3

Распрощавшись с Катюхой, повернув направо, Карюха шла по левой стороне узкой улицы с односторонним движением. По одну сторону дороги череда мелких магазинов, а по другую банк и небольшая церквушка, обнесенная металлическим решетчатым забором с высокими арочными воротами и калиткой. Золоченый купол с крестом на маковке сиял в солнечных лучах. Асфальт дороги принимал на себя наплыв легковых машин. Подождав, когда поток прервется, Карюха в брешь перебежала на другую сторону к газетному киоску, выкрашенному синей краской. Хотела полистать журналы, чтобы понять, сколько времени она отсутствовала дома. Но сделать этого не удалось. Киоскерши не было. Изнутри на стекло приклеена записка, что обед, что будет через час. Карюха через стекло пробежала глазами по газетам, обложкам журналов на прилавке и была обескуражена, не увидев знакомых названий. Озадаченно пожала плечами, постояла и пустилась дальше. Ноги понесли домой. Видела, что прохожие косились на нее точно так же, как люди в парке и стремилась скорее добраться до места. Не смотрела по сторонам, чтобы не накапливать вопросы, которые стали появляться. Надеялась, что дома все утрясется. До поры Карюха жила с матерью, отец оставил их, когда она только пошла в школу. Однако никогда не чувствовала себя ущемленной: отец не прервал с нею связь, постоянно поддерживал. За полгода до окончания школы подарил квартиру, чтобы начала жить самостоятельно. Сейчас она направлялась в свою квартиру. Приближаясь к дому, вспомнила, что у нее нет ключей от двери. Раздраженно застопорилась. В предыдущих путешествиях все растеряла, хорошо хоть голову сохранила. На косые любопытные взгляды прохожих захотелось огрызнуться так, чтобы все бежали лесом от нее. Надоели, хуже пареной репы. И чего таращатся, чего неймется? Подумаешь, одежда их удивляет, да ее, может быть, они еще сильнее напрягают, она же не лупит глаза в их сторону. Сейчас не до них. Придется завернуть к матери. У той должен быть второй ключ. У отца, кстати, тоже есть ключ. Помнится, мать не хотела, чтобы у отца он был. Она бывшего мужа просто не переваривала. Ревновала к нему дочь. Считала, что ей она посвятила всю себя, чтобы вырастить и выучить, стала больной и нервной, а он просто откупался подарками. Но в результате дочь не поняла этого. Сохраняла хорошие отношения с отцом и тянулась к нему, тогда как, прежде всего, должна была бы быть благодарной матери. Карюхе такая позиция матери вполне понятна, она отдавала ей должное. Но поставить крест на отношениях с отцом, на его помощи, считала неправильным и принять для себя не могла. Постояв некоторое время в раздумьях, девушка решительно направилась в сторону дома, где жила мать, наметив, что потом обязательно встретится с отцом. Так у нее сложилось последнее время: если забегала к матери, то затем непременно показывалась у отца. Если не получалось встретиться лично, звонила ему. Сейчас не могла позвонить ни матери, ни отцу. Телефона не было. Впрочем, что теряться? Надо попросить у прохожих, чтобы предупредить мать, что скоро зайдет. Наверняка мать потеряла ее и будет чрезвычайно рада услышать голос дочери. И почему раньше она не додумалась сделать это? Ведь так просто, взять и позвонить. Карюха снова приостановилась, повела глазами по прохожим, выбирая, к кому бы обратиться. Но они, словно почувствовав, чего девушка хочет от них, все как-то разом отвернули от нее свои лица и убыстрили шаги. Карюха махнула рукой пешеходу, парню с обвислыми щеками и в желтой рубашке, тот был ближе других, окликнула:

– Прости, ты не мог бы помочь мне?

Не спрашивая, какая помощь ей нужна, тот отрицательно крутнул головой и отвернувшись прошагал мимо. Карюха разочарованно посмотрела ему вслед. Повернулась к другому парню со спортивной фигурой, в легкой футболке:

– Парень, притормози чуть! У тебя есть телефон? Мне позвонить надо!

– Ну, и звони, попрошайка! В чем вопрос? – задержался тот, хмуро рассматривая ее.

Вспыхнув, она готова была вцепиться ему в горло за то, что он назвал ее попрошайкой. Но выдохнула из себя ярость и с дрожью в голосе попросила:

– Дай телефон!

– Не дам! – отбил он резко.

– Жалко, что ли? – скрипнула зубами.

– У меня нет.

– Врешь, гад! – не поверив, не сдержалась Карюха.

– Вру, конечно. А что, плохо соврал? Все равно не получишь. Лучше скажи, выдра, зачем вырядилась так? – спросил он.

– Тебе-то какое дело, идиот? – зло отбрила она его, видя, что зря потеряла с ним время.

– Мне – никакого! – равнодушно присвистнул парень и продолжил путь.

Погасив негодование, Карюха поймала глазами двух приближающихся хорошо одетых девушек с дамскими сумочками:

– Девчата! – нетерпеливо окликнула их. – Кто-нибудь может дать мне телефон? Срочно позвонить надо!

Переглянувшись друг с другом, они нерешительно настороженно замялись. Похоже, решила Карюха, думали, что отказать неучтиво, но и давать на улице неизвестно кому неразумно. Карюха попыталась непринужденно развеять их пугливость:

– Да вы не смотрите на мою одежду! Это театральный реквизит! – выдумала на ходу.

– Так ты артистка, зараза? – воскликнула одна из них жеманного вида и повернулась к другой, что была проще. – Видишь, видишь, а я что тебе говорила?

– А что ты ей говорила? – вставила Карюха с улыбкой и дружеским тоном, точно была уже на одной ноге с ними.

– Мы смотрим издалека, – жеманно вскинула руку девушка, брезгливо повела носом, – и не поймем, что за одеяние на тебе.

– Она назвала тебя клоунессой! – напрямую мрачно рубанула ее подруга.

– Неужели похожа? – засмеялась Карюха, показывая, что совсем не обиделась на такое определение и что не возражает против него.

– Еще как, еще как! – высокопарно подхватила жеманная, супя брови.

– Совсем не похожа, – не согласилась вторая. – У клоунов другая одежда. – И поинтересовалась. – А ты в чьем образе? Из какого спектакля?

Тут уже Карюхе понадобилось поднапрячься. Неужели напала на театралов? Этого еще не хватало. Теперь ломай голову, чтобы выкрутиться, не попасть впросак. Едва удалось вступить в контакт, чтобы получить телефон, и за секунду может все оборваться. Одно неправильное слово и – полный пшик: никакого телефона. Она и пьес-то не знала, кроме тех, что учила в школе. Но ее наряд не подходит не под один образ из тех пьес. Спектаклей не смотрела. Что теперь ответить? А телефон – вот как нужен! Позарез. И нашлась:

– Новый спектакль начинающего драматурга. Называется «Старые двери».

– Обязательно сходим! – тягучим притворно приятным голосом хмуро пообещала жеманная.

– Приходите, приходите! – кивнула Карюха. – А телефон-то дадите?

– Ни за что не дала бы! Вдруг смоешься с ним! Врешь, наверно, гадина! Хотя мордой на артистку смахиваешь. Но только в моих руках, – сухо отозвалась вторая и нехотя полезла в сумочку за телефоном. Сжала его в ладони, протягивая Карюхе.

Схватив за запястье визави, Карюха торопливо с замиранием сердца пробежала пальцами по дисплею. Прижала к уху. В ответ раздалось: номер не существует. Решив, что случайно нажала не туда, повторила набор. И вновь услыхала тот же ответ. Это показалось более чем странным. Как не существует? Она растерялась. Сменить номер мать не могла. Что случилось? Мозг стал тупить, словно уперся в бетонную стену. Вспомнила про отца. Оживилась и набрала его номер. Но точно такой же ответ ошарашил. Номер не существует. Как это может быть? Ошалело уставилась на телефон, будто тот виноват, что по ее ушным перепонкам прокатились неожиданные ответы.

– Не отвечают? – безучастно холодно поинтересовалась девушка, видя оторопь Карюхи. – Кому ты там нужна, артистка? С тобой и говорить-то не хотят. Трепло.

– Нет, нет, – судорожно выдохнула Карюха и еще раз набрала номер отца. Но опять не повезло. Стала ясна бессмысленность очередных наборов. И все-таки решила еще раз попробовать и позвонить школьной подруге. Не хотелось верить, что и к ней не пробьется, надежда теплилась.

Жеманная особа заметно стала нервничать. Смотреть косо, недовольно. Вряд ли бы она выручила Карюху, если бы ее подруга не решилась. Манерно вскидывая голову и руки, девушка дергано затопталась, порываясь идти:

– Нам пора, артистка! Сколько тут с тобой париться будем? Хватит звонить! – раздраженно с неприязнью сказала Карюхе.

Номер школьной подруги также оказался не существующим. У Карюхи возникло чувство, что она очутилась у разбитого корыта. Сидит, смотрит на него и ничего сообразить не может. Машинально отпустила запястье хозяйки телефона. И только после этого обратила внимание, что его модель отличается от тех, какие она привыкла видеть прежде. Но было не до того, чтобы удивляться и проявлять любопытство. Все это мелочи. Коротко расстроенно поблагодарила. В ответ получила что-то типа пинка под зад:

– Топай, раззява, в другой раз звони со своего! – сказала хозяйка телефона, отправляя его в сумочку.

Проводив их растерянным взглядом, Карюха стала силиться сметить, что сейчас предпринять. Своими мыслями будто расплылась плавленым сырком на солнце. Из-под нее точно выбили стул. В конце концов, ей удалось собрать раздумья в узелок. Собственно, что она могла сделать в этой неприятной неопределенности? Разумеется, сначала выяснить, что с матерью и что с телефонами? Почему номера у всех не существуют? Прохожие сторонись ее, явно не хотели заговаривать, чем откровенно злили девушку, хотя у Карюхи сейчас не было необходимости точить с ними лясы. Вряд ли она услышит от других пешеходов что-то новое. А перемалывать языком то же самое, что с двумя предыдущими, только впустую терять время. Лучше быстрее добраться до матери и там расставить все точки над «i». Карюха порывисто тряхнула головой. Поправила рукой шелковистые волосы. И сорвалась с места, стремительно прибавляя шаг. До дома, где жила мать, оставалось недалеко. Сердце стучало учащенно.

Боже мой, ведь мать даже не подозревает, в каких передрягах побывала ее дочь. Интересно, как она сейчас примет ее? Наверняка, когда дочь, отправившись с новыми знакомыми на отдых, перестала давать о себе знать, мать понеслась к ней на квартиру. Не нашла и хватилась искать у бывшего мужа и у подружек Карюхи. А потом, не добившись результатов, решила, что, скорее всего, бывший муж знает, где дочь. Но скрывает, потому что хочет насолить бывшей жене. Иные мысли в голове матери вряд ли могли появиться. Она была убеждена, что он не только сломал ей жизнь, но продолжает это делать при всяком удобном случае по всякому поводу и без повода. И, разумеется, уверена, что отец и дочь договорились и заключили против нее союз. Из этих размышлений следовало, что мать встретит ее нервным выплеском, закатит истерику, даст волю своему негодованию. Приготавливая себя к этому, Карюха замедлила шаг, напряженно собирая тело в кулак. Всегда прежде, когда происходили такие всплески, она терпеливо пережидала их. В противном случае, если пускалась в пререкания, истерика матери быстро не заканчивалась, после нее мать долго помнила, как дочь противоречила и грубила. Поэтому лучше было отмолчаться, а потом, как ни в чем не бывало, подсесть к матери и попросить прощения. Впрочем, нередко не за что было просить прощения, потому что не чувствовала за собой никакой вины. Но для матери ее покорность была, как бальзам на душу. Та сразу отходила, и сама просила простить ее за свою несдержанность. На этом все заканчивалось. Карюха думала, что сегодня будет точно так же. У двери в подъезд дома сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая сердце, и набрала номер квартиры на кодовом замке. Прошло время, прежде чем в переговорном устройстве раздался мужской голос. Незнакомый. Не отца. Впрочем, голос отца и не мог быть здесь. Отец никогда не появлялся у бывшей жены. Как говорится, его палкой не заставишь переступить порог ее квартиры. Антипатия была взаимной. Выходило, что в квартире находился другой мужчина. Странно. Но поверить в то, что за период отсутствия дочери у матери появился какой-то новый мужчина, было невозможно. После развода с ее отцом, она на дух не переносила мужскую братию. По крайней мере, всегда так утверждала.