– Работа, – пожал плечами Стивен. – Место для меня есть только в другом городе. Так что…

Взгляд блуждал по стенам, боясь натолкнуться на знакомое веснушчатое лицо. Он был уже не здесь. Он был уже не с ней. Это больше не ее Стиви, на пару лет старше, но такой по-детски наивный. Это не сиротский приют и не ужасные квартиры-клетушки – плевок от государства. Это новая жизнь, к которой, кажется, Леони совсем не была готова.

Какое-то время они сидели у огня, вспоминали былое. Молодой человек попробовал положить горячую чуть влажную ладонь ей на коленку – жалкая последняя попытка разрушить клеймо «просто друг», – но девушка упрямо ее откинула, даже не обернувшись.

Прощаясь у порога, оба изнывали от неловкости: ей было неловко просто закрыть за ним дверь, а ему неловко решиться клюнуть в щеку, нагретую пламенем печи.

– Ладно, – наконец, вздохнула Леони. – Ты же будешь звонить? Правда?

– Буду, – засмеялся Стивен, одной ногой переступая через порог и этим будто освобождаясь от душной атмосферы нелепого прощального вечера. – Удачи тебе, Львичка.

Львичка. Он ее так называл, когда они были маленькие, чем выводил из себя.

Дверь захлопнулась. Ступеньки крыльца заскрипели. Постояв в прихожей еще несколько секунд, Леони закрылась на все замки, потушила огонь в печи и прошла на второй этаж. Она думала, что сегодня не уснет, вспоминая прошлое, но на удивление быстро отключилась. Ветер нежно перебирал тоненькие пальчики ивы, росшей у самого дома, а та от удовольствия шелестела листочками. Луна, словно боясь помешать, пряталась за затянувшими небо облаками. Даже бездомные собаки, лай которых здесь, в этой части города, был привычен, сегодня молчали.

Леони спала как убитая, не просыпаясь ни на секунду. А под самое утро приснился сон.

***

Солнце карябало острыми лучами окно на втором этаже дома, окрашенного в темно-серый цвет, когда Леони показалось, что она умерла и душа покидает тело, оставляя на удивление приятный жар где-то в центре груди. Она видела комнату: и кровать с витым изголовьем, и пузатый комод, и незакрытый еще с вечера шкаф, и даже недавно купленный туалетный столик с потемневшим от времени зеркалом.

Леони поднесла невесомую прозрачную ладонь к глазам, но даже через нее увидела собственное спящее тело, укутанное до пояса в плед, пахнущий цветами. Этот аромат сейчас был сильнее, чем если бы вскочить на велосипед в широких брюках с заправленными в гольфы штанинами и ринуться через поле, собирая на светлую помятую ткань зазевавшихся букашек и ядовито-желтую пыльцу.

Поднимаясь выше и выше, Леони прошла сквозь плохо побеленный потолок и доски, выстилающие крышу. Зажмурилась, когда увидела, как отражается утреннее солнце в росе, усеявшей черепицу. Еще на метр вверх – и можно разглядеть весь дом. Какой он маленький отсюда! И каким же большим кажется солнце. Оно дышит. Пульсирует. Оно живое – теперь в этом нет никаких сомнений! Оно горит, и это пламя завораживает, протягивает тоненькие золотистые ниточки.

Леони схватилась за одну такую ниточку – жжется! Но это жжение на удивление приятное. Хочется, чтобы оно спалило тебя дотла, до мелких хлопьев пепла, развеянного ветром по полю, по желтым цветам, до реки.

Ниточка помогает держаться в невесомости, не суетиться под действием такого подвижного воздуха. Перебирая ее, словно нить Ариадны, Леони поплыла вперед, дальше от дома. Позади остался город и окраина. Позади осталась быстрая река и поле. Позади осталась пыльная дорога, еще хранящая следы велосипеда. Она летела к солнцу и чувствовала, что возвращается домой.

Прошла секунда или две – а казалось, несколько часов или даже дней. Внезапно путь преградила высокая башня. Она возвышалась над маленьким островком, казавшимся точкой на бесконечной глади океана, и тоже была живая.

Ниточка оборвалась – путешествие окончено. Не сумев удержаться наверху, Леони начала плавно, словно пушинка, планировать вниз, но, чем ниже опускалась, тем сильнее разгоралась тревога внутри. Легкое, почти невесомое тело тяжелело, наливалось водой, испаряющейся с поверхности океана, и пропитывалось мелкими пылинками размолотых в крошку скал, вздымаемыми услужливым ветром. Еще чуть-чуть – и начнет камнем падать вниз – и разобьется вдребезги.

Леони проснулась в липком поту. Ощущения, привидевшиеся во сне, никуда не пропали – она впервые чувствовала тяжесть собственного тела, и хотелось завыть от желания вернуть себе ту легкость с касанием приятного жара в центре груди.

Комната теперь не казалась такой уж большой – скорее микроскопической по сравнению с бесконечностью мира за стенами. Бросив взгляд на часы, девушка застонала – еще целых полчаса можно было поспать, но сейчас и думать нечего о том, чтобы уснуть.

Под руку попалось просторное хлопковое платье – чуть ниже колен, с длинными рукавами и высоким воротником. Ей шел бледно-оранжевый – оттенял россыпь веснушек.

Посмотревшись в подернутое патиной зеркало, Леони пригладила волосы, заправила за уши привычным движением, оскалилась, проведя указательным пальцем по щеке. Показалось, или веснушек стало больше? Или это проклятое зеркало?

День побежал своим чередом. Привычный завтрак. Угрюмое молчание Этьена – наконец, удалось выдавить из себя его имя без навязчивого «мсье». Грязных бутылок не осталось, да и некуда было их складывать, зато на местном новостном сайте нашлось объявление: ближайшей булочной требовался помощник. Если не придется пыхтеть весь день у огня, которого Леони по привычке боялась до дрожи, то можно согласиться на самую мизерную зарплату – хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя обузой.

– Уходишь?

Этьен вертел в руках новую фигурку какого-то невиданного существа – длинный змей или дракон с блестящей чешуей, – недовольно морща лоб, от чего казался старше своих лет.

«Интересно, как прошло свидание?» – закралась мысль в голову Леони, но она ее тут же прогнала – не ее это дело.

– Да, попробую устроиться на работу.

– Ясно. Возьми ключи. Я, может быть, уйду сегодня пораньше.

«Ну точно – женщина», – чуть не прыснула от внезапно накатившего смеха девушка. Почему-то было непривычно и странно представлять этого угрюмого мужика с кем-то в более или менее романтических отношениях.

– Свидание? – ляпнула внезапно даже для себя Леони.

Этьен удивленно обернулся, но в глазах не было ни раздражения, ни даже злости. Скорее – с трудом скрываемый смех.

Он промолчал, ничего не сказал. Поставил на свободное место на полке успевшую остыть фигурку и начал перебирать бутылки.

Леони попятилась назад, чувствуя, как сгорает от стыда. И что ее дернуло спросить об этом?

На улице было тепло, даже жарко. Взглянув на солнце, девушка попыталась рассмотреть тончайшие нити лучей, но тщетно. Воспоминания о сне были одновременно и приятными, и пугающими. А еще – такими живыми, что было трудно поверить, что это лишь фантазия, выдумка измученного последними событиями подсознания.

– Пам-пам-па-пам, – промурлыкала себе под нос Леони, забралась на велосипед и крутанула педали.

Ехать было недалеко. Уже через десять минут она стояла у прозрачных дверей маленькой пекарни. Внутри было тесно, но уютно и одуряюще пахло свежеиспеченным хлебом. Мельком взглянув на пару круглых столиков, девушка прошла к стеклянной витрине и нервно сглотнула – хрустящие эклеры, начиненные кремом круассаны, влажный клафути, слоистый мильфей с карамельной корочкой, сдобные булочки и пирожки – никогда не любила мучное, но сейчас готова была наброситься на блестящие от глазури пирожные.

– Вы что-то хотели?

Услышав звонок колокольчика на двери, в зал вышла пышная, как сдобная выпечка, женщина лет сорока. Щеки раскраснелись от жара печей, волосы, аккуратно убранные в пучок и почти целиком спрятанные под белую шапочку, покрылись тонким налетом муки, губы лоснились от розовой помады, больше похожей на клубничную глазурь. Она была воплощением своей профессии, и это притягивало.

– Я слышала, вам требуется помощник, – как можно более открыто улыбнулась Леони, еще больше сутулясь, чтобы не выглядеть слишком высокой по сравнению с хозяйкой.

– Все верно, – от глаз побежали морщинки. – У вас… есть опыт?

На секунду повисло молчание, но тут же, стряхнув с рук белоснежные пылинки муки, женщина добавила:

– А, все равно! – и засмеялась. – Тут у меня не космодром. Только нужна справка от врача. У вас она есть?

– Н-нет, – стушевалась Леони. – Но я сделаю.

«Осталось найти деньги».

– Хорошо. Тогда приходи, когда будет готово. – Хозяйка пекарни помолчала, разглядывая посетительницу. – Меня зовут Элен.

– Я Леони.

– Леони. У тебя очень необычная внешность, Леони.

Девушка пожала плечами, будто не понимала, о чем идет речь, и привычным движением поправила прядь волос за ухом. Она не стеснялась ни лопоухости, ни веснушек, ни глаз разного цвета, ни слишком длинного тощего сутулого тела. В сиротском приюте было немного таких необычных детей, а потому их редко брали в приемные семьи – то ли боялись осуждения, то ли просто считали пришельцами с другой планеты.

– Ладно. Я пойду тогда. До свидания.

– Погоди! – спохватилась Элен.

Зашуршал бумажный пакет, в аккуратную картонную коробочку с эмблемой и названием пекарни уместился эклер с фисташковым кремом и три толстеньких пирожных шу.

– Спасибо.

Леони взяла пакет, словно это бесценное сокровище, и выбежала за дверь – боялась, что Элен передумает и заберет его. Внутри плескалась немая радость: у нее скоро будет работа! А пока – впереди летний день без единого облачка.

У реки пахло илом, цветами и влажной землей. В высокой траве лениво копошились насекомые, жирный шмель пытался пристроиться на цветок, но тот прогибался под его весом и опрокидывал непрошенного гостя вверх ногами. Леони сидела в одном нижнем белье, мокрая после купания, едва заметно вздрагивала под порывами ветра, слушала стрекот кузнечиков и щебетание птиц, растягивала удовольствие, откусывая маленькие кусочки воздушного эклера, и мурлыкала себе под нос.

– Пам-пам-па-па-пам.

Закинув в рот последний кусочек, девушка завалилась в траву и закрыла глаза. Так хорошо! Почти так же хорошо, как в сегодняшнем сне.

***

Домой она вернется только под вечер. Не то чтобы Леони была занята, просто Этьен должен был уйти пораньше, а значит делать там особо нечего. Хотя и в его компании вряд ли можно было надеяться на интересную беседу.

Катя велосипед рядом с собой – не хотелось взбираться на жесткую сидушку разгоряченным солнцем телом – Леони пыталась поймать хотя бы одну зазевавшуюся мысль, но ничего не получалось. Пожалуй, впервые в жизни не хотелось в тысячный раз перемалывать скелеты прошлого или заглядывать далеко в будущее. Хотелось остановиться в этом дне, задержать мгновение блаженного предвкушения, напитанного, словно губка, совсем детским любопытством.

Все это растаяло, стоило только Леони вывернуть на пустынную улицу и заметить отблески пламени.

«Пожар!» – кровь прилила к лицу, щеки горели.

До нее не сразу дошло, что горит мастерская, где на втором этаже остались все ее вещи. Ее только что приобретенный дом!

– Мамочки, мамочки, мамочки! – затараторила девушка онемевшими от страха губами.

Пытаясь побороть всколыхнувшуюся панику, она бросила велосипед прямо на дороге и, замедляя шаг по мере приближения к огню, обернулась по сторонам, силясь понять, что делать дальше, нащупала телефон в кармане платья, судорожно набрала три знакомые цифры и выпалила в динамик адрес.

– Мамочки, мамочки, мамочки!

И только потом заметила старый пикап Этьена на подъездной дорожке.

«Он же должен был уехать…»

Сердце сжалось.

– Нет, нет, нет.

Криков не слышно. Может, вызвал такси? Собрался выпить вина за ужином, или…

«Дура, кого ты обманываешь?!»