– Именно. Мне нравится, когда я хорошо выгляжу. Мне нравится есть за красиво накрытым столом. Мне нравится потратить чуть больше времени и вместо яичницы с обгоревшими краями подать себе на завтрак яйца в кокотнице. Я не блогер. Я просто женщина, которая любит себя.

– Заметно, – невольно вырвалось у Алены, и она сразу же прикусила язык. Сейчас разозлит эту странную самовлюбленную женщину, абсолютно оторванную от реальности, и та вообще выгонит ее из дома.

– Это хорошо, что заметно, – реплика Алены ничуть не обидела Изабеллу. – Садись. Мы позавтракаем как нормальные люди, а потом поговорим.

Яйца в кокотнице Алена пробовала впервые в жизни и наслаждалась каждым кусочком. Как и свежим хлебом с солоноватым маслом, апельсиновым соком и ароматным кофе. Она постоянно принюхивалась к тонкому аромату, витавшему в кухне, – что-то вишневое с легкой, почти невесомой каплей ванили. Конечно же, это свечи, которые были и на кухне. Изабелла даже зажгла одну на столе, за которым они завтракали. Алена, в чьей жизни свечи присутствовали только на тортах в день рождения, не могла вместить в себя эту реальность. В этом всем надо родиться, как и с такой любовью к себе. Интересно, кем были родители Изабеллы, воспитавшие из нее принцессу? Ей вдруг неожиданно захотелось о них узнать, ведь это и ее родственники, в конце концов. Но задавать вопросы она не решилась. Вдруг Изабелла решит, что она навязывается ей во внучки?

Когда завтрак был закончен, хозяйка квартиры встала, открыла одну из зеленых дверей, за которой скрывался обширный бар, и достала пузатую бутылку. Взяв стеклянный бокал с ручкой, она насыпала на дно ложку сахара, сверху щедро плеснула из пузатой бутылки, взяла длинные спички и подожгла жидкость в стакане.

– Что вы делаете? – воскликнула Алена, вскакивая с места.

– Ничего. Просто добавляю себе блеска в глазах, – подмигнула ей Изабелла. – Ничто так не красит женщину, как блеск в глазах по утрам.

Накрыв чашку с горящей жидкостью сверху блюдцем, она дождалась, когда пламя погаснет, убрала блюдце, поставила чашку в кофемашину и, нажав на кнопку, заполнила чашку горячим ароматным напитком.

– Не надо смотреть на меня так, словно я варю адское зелье. Это всего лишь ирландский кофе, сделанный по всем правилам. Тебе не предлагаю, для тебя есть молоко.

– Вообще-то мне уже двадцать три, – нахмурилась Алена.

– Да? Некоторые умудряются вырасти, не повзрослев, – пожала плечами Изабелла Максимовна и поплыла вглубь квартиры. – Пойдем в гостиную, серьезные разговоры я предпочитаю вести там.

– В смысле «не повзрослев»? – только и успела бросить вслед удаляющейся Изабелле Алена и потрусила вслед за ней.

На этот раз Алена позволила себе сесть на диван полностью, но все так же не решилась откинуться на спинку. Изабелла, поставив кофе на низкий столик, не спеша сделала круг по комнате, распахивая окна и зажигая свечи. По пути она поправляла цветы в вазах – прикасаясь на мгновение к каждому и искренне этим наслаждаясь. Закончив обход комнаты, она устроилась в своем любимом кресле и, положив ноги на пуфик, взяла чашку и сделала большой глоток. Затем снова поставила ее на низкий столик и взглянула на Алену.

– После смерти дедушки я долгое время хранила ему верность. Это был единственный мужчина, которого я по-настоящему любила. Мы поженились совсем молодыми, едва мне исполнилось восемнадцать.

Алена непонимающе уставилась на Изабеллу Максимовну. Она что, решила посвятить ее прямо сейчас в семейную историю? Не очень хорошо понимая, что происходит, Алена на всякий случай кивнула, выражая свой интерес.

– После его смерти я несколько лет была в трауре, а потом у меня завязался роман, довольно бурный. В какой-то момент я даже потеряла голову. Мне было всего двадцать два, меньше, чем тебе сейчас. Но так как все мужчины сволочи, мой возлюбленный исчез из моей жизни, попутно меня обокрав.

– Мне очень жаль, – пробормотала Алена, не совсем понимая, к чему ведет Изабелла.

– А уж мне как жаль, – усмехнулась та, снова взяв чашку и сделав щедрый глоток. Ее глаза блеснули, на щеках появился румянец, и Алена с трудом удержалась от улыбки – так вот что Изабелла имела в виду, говоря о блеске в глазах. – Уходя, он забрал не только мое женское счастье, но и одну весьма ценную для меня вещь.

– Какую? – хлопнула глазами Алена.

– Этюд Васнецова, написанный к его картине «Аленушка».

– Что? – Алена была настолько поражена, что вскочила с дивана. Изабелла, слегка поморщившись, махнула рукой.

– Не мельтеши, не люблю лишние движения с утра. Сядь и слушай.

Алена села на диван и во все глаза уставилась на Изабеллу Максимовну.

– Да, у меня была эта картина. Последний подарок моего любимого мужа.

– Но… откуда она была у него? – не выдержав, воскликнула Алена. – Это же музейный экспонат.

– Никогда не задавай вопросов, подрывающих основы союза мужчины и женщины, – потупила глаза Изабелла, а у Алены на минуту мелькнула мысль, что, возможно, та слишком увлеклась ирландским кофе с утра. Кто знает, сколько чашек она успела выпить до пробуждения Алены. Изабелла была явно женщиной небедной, но чтобы у нее имелись собственные картины Васнецова, это было как-то слишком.

– В общем, Филипп, так звали этого негодяя, украл у меня картину. И сейчас она хранится в коллекции его внука – Александра Барышникова. Слышала о таком?

– Это владелец Дома мод? – прошептала Алена. Новости валились на ее голову одна за другой, как снежная лавина. Изабелла, Васнецов, любовники, кража, Барышников. У Алены закружилась голова.

– Он самый, – кивнула Изабелла и нахмурилась, – такая же сволочь, как его дед. Что неудивительно, ведь его растил Филипп. Они даже внешне похожи. Картина хранится в их домашней коллекции. Они даже интервью щедро раздавали и демонстрировали ее, выдав за свою фамильную собственность. Рассказывали нелепицы. Будто их предок жил в Абрамцево, том самом, где проживал Савва Морозов и куда любили ездить Серов, Репин, Васнецов, Врубель и Левитан.

– Мамонтовский кружок, – снова пробормотала Алена. Изабелла бросила на нее взгляд, в котором блеснуло одобрение.

– Именно, – кивнула она. – Так вот якобы их предок получил в подарок от Васнецова один из этюдов, которые тот рисовал на берегу реки Вори в этом самом Абрамцево. Как известно, Васнецов начал свою Аленушку именно с пейзажных этюдов. И, что самое удивительное, люди верят. Хотя откуда у Филиппа предок из Абрамцево? Разве что местный кучер.

Изабелла замолчала, вновь потянулась за чашкой и сделала последний глубокий глоток.

– Но почему вы не заявили о краже? – немного подумав, поинтересовалась Алена, а Изабелла рассмеялась. Смех моментально скинул ей несколько десятков лет, и перед Аленой оказалась ухоженная зрелая женщина, все еще способная привлекать и удивлять, несмотря на свои – сколько ей может быть лет? – шестьдесят пять – шестьдесят шесть?

– Девочка моя, да меня бы первую посадили, – отсмеявшись, сообщила Изабелла.

– Но почему? – не поняла Алена. – Вы же картину получили в подарок. В худшем случае, точнее в лучшем, она бы вернулась в музей. Такие картины – это народное достояние!

– Все еще хуже, чем я думала, – покачала головой Изабелла, пристально разглядывая Алену.

– Вы… вы о чем? – не поняла та.

– Неважно. В общем так. Полумиллиона долларов у меня для тебя нет, но если картина вернется в семью, то я готова тебе ее отдать. Все равно я уже мысленно с ней распрощалась.

– Она стоит полмиллиона долларов? – Алена была искренне поражена.

– Она стоит больше, и я уверена, что ее с удовольствием возьмут в качестве оплаты долга, ведь это инвестиция, которая только растет в цене, – усмехнулась Изабелла, а Алена вдруг поняла, что ничего о ней не знает. Кто она по образованию? Искусствовед? Банковский работник? Откуда у нее столько денег? Кем был покойный дедушка?

– И как же ее вернуть?

– А это уже твоя забота, – пожала плечами Изабелла Максимовна, и ее глаза снова блеснули.

– Но с чем же я пойду в полицию? – поразилась Алена. – У меня нет никаких доказательств кражи, да они даже слушать меня не будут! Тем более столько времени прошло.

– А кто здесь говорит про полицию? – изумилась Изабелла Максимовна.

– А как вы предлагаете мне вернуть картину? Позвонить им в дверь и потребовать вернуть награбленное? – улыбнулась Алена от одной нелепости предположения.

– Господи, как же ты дожила до такого возраста? – удивлению Изабеллы не было предела. – Какая полиция? Какие звонки? Разумеется, ты должна украсть картину!

Казалось, драматическая пауза никогда не закончится.

– Вы с ума сошли? – только и сумела прошептать Алена.

– Вовсе нет, – покачала головой Изабелла. – У тебя есть другие варианты, как раздобыть такие деньги за три месяца?

– Я учитель рисования, а не воровка! Конечно, сесть в тюрьму за кражу в особо крупном размере – это прекрасный способ скрыться от кредиторов, но я, пожалуй, воздержусь, – скривила губы в усмешке Алена и встала. – Других идей у вас для меня нет?

– Других нет, – пожала плечами Изабелла. – Но эта идея вовсе не безумна. Ты познакомишься с Барышниковым, попадешь к нему в дом, поменяешь оригинал на копию, которую сама же и нарисуешь – ты хорошо рисуешь, я посмотрела твои рисунки. И вуаля.

– Вуаля? – нервно хихикнула Алена.

– Это французское выражение, – любезно пояснила Изабелла, – ты иностранным языкам не обучена?

– Уж извините, – Алена направилась к выходу. Дойдя до двери она обернулась, – да, я не обучена иностранным языкам, любви к себе и впервые в жизни увидела яйца кошот…

– Кокот…

– Дайте мне сказать, – с несвойственной для себя решимостью воскликнула Алена, – зато я обучена любви, честности, порядочности и другим ценностям нормальных людей! Тому, что семья самое главное в жизни человека…

– И куда все эти прекрасные ценности тебя привели? – приподняв бровь, поинтересовалась Изабелла. Казалось, она ничуть не была обескуражена эмоциональной тирадой Алены.

– Я не хочу вас больше знать! – отрезала Алена и, выйдя из комнаты, быстрым шагом направилась к входной двери.

Затем вспомнив, что чемодан стоит в спальне, а сама она одета не для путешествий, девушка торопливо прошла в комнату, быстро переоделась, засунула футболку с шортами в чемодан, не особо заботясь о порядке. Туда же покидала некоторые вещи, которые уже успели достать и повесить в шкаф. На что она вообще рассчитывала? О чем думала, приезжая сюда? Алена села сверху на чемодан, стараясь закрыть его как можно быстрее, но краем глаза не выпуская из виду дверь, ожидая, что Изабелла войдет, извинится и наконец предложит ей помощь. Но у той, по всей видимости, и в мыслях не было ничего подобного. Сидит, наверное, в своей комнате, нюхает свои дурацкие свечи и пьет. Алкоголичка! Понятно, почему на старости лет она осталась одна!

Выкатив чемодан в коридор и нарочито грохоча колесиками, Алена направилась в входной двери. Ноль реакции. Изабелла даже не вышла. Громче, чем того требовали обстоятельства, Алена хлопнула дверью и вышла из квартиры, чувствуя, как тонкая игла впивается в сердце. Да что это с ней? Она тут и двух дней не пробыла, что за сантименты? Не нужна ей такая родственница, пусть катится вместе со своей красивой жизнью.

Спустившись по ступеням, Алена вышла из дома и попыталась глубоко вдохнуть, но ничего не вышло. В груди сдавило, и девушка закашлялась. В глазах все размылось, и яркая зелень юного лета внезапно подернулась сероватым оттенком. Алена поспешила через парк, стараясь не оглядываться на роскошный старинный дом – призрак той жизни, которой у нее никогда не будет. Если у нее вообще будет хоть какая-то жизнь через три месяца.