То, что называлось китайской беседкой, не было похоже на привычные русские бельведеры. Климу не доводилось раньше видеть строений в восточноазиатском стиле. Изогнутая кверху крыша на деревянных столбах напоминала перевёрнутую лилию. Это сооружение стояло на сваях, обитых досками, посередине небольшого круглого пруда с уже раскрытыми кувшинками. Пройти к нему можно было по каменному мостику, украшенному по краям зубцами на манер тех, что изображены на рисунках Великой Китайской стены. Высокие старые ивы почти касались ветками воды. В их кронах переговаривались между собой птицы.

За уже накрытым столом кипел самовар, и суетилась горничная – вполне привлекательная блондинка в косынке и простом платье, лет тридцати.

Два стула из шести были заняты Ксенией и брюнеткой лет двадцати восьми, с едва заметными восточными чертами лица. Она была стройна, а большие глаза с крылами-ресницами притягивали взгляд. Полные страстные губы довершали портрет красавицы. Но было в её облике что-то холодное. Ею хотелось любоваться, как дорогой фарфоровой статуэткой. «Такие женщины созданы лишь для того, чтобы любили их, но сами они любить не могут», – подумал студент, задержав взгляд на незнакомке. Она заметила это и слегка улыбнулась.

Папасов обратился к гостю:

– Позвольте представить вам мою супругу, Елену Константиновну.

– Очень приятно, Клим Ардашев.

– Да-да, – вставил реплику фабрикант, – вчерашний спаситель нашей дочери.

Брюнетка вымолвила:

– Мы вам очень благодарны.

– Не стоит.

– Как это не стоит? – возмутилась Ксения. – Вы не побоялись ещё и вернуться за моей сумочкой. Не каждый бы на это отважился.

– Всё уже в прошлом, – скромно заметил гость.

– Вам чай или кофе, – осведомилась Елена Константиновна.

– Кофе, если можно.

Горничная налила из кофейника в чашку горячий напиток и поставила перед Климом.

– Позвольте узнать, каков род ваших занятий? – глядя на Ардашева, осведомился Папасов.

– Учусь в Императорском университете, на факультете восточных языков.

– А сами откуда будете?

– Из Ставрополя.

Наверное, если бы на плечо фабриканту села шаровая молния, он бы удивился меньше. Широко раскрыв глаза, он выдавил из себя:

– Простите, из какого Ставрополя? Что на Волге?

– Нет, наш город находится на Кавказе.

– В самом деле?

– Да, Иван Христофорович, мы с вами земляки. Ваша семья у нас в большом почёте. А продукция пивзавода Папасовых в ставропольских портерных самая ходовая. Кто не знает «Экспортное», «Мартовское», «Венское», «Черное»?..

– Вот как? – удивился промышленник. – Я очень польщён, но моей заслуги в этом нет. Это успех моих родственников. Я пиво не варю. Но мы, греки, к торговле с детства приучены. Вот и я, знаете ли, покинул Ставрополь ещё в 1856 году. В девятнадцать лет я уехал в Казань и начал заниматься коммерцией. Старший брат посоветовал туда перебраться. Обещал золотые горы. На первых порах многое не получалось. Сначала чуть было не разорился, но потом удачно купил небольшой кожевенный завод, и дело пошло. В те годы я был самоуверенным, смелым и, если хотите, циничным. Здоровый цинизм в начале карьеры просто необходим. Иначе, – он махнул рукой, – конкуренты съедят и возрадуются… А вы где в Ставрополе живёте?

– На Барятинской.

– Вверху или внизу?

– Вверху, седьмой дом.

Папасов задумался на миг, а потом сказал неуверенно:

– Знаете, в позапрошлом году я приезжал в Ставрополь. Правда, без дочери и жены. Ксения в Лондоне училась, а супругу мигрень мучила. Помню тогда весь город гудел после трёх убийств. – Он внимательно посмотрел на Клима и добавил: – Насколько я помню, в газете писали, что злодея отыскал некий господин Ардашев^[22]. Этот полицейский ваш родственник?

– Нет. Так получилось, что это был я.

– Вы? – слегка прищурив правый глаз, удивился фабрикант.

– Ага, я поняла, – вмешалась в разговор Ксения, – вы оказались случайным свидетелем преступлений и опознали убийцу, да?

– Нет, меня вообще не было во время убийств. Я отыскал злодея путём логических умозаключений.

– Как такое возможно?

– Ничего особенного. – Студент пожал плечами. – Правда, для этого пришлось изучить каждую мелочь на месте происшествий. Я ведь отучился два года на факультете правоведения, посещал свободные лекции по другим предметам, и мне это очень помогло. В восемьдесят восьмом году меня послали в научную командировку в Лондон. На пароходе я познакомился с английским профессором. Мы договорились встретиться с ним у Темзы, но его убили. Позже я отыскал преступника, и Скотленд-Ярд направил в университет благодарственное письмо. Это была моя первая удача в раскрытии преступлений.

– Как интересно! – восхищённо воскликнула Ксения. – А ещё расскажите что-нибудь?

– В прошлом году отец отрядил меня в Ростов-на-Дону закупить земледельческие орудия на заводе, где управляющим был его бывший сослуживец. Когда я к нему приехал, он был уже мёртв. Полиция считала, что он упал с лестницы, и судебный следователь не хотел возбуждать уголовное дело. Мне не оставалось ничего другого, как попытаться расследовать и это преступление самому. И я отыскал убийцу^[23]. Да, кстати, ростовские газеты тоже об этом писали.

– Но как вы на этот раз сумели обо всём догадаться? – удивилась Ксения.

– Всё также: я составил картину преступления, исходя из логики поступков злоумышленника и скрытых деталей, ускользнувших от внимания судебного следователя.

– Клим Пантелеевич, вы совсем ничего не едите, Ксения вам продохнуть не даёт своими расспросами, – укоризненно глянув на девушку, выговорила Елена Константиновна.

– Ничего подобного, – фыркнула барышня. – Еду у нашего гостя я не отбираю.

– Клим Пантелеевич, угощайтесь, пожалуйста, – не обращая внимания на недовольство девушки, продолжила хозяйка. – Бутерброды с белужьей икрой, голландский сыр, ветчина тамбовская, осетровый балык, двинская сёмга, свежие овощи и фрукты, студень из фруктов в стаканчиках, пирожные, соки…

– Благодарю. Мне достаточно кофе.

– Если вы делаете несомненные успехи в распутывании подобных дел, то почему же тогда вы бросили юридический факультет и перешли на восточные языки? – намазывая масло на хлеб, поинтересовался Папасов.

– Мир хочу посмотреть, а по дипломатической части это проще всего. А то ведь, кроме Британии, Санкт-Петербурга, Ростова и Нахичевани-на-Дону, я нигде не был. Если повезёт, то в начале учебного могут послать на практику в Египет, но для этого я должен стать лучшим в арабском и турецком.

– Вот это ваше желание понятно – увидеть заморские страны. Но вот для чего вы берётесь за расследование преступлений – это для меня загадка, – покачал головой фабрикант.

– Это что-то вроде охоты.

– Любая охота опасна, а эта – вдвойне. Преступник как загнанный зверь. Ему нечего терять. Он может убить вас, если почувствует, что вы напали на его след. Разве нет?

– Возможно, но я стараюсь быть осторожным.

– А в погонях и перестрелках вы участвовали? – с жаром спросила Ксения.

– Стрелять в преступника мне пришлось в прошлом году, но тогда я защищался.

– И вы его убили? Да? – восторженным шёпотом осведомилась девушка.

– К сожалению. У меня не было иного выхода. Иначе бы он заколол меня шабером.

– А что это такое?

– Режущий инструмент в виде стержня разной длины, острый.

– Позвольте узнать, а какое у вас было оружие? – не удержался от вопроса управляющий.

– Шестизарядный револьвер Уэмбли.

– Безотказная штука, – согласился Плещеев.

– Однако я полагаю, что полиция проводила расследование относительно правомерности применения вами оружия, так? – спросил Папасов.

– Совершенно верно. Прокурор считал, что в отношении меня надобно возбудить уголовное дело по статье 1476 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» о злоупотреблении необходимой обороной. Если бы его мнение поддержали, то я мог бы попасть в тюрьму. Срок хоть и небольшой – от четырёх до восьми месяцев, – но с мечтами о карьере дипломата можно было бы расстаться навсегда. Спас судебный следователь, предъявив соучастникам убитого мною злоумышленника обвинение по статье 1457 «о преступных приготовлениях с намерением совершить убийство дворянина Ардашева».

– Отрадно слышать, что вы тоже из дворянского сословия, – тряхнув головой, вымолвил Папасов. – К слову, все сидящие за этим столом – дворяне.

Управляющий опустил глаза, стараясь не смотреть на Клима, понимая, что тот совсем недавно слышал обидные для Папасова слова о приобретённом им дворянстве.

Неожиданно на мостике появился человек. Не входя в беседку, он остановился.

– Что тебе, Семён? – осведомился Плещеев.

– Почтальон посылку барину принёс. Надобно расписаться в получении.

– Хорошо, давай, – велел управляющий. Он вынул из кармана коробочку, извлек оттуда факсимиле и, поставив в нужном месте, вернул лакею квитанцию.

– От кого посылка? – поинтересовался Папасов.

– Я, барин, неграмотный. Не могу прочитать.

– Так неси её сюда, тут и откроешь, – распорядился Плещеев.

– Я мигом, – кивнул мужик и удалился, но вскоре явился вновь. В руках он держал арборитовый^[24] ящик, обвязанный бечевой, на месте её пересечения стояла сургучная печать.

– Ставь на стол, – приказал управляющий.

Работник повиновался.

– Кто прислал? – вновь спросил фабрикант.

Плещеев уставился на крышку и ответил рассеянно:

– От вас пришла, Иван Христофорович.

– Что? От меня? Как это? – с изумлением вымолвил промышленник и поднялся. Он выудил из кармана золотое пенсне и, водрузив на нос, прочитал: – Отправитель: Папасов И.Х. … Чертовщина какая-то…

– Позвольте взглянуть, – заинтересовалась Елена Константиновна и заметила: – Милый, это же твой почерк.

– Ну да, похож. Вероятно, это чей-то розыгрыш.

– А откуда её отправили? – спросила Ксения и тоже приблизилась к фанерному ящику.

– Кронштадт, Нарвская улица, дом 6, квартира 1.

– Я понятия не имею, кто там живёт, – развёл руками Папасов.

– Но чего мы ждём? Давайте вскрывать посылку, – предложила Елена Константиновна.

– Семён, слыхал, что сказали? – спросил управляющий. – Открывай!

Мужик вынул из кармана перочинный нож, перерезал верёвки и, просунув лезвие под крышку, начал поддевать её со всех сторон, пока не вылезли гвозди, а потом и вовсе снял её.

Содержимое посылки было закрыто куском чёрного шёлка. Все смотрели внутрь, но никто не мог решится снять материю. Наконец Папасов не выдержал и поднял ткань… Он дёрнулся всем телом, будто в него выстрелили. Его лицо побелело, а глаза наполнились пустотой дикого ужаса.

– А-а! – вскричала Ксения и, закрыв лицо руками, отшатнулась.

– Господи! – прошептал управляющий.

– Боже милостивый! – вздрогнула и попятилась назад Елена Константиновна. Пытаясь облокотиться на стол, она смахнула на пол чью-то чашку. Раздался звук разбитой посуды.

Лакей крестился не переставая и шептал молитву.

Клим глянул в ящик и оторопел. Прямо на него смотрел… Папасов. Вернее, его голова с волосами, усами и бородкой. Морщины и мешки под глазами, седина, цвет лица, чуть седые брови и виски с проседью – всё соответствовало облику хозяина дачи, и даже был подмечен слегка прищуренный взгляд богатого грека. Только вот шея была залита кровью, точно её только что отделили от туловища.

– Двойник, – вырвалось у Ардашев.

– С того света, – хриплым голосом добавил Папасов и набросил покрывало на искусственную голову так, как обычно прикрывают лицо мертвеца. Затем повернулся к присутствующим спиной и велел: – Папиросу!

Управляющий посмотрел на уже пришедшую в себя Елену Константиновну, но та сделала отрицательный жест рукой.