Однажды, прочёсывая лес, мы наткнулись на целую рощу огуречных деревьев. Интересно было то, что плоды действительно похожи на знаменитый овощ, только росли гроздьями. Ная, увидев их, скривилась.

– Это есть нельзя, – показала она пальцем на плоды, чтобы у меня не осталось сомнений.

– Почему? Они не должны быть ядовитыми, – я вглядывалась в крону, прикидывая, как добраться до желанного трофея.

– Невкусно, – поморщилась девушка.

Действительно, растущие на дереве «огурцы» оказались кислыми, зато ими можно поливать мясо.

– Ничего, покажу, как их есть, – уцепившись за подходящую ветку, забралась на дерево.

Ная тихо хихикала внизу, прикрывая рот ладошкой. По мнению аборигенок, лазила я как криволапый ящер, а ходила по лесу так шумно, что меня слышали на другом конце джунглей. В первое время вообще не могла подтянуться на ветке, болтаясь, как тюфяк, внизу. Но постепенно мышцы набирали необходимую силу, а тело становилось все более поджарым и мускулистым.

Вернувшись домой, взяла продолговатые плоды, разрезала их, смешала немного мякоти с мясом. Потом пристроила его над костром.

Женщины удивлённо переглядывались, и только старая Ина тихо ворчала, что я испортила хороший кусок добычи. Скоро по деревне поплыл сногсшибательный запах шашлыка, все молча принюхивались, ожидая, когда еда будет готова.

Дая передала первый кусок Ине, старуху было не жалко. Меня иногда поражали здешние обычаи, но все они были продиктованы простыми принципами выживания. Незнакомую пищу пробовал тот, кто уже достаточно пожил на свете.

Ина долго обнюхивала мясо, пока Дая не прикрикнула на неё. Потом откусила, пережёвывая беззубыми челюстями. И удовлетворённо кивнула. Оставшуюся пищу сразу же разобрали. Женщины, одобрительно мыча, вгрызались в свои куски.

Я внимательно наблюдала за старухой: есть мягкие плоды отсутствие зубов ей не мешало, а вот с твёрдой пищей дела обстояли плохо. Она перетирала дёснами куски, глотая их почти не пережёванными, потом мучилась животом.

На следующий день взяла деревянную плошку, подобрала небольшой камень попрочнее, чтобы не было мелких осколков, и попробовала перетереть кусок лианы – получилось неплохо. Отнесла самодельную ступку Ине:

– Держи, ей можно измельчать пищу.

Старуха удивлённо смотрела на плошку и камень, повертела их в разные стороны и отложила, ничего не сказав. В обед я подошла к ней:

– Где моя ступка? Которую сегодня принесла тебе?

Ина тяжело заковыляла в сторону своей хижины, как обычно, что-то бормоча под нос и вернулась с требуемым.

Положив немного мяса, потёрла его камнем. Кусок скоро развалился на волокна. Не такие мелкие, как хотелось, но жевать их было куда легче.

Ина сгребла получившуюся кашицу, положила в рот и стала “перемалывать” деснами, удовлетворённо кивая. По лицу старой женщины растеклось блаженство.

Вечером, когда все укладывались спать, Ина зашла к нам в шалаш, тихо поманив меня рукой. Я выглянула на улицу. Женщина протянула мне нож, сделанный из цельного куска обсидиана. Лезвие было очень острым, по сравнению с теми, которыми мы пользовались постоянно. Подарок сложно было переоценить, нож в повседневной жизни – незаменимый инструмент. Свой «складишок» я берегла, почти не используя. Если вдруг потребуется несложное хирургическое вмешательство, он пригодится.

– Спрячь его, – Ина быстро оглянулась, – иначе отберут. Это муж сделал перед тем, как забрать меня к себе. Не раз он спасал мне жизнь. Пусть теперь послужит и тебе. И, спасибо, девочка, что заботишься обо мне, старой.

Старуха ласково погладила меня по руке и ушла в свою хижину.

Я смотрела ей вслед и думала, что даже в этом жестоком мире за добро люди платят добром. Старая женщина отдала единственный ценный предмет, что у неё был. И сколько бы ни говорили про отсталых первобытных людей, но им также не чужды прекрасные порывы души.

Глава 7

Джунгли жили по-своему: из-за забора доносились пронзительные крики микрорапторов, раздавался треск кустов. Рассвет – время «пересменки», дневные хищники только просыпаются, ночные же отправляются по своим укрытиям. Где-то раздавался предсмертный крик бьющегося в агонии мелкого ящера, шуршали в кустах звуки погони. Кто-то спасал свою жизнь, кто-то продлевал, отвоевав у неё ещё один день. Без злости, без подлости, без предательства. Природа лишена коварства, она просто живёт. По своим законам, порой жестоким.

Потянувшись на душистом сене, я встала. Вынула из волос запутавшиеся травинки, залезла в рюкзак, достала расчёску, тщательно прочесала каждый локон. Заплела косу, завернув её в узел, закрепила на затылке небольшой веткой. Готово, можно приниматься за дела.

Сегодня мы с Наей и Кеей планировали отойти ещё дальше от лагеря. Кея с недавнего времени стала почти нашей постоянной спутницей. Прирождённая воительница, она схватывала на лету, как пользоваться тем или иным оружием. Ловко орудовала копьём, метала камни с миллиметровой точностью, даже с каменным громоздким ножом обращалась умело. И не боялась соваться вглубь джунглей, словно разговаривала с лесом на одном языке. Её чуткий слух улавливал малейшие шорохи.

Столкнулись мы с ней случайно: Кея держалась немного обособленно, не любила шумных сборищ. Однажды на охоте она не заметила большого удава, притаившегося среди листвы. Змея приготовилась к броску, когда Кея с копьём наперевес подкрадывалась к отбившемуся от стаи сципиониксу. Я успела заметить, как на солнце блеснула чешуя, и мозг среагировал моментально: бросившись вперёд, повалила женщину на землю, и над нами стрелой пролетело длинное тело. Змея, промахнувшись, гулко шлёпнулась вниз и стремительно исчезла в кустах.

Кея, шипевшая подо мной, как разъярённая кошка, притихла, потом поднялась на ноги, отряхнула мусор с одежды.

– Спасибо, Ана. Я не видела её.

Она была немногословной, но стала всё чаще проситься со мной и Наей. Дая не противилась, зная, что мы редко возвращаемся без добычи.

Вышла из шатра, умылась в ручье, ко мне присоединилась проснувшаяся Ная. Кея уже собралась, приторочив сбоку пращу, проверив копьё и заткнув за отворот набедренной повязки нож.

Прихватив своё оружие, мы вышли из деревни. Солнце только начало путь по небу, ещё не опаляя землю нестерпимым жаром, но тёплыми ладонями лаская просыпавшийся лес. Тропические заросли необычайно красивы с утра своим ярким очарованием. Тёмно-зелёные листья блистали «лаковым» покрытием, на ветвях распускались яркие соцветия, пальмы раскидывали свои веера над головой. Здесь вообще все растения росли буйно, дружно тянулись к небу, иногда достигая тридцати метров. Папоротники вили над головой кружевные шатры, ложившиеся ажурными тенями на землю. Кора деревьев-великанов казалась морщинами на их ликах, корни толстыми канатами уходили в почву, иногда заплетаясь в прочные косы, где с удовольствием укрывались змеи и мелкие хищники.

Ступали тихо и осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания. Для здешних плотоядных мы всего лишь ещё одно блюдо в рационе. Прошли заросли огуречных деревьев, дальше начиналась моя личная terra incognita. Я всегда с трепетом обследовала новые места, присматриваясь к разнообразию флоры и с интересом изучая повадки зверей. Ведь о нраве животных говорит каждая деталь: как психологи «читают» людские характеры, так я всякий раз расшифровывала книгу поведения обитателей полей, лесов, саванн и джунглей.

Мы аккуратно обошли кусты жгучего крапивного дерева и вышли на широкую прогалину, протянувшуюся метров на двадцать. На другом её конце папоротники разрослись так густо, что там было темно. Удобная лёжка для зверя. Крадучись, поднялись чуть выше от опасного места, но тут моё внимание привлекли знакомые звуки. Так пищат тигрята, жалобно, но с присущей им хрипотцой.

Я остановила подруг:

– Там тигрята, одни.

– Уходим, скорее, их мать может объявиться в любой момент, – Кея развернувшись, зашагала прочь.

– Нет, – удержала я её, – тигры охотятся перед самым рассветом или вечером, пока совсем не стемнело. Солнце уже высоко. Видишь? Мать не могла бросить их так надолго. Давайте подберёмся поближе.

Ная смотрела на меня расширенными от страха глазами:

– Ты сошла с ума? Это тигры!

– Пойми, они маленькие и легко приручаются. К тому же разумны. Заберём котят с собой? Всё равно они погибнут одни. Их матери уже нет в живых.

Подруги переглянулись и, развернувшись, пошли прочь. Для них тигрята – ещё одна опасность. Но для меня это была ещё одна возможность. Кошачьи очень хорошо приручаются, если с ними правильно обращаться. И могут даже делиться своей добычей с хозяином. Учёные ведут много споров на этот счёт. И большинство говорят, что тигр рано или поздно убьёт хозяина. Однако наши многочисленные наблюдения показали: если эти большие кошки живут в привычной среде, могут свободно охотиться и к ним относятся с лаской, не применяя физических наказаний, то любые из видов крупных кошачьих: львы, тигры, пумы, даже злобные леопарды относятся к человеку дружелюбно и запоминают любимого хозяина на всю жизнь, узнавая его даже после разлуки в пять лет и более.

Я растерянно смотрела вслед женщинам, но потом решилась. Легла на землю и на животе стала сползать к зарослям. Тигрята были одни уже давно, странно, что их до сих пор никто не съел, скорее всего, отпугнул запах мамы или папы. Тигры хоть и не живут вместе, но самец защищает своё потомство. Хотя здесь, может, животные ведут себя по-другому. Но раз мы не застали никого из родителей, значит, они больше не вернутся. Подкралась вплотную к тёмному лазу, оставленному тигрицей. Котята, смешно покачивая головами и тыкаясь носиком в землю, ползли на свет. У них только открылись глазки, от роду им не больше трёх недель. Я всматривалась в темноту. Их трое! Одной мне их не унести. Растерянно уселась возле первого тигрёнка, почуяв меня, он заплакал сильнее. Животик запал, розовый носик был горячим. У него обезвоживание. Взяла на руки маленького хищника, он тыкался мордочкой в поисках молока.

– Чем же тебя здесь накормить, прекрасное создание? И воды с собой нет. – Разговаривала с тигрёнком, баюкая его на руках. Котёнок немного присмирел. Даже в таком возрасте он был тяжёлым, не меньше семи килограммов.

Рядом со мной тихо опустилась Кея, с другой стороны Ная.

– Ты совсем дурная, но мы тебя не бросим, – прошептала Кея, подхватив выползшего тигрёнка, – уходим, скорее!

Ная взяла последнего, и мы быстро ретировались подальше от зарослей.

– Пошли домой, долго их не унесём, и защитить не сможем. А они пищат всё громче, – Ная, пыхтя, тащила своего котёнка. А звери-то вымахают прилично.

Мы как можно быстрее вернулись в деревню. Дая удивлённо смотрела на наши трофеи:

– Зачем вы принесли тигров? Их нельзя есть.

– Я их выращу. Они станут защищать нас.

Женщина смотрела на меня, как на сумасшедшую. За нашими спинами уже собирались селянки, тихо перешёптываясь.

– Нет! – тТопнула ногой Дая, – тиграм место там, – указала она за забор.

– Пойми, они будут знать нас.

Дая сложила руки на груди, свела брови к переносице. И я решила прибегнуть к последнему аргументу:

– В своём мире я выращивала хищников, – это было, конечно, враньё чистой воды, но что оставалось делать?

Глава племени медленно подошла вплотную ко мне:

– Так ты боо? – Глаза её опасно прищурились, ноздри раздулись.

– Кто это? – спросила я, удивлённо наблюдая за реакцией. И чего мне теперь ждать?

– Боо. Разговаривает с животными. Видит их глазами.

Понятно, по-аборигенски, так зовут шаманов.

– Нет, – мотнула головой, – не умею с ними разговаривать, только понимаю их. Смотри, – передала ей уснувшего тигрёнка, – ему очень страшно, он хочет пить и есть.