурств не смотрел?

– Не-а, – признался Гена, увлекаемый под руку оборотистой Светой.

***

План пришлось менять. С графиком он, конечно, прокололся, но это было полбеды. Плохо было то, что Ольга в ночь вообще не работала, а пытаться проникнуть в кабинет главврача днём не могло быть и речи. Приходилось думать.

– Ну, чаво расселси-то?! – вывел Гену из задумчивости по-старчески надтреснутый голос вахтёрши Анны Григорьевны. – Жопу отморозишь, чаво будешь делать? Тоже мне, врач, твою медь! Чай не май месяц.

“На ловца и зверь бежит” – подумал Гена, а вслух сказал:

– Доброе утро, Анна Григорьевна. А вы со смены?

– А то ж откуда? Знамо дело со смены. А ты чаво такой задумшевый? Ай, со Светкой не срослося? – Анна Григорьевна встала напротив парня и деловито подбоченилась.

Гена покраснел от смущения.

– Срослося, баба Аня, срослося.

– Так чё грустный такой?

– Не грустный, а задумчивый.

– Ишь ты! Задумчивый он. Это о чём же ты так думаешь, ажно дым из ушей валит?

– Да, по учёбе.

– Всё учишься, значит?

– Ага.

– В твоём возрасте уже давно пора всё уметь, а ты учишься до сих пор, – подколола студента баба Аня. Тот не знал, что ответить и просто промолчал. – Ну ка давай колись. Я ж вижу, что не в учёбе дело. Да не боись. Я всё знаю. Ко мне всякий за советом идёт.

Гена не стал особо отнекиваться, тем более что санитарка-вахтёрша никак не могла отрицательно повлиять ни на его практику здесь, ни на учёбу в институте. Он рассказал ей и про умерших пациентов, и про свои измышления на счёт причины их смерти, и про памятную ночь в морге. На сердце отлегло, когда Гена поделился наболевшим, пусть даже и с необразованной санитаркой.

– Да уж, пути Господни неисповедимы, – заключила баба Аня, выслушав рассказ студента. – Всё возвращается на круги своя!

– Это вы о чём? – не понял Гена.

– Да всё о том же, – неопределённо ответила баба Аня. – Я ведь здесь сорок лет назад тоже главврачом работала. Ты знал?

– Как так? – удивился Гена. – А теперь что? Почему так получилось?

– Потому, почему и тебе теперешний главврач запретил в это дело нос совать. – Баба Аня строго взглянула на парня. От простонародного говора не осталось и следа. – Я вот не послушала такого же совета в своё время, меня по служебной лестнице-то и спустили кубарем. А я ведь такое видела, чего тогдашняя советская власть на дух не переносила. Я потом в монастырь ушла, а уж когда вернулась, меня тут все забыть успели. Устроилась вот, вахтёршей.

– Так значит, вы встречали то же самое, что и я? – изумился Гена.

– Нет, не то же самое. Мертвяков ходячих я не видела, – поправила его баба Аня. – Другое видела. Ну, да земля наша на всякое богата. Так ты чаво обо всём энтом думаешь? – Вахтёрша снова перешла на простонародную речь.

– О мертвецах? – уточнил Гена.

– О болезни, дурень!

– Пока отчёт о вскрытии не увижу, чего я об этом думать могу? Так, догадки одни. – Гена развёл руками.

– Энто, бишь, тебе к главному надоть.

– Сам знаю. Так кто ж меня туда пустит? А сам он не даст.

– Знамо, не даст. И нече тебе туды соваться.

– Я, в общем-то, уже сунулся. Меня мертвец, которого я день назад реанимировал, чуть самого в реанимацию не отправил. Голова до сих пор болит.

– Ну-у…, – протянула Анна Григорьевна, – и то правда. Ты знашь чаво, ты завтрева приходь сюды, как я на дежурствие встану. Вместе к нему в кабинет и наведаемси.

Гена был вне себя от счастья. Наконец-то он решит задачу, которую сам себе задал, и можно будет спать спокойно, а может он даже спасёт кого-нибудь.

***

Посещение кабинета главврача отнюдь не решило задачи с умершими пациентами, а наоборот, поставило новые вопросы. Из отчёта Виталия Анатольевича было ясно, что смерти пациентов случились по разным причинам. Тот, которого безуспешно откачивал Гена, умер от остановки сердца, тут, как ни странно, Евгений Васильевич оказался почти прав. Остановку вызвал тромб в левом желудочке сердца. Второй пациент этой больницы скончался от асфиксии вследствие закупорки лёгочной артерии. Опять же тромбом. Смертью пациента в больнице на графской стороне послужили множественные тромбы по всему телу. Его кровь загустела как варенье и попросту свернулась в сосудах, а органы из-за этого отказали.

Везде фигурировали проблемы с кровью. В этом студент оказался прав, за что не применул себя похвалить. Каждому из умерших проводилось переливание крови, взятой из запасов, хранившихся здесь, в больнице, где проходил практику Гена. Никакой привозной, а тем более “левой” не использовалось. Вот только перелитая кровь полностью подходила пациентам по всем параметрам. Не удалось найти никаких отклонений. Эритроцитарная масса соответствовала, как написал Виталий Анатольевич в отчёте, заявленному качеству.

– Если с кровью всё в порядке, она не может вызывать слипание эритроцитов, – рассудил Гена. – Это реакция на несовместимый резус-фактор. Или всё-таки что-то напутали в банке крови?

– Или одно из двух, – буркнула Анна Григорьевна из-за спины студента. – Сходил бы ты в банк энтот, подежурил бы, что ли-то!

– А вот это дельная мысль, баба Аня. Завтра поговорю с Фёдором Емельяновичем.

***

Главврач не возражал против рвения практиканта подежурить в пункте сдачи крови ночью, тем более что патологоанатом поставил парню зачёт автоматом. Фёдор Емельянович не стал выяснять, почему врач это сделал. Может, не пьёт парень, так что ж ему в морге делать? И раз у того высвободилась лишняя неделя, он со спокойной совестью на всё это время назначил Гене дежурство в пункте сдачи крови. Там же находился и банк хранения плазмы и эритроцитов. Рук там всегда не хватало, вот пусть этот фантазёр и поможет.

***

В задачи дежурного санитара, на должности которого находился теперь Гена, входило сидеть и ждать добровольцев, желающих сдать кровь непременно ночью, брать у них анализы, проверять группу крови, выкачивать эту самую кровь и правильно оформлять документы как сопроводительные на хранение, так и донорские для добровольцев.

На эту работу никто не соглашался, так как помирать со скуки никому не хотелось. Комнаты отдыха для дежурных не предусматривалось, а желающих сдавать кровь ночью почти никогда не было. Спасались от безделья кто как мог. Кто книжками, кто радио. Гене скучать было некогда. Закрыв двери приёмного пункта – постучат, если надо будет – он прошёл по тёмному коридору в банк-хранилище.