– Как в восемьдесят шестом в Чернобыле реактор рванул, так и перестали. Тогда последняя «Бритва» появилась, твоя, – и как отрезало. Ядерные державы еще лет десять потом пытались и так, и эдак взрывать атомные заряды, но все без толку. В результате плюнули и решили, что нечего больше пытаться, только зря планету загрязняем.

– Ясно, – сказал я. – То есть все известные «Бритвы» распроданы и новую бесхозную найти нереально.

– Не совсем, – покачал головой Медведь. – В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году произошла первая в СССР техногенная ядерная катастрофа, которую в то время очень старательно замалчивали и засекречивали. В закрытом уральском городе на химическом комбинате взорвалась емкость для хранения высокоактивных радиоактивных отходов. Рвануло мощно. Если Чернобыльскую аварию и катастрофу на «Фукусиме-1» относят к седьмому уровню международной шкалы ядерных событий, то этой аварии был присвоен шестой уровень. И сейчас она по своей мощи находится на третьем месте после Чернобыля и «Фукусимы». Такой вот исторический факт.

– Сильно, – искренне удивился я. – Не знал.

– Не удивительно, – кивнул Медведь. – Об этой аварии и сейчас предпочитают не говорить. Как и о Заповеднике.

– Что за Заповедник?

– Что такое выброс, ты, наверно, в курсе?

Я усмехнулся.

– Это хорошо, объяснять не придется, – кивнул Медведь. – Тогда выброс тоже был, и хотя накрыл территорию меньшую, чем чернобыльский, но, тем не менее, тоже приличную. Сейчас Заповедник окружает кордон посерьезнее, чем вокруг Чернобыльской Зоны, но все равно пролезть туда пытаются многие.

– Артефакты?

– Не без того, – подтвердил мою догадку Медведь. – Но другие, не такие, как в Чернобыльской Зоне… Но это не главное. Главное, что просто уже более полувека никто не может найти «Бритву», которая обязательно должна была образоваться в результате того взрыва. А искали, сам понимаешь, очень хорошо. И спецслужбы, и сталкеры. Возможно, она все еще там. Либо в Заповеднике, либо в городе Озерном, что недалеко от Заповедника, либо на химкомбинате «Прожектор», где произошла авария и который в том городе находится.

– То есть город цел?

– Ну да, что ему сделается? – пожал плечами Медведь.

– И люди в нем живут?

– Конечно.

– Интересно, – хмыкнул я. – В Чернобыле одни мутанты проживают. А в Озерном – обычные люди?

– Не знаю, обычные или нет, – сказал Медведь. – Сам туда иди и разбирайся. Город закрытый, все, что я знал, – рассказал.

– Иди – это как? – поинтересовался я.

– Да вот, – кузнец кивнул на ряд порталов, окружавших кузницу. – Как где-то что-то серьезное шибанет, у нас тут дыра в тот район открывается. В Озерный как раз в пятьдесят седьмом и открылся вход. И до сих пор не закрылся.

Я не стал уточнять, почему он мог закрыться, – и так замучил кузнеца вопросами.

– Ладно, – сказал я. – Пойду схожу в ваш Озерный. Может, повезет мне «Бритву» найти.

И направился к порталу.

– Погоди, – окликнул меня Медведь. – Прям так собрался идти, что ли?

– Почему нет? – обернулся я.

– Ты себя видел?

Я посмотрелся в сверкающую поверхность портала, словно в зеркало. Ничего так, норм вроде. Черный бронекостюм киба, к которому я обратно пришил оторванный рукав, защитный шлем с опускающимся забралом из многослойного пуленепробиваемого стекла, автомат FN F2000, к которому у меня оставалась еще пара полных магазинов и даже одна граната для подствольника. На первое время сойдет для похода в место незнакомое и наверняка опасное.

– Себя увидел, нормально все вроде, – сказал я.

– Ты в курсе, что такое закрытый город?

Я пожал плечами.

– Думаю, это город, куда так просто не попасть.

– Вот! – Медведь поднял вверх указательный палец. – Почти уверен, что тебя в таком виде пристрелят еще на подходе к Озерному, не говоря уж про кордон, если соберешься пролезть в Заповедник.

– И что делать?

Кузнец почесал макушку. Потом позвал брата, который был занят чем-то в кузнице, и они довольно долго совещались, при этом Шаман был настроен явно неодобрительно, махал руками и порыкивал, на что Медведь реагировал спокойно, но напористо. До меня донесся обрывок их разговора:

– Да все равно ничего не выйдет, – рычал Шаман.

– Мы этого никогда не узнаем, если не попробовать, – спокойно парировал его брат.

И дальше все в таком духе.

Наконец Шаман махнул рукой, видимо, со всем согласившись.

– Ты хотя бы ему «нп» дай, что ли. Чтоб сразу отмучился, если что, – сказал он напоследок и направился обратно в кузницу. Медведь же с довольной ухмылкой подошел ко мне.

– Что такое «нп»? – поинтересовался я.

– Концентрированная смерть, – ответил Медведь. – Не сказать что безболезненная, но зато стопроцентно надежная. Но не думаю, что она тебе понадобится, – считай, что я верю в твои возможности в отличие от брата. Ты, наверно, про Шамана плохо думаешь. Так это зря. Он парень суровый, но отходчивый и в душе добрый – если его не злить.

– Понимаю, я такой же, – кивнул я.

– Короче, нам повезло и сейчас та фаза, когда портал реагирует на мысленные посылы, – сказал Медведь. – Потому тебе нужно очень сильно думать о том, чтобы попасть именно в конец сентября пятьдесят седьмого года, к началу аварии – так больше шансов найти «Бритву», пока ее никуда не утащили. К тому же мы тебе дадим кое-что, что поможет пройти в закрытый город. Но и ты нам принесешь кое-что из того времени. Правда, для этого придется очень сильно постараться.

– Я очень сильно постараюсь, – заверил я.

* * *

В принципе, попасть в Озерное к началу аварии и правда было предпочтительнее, чем если б меня перекинуло в современное Озерное: неважная идея – искать артефакт после того, как прошло столько лет. А так, может, по горячим следам и правда найду «Бритву».

Я шагнул в портал, усиленно представляя висящий перед носом листок старого календаря с надписью «сентябрь 1957», содрогнулся от пронизывающего холода – и вышел в холод, пахнущий грозовым электричеством.

Я стоял посредине трансформаторной подстанции или чего-то сильно похожего на нее. Это было небольшое помещение с серо-белыми растрескавшимися стенами, от которых местами отвалилась штукатурка, обнажив кирпичную кладку. Вдоль этих стен были расположены серые закрытые шкафы с непонятными буквенно-цифровыми обозначениями, набитыми через трафарет, и вполне понятными табличками с надписями «Выключатель нагрузки» «Ввод», «Резервный ввод» и так далее.

Гудение трансформаторов за стеной свидетельствовало о том, что я не ошибся: портал открылся там, где ему было комфортнее тырить дармовую энергию и при этом не особенно бросаться в глаза местным жителям – наверняка на дверях станции висят красноречивые таблички с черепами, костями и надписями «Не влезай, убьет!». Фиг знает, конечно, как к порталу относятся местные электрики, которые обслуживают станцию, хотя вполне может быть, что портал активизируется только тогда, когда к нему подходит тот, кто знает о нем. И правда, зачем тратить драгоценную энергию, когда можно этого не делать? Это в Чернобыльской Зоне аномальная энергия, считай, дармовая, все ей насквозь пропитано, потому и порталы видны всем и каждому. А тут им приходится жаться к таким вот источникам энергии, то есть не до жиру.

Мои предположения подтвердились. Когда я подошел к деревянным дверям подстанции и обернулся, портала уже не было. Схлопнулся за ненадобностью или стал невидимым. Что ж, остается надеяться, что он расхлопнется, когда мне нужно будет вернуться обратно.

Двустворчатая дверь была закрыта на замок с той стороны, но гвозди, которыми крепились петли замка, проржавели насквозь, потому, чтоб выбраться из подстанции, мне оказалось достаточно хорошего пинка.

Гвозди со скрипучим взвизгом вылетели из гнезд, створки двери распахнулись – и тут же струя пронизывающего осеннего ветра ударила мне в лицо.

Подстанция стояла на обочине улицы, по обеим сторонам которой тянулись однотипные трехэтажные дома довольно тяжеловесной архитектуры, построенные без излишеств, но видно, что надежно.

И недавно.

Желтая и светло-зеленая краска на стенах еще нигде не облупилась, и никто не успел их испоганить дурацкими надписями и потеками мочи, которую случайный прохожий не смог или в силу мерзости характера не захотел донести до домашнего унитаза.

Вдоль улицы стояли фонари, меж которыми были натянуты плакаты с преимущественно алым фоном и надписями, от которых у меня ностальгически зачесались изнутри глазные яблоки: «Даешь пятилетку в три года!», «Дело Ленина живет и побеждает!», «Ударным трудом отметим наступающее 40-летие Великой Октябрьской революции!» – и так далее. Видно, что город усиленно готовился к большому празднику, вероятно, к этой самой годовщине революции.

Но что-то пошло не так.

И что именно не так, было понятно. Ибо там, в конце улицы, над крышами домов в вечернее небо взметнулся столб высотой около километра, судя по всему, состоящий из дыма и пыли, который покачивался, словно смерч, и мерцал оранжево-красным светом. От этого столба по тучам, которыми заволокло небо, мерцали сполохи, напоминающие северное сияние.

А еще был ветер, дующий мне в лицо, который я прекрасно видел. Видел, как он, местами заворачиваясь в небольшие вихри, гоняет по улице осеннюю листву, как ерошит шерсть свернувшейся калачиком собаки, то ли уснувшей на канализационном люке, то ли сдохшей на нем. И видел я его потому, что весь он был пронизан мельчайшими пылинками, сверкающими тем же оранжево-красным светом, что и пылевой столб в конце улицы.

Оставалось надеяться лишь на то, что у меня сохранился иммунитет к радиации. Потому что когда пыль сверкает – это очень и очень плохо.

А еще плохо, когда к тебе направляется отряд вооруженных людей в советской военной форме, на головах которых надеты фуражки с кантами и околышами василькового цвета. Если я ничего не путаю, фуражки такого цвета в пятидесятые годы прошлого века носили сотрудники Комитета государственной безопасности СССР.

К счастью, отряд обратил на меня внимание не сразу – подстанцию частично закрывал собой припаркованный возле тротуара крытый фургон с надписью «Хлеб», потому я успел закрыть деревянные двери, всунуть ржавые гвозди сорванных петель замка обратно в прогнившие черные отверстия и хлопнуть себя по плечу, на что существо, к этому плечу прицепившееся, отреагировало возмущенным писком.

Но сработало как надо.

Дело в том, что перед моим переходом в Озерное Шаман с недовольным видом передал мне тварь, очень похожую на клопа размером с ладонь. Тварь шевелила шестью ногами, топорщила усы и негромко, но агрессивно пощелкивала тонкими и длинными челюстями.

– Это что? – подозрительно спросил я.

– Пси-клоп, – пояснил Шаман. – Из Одиннадцатого мира. Сытый. Щелкнешь ему по усам, он разозлится и вцепится в тебя. И будет кровь пить. Пока злится и пьет – воняет. Вонь по воздуху разносится мгновенно, и поскольку во время кормежки вы с клопом одно целое, можешь представлять себя кем угодно, хоть саблезубым драконом. Кем представишь, тем тебя окружающие и увидят.

– Полезное насекомое, – осторожно сказал я.

– Ага, – согласился Шаман. – Только жрет он как не в себя, потому не забывай его отключать. Щелкнешь по усам снова, он от болевого шока жрать перестанет. Только сильно не щелкай. Если переборщить, то он или сдохнет, или обидится, влезет в тебя и начнет выжирать изнутри.

Пока я думал о том, как мне соразмерить силу выключения клопа, Шаман прилепил мне его на плечо, в которое тварь тут же вцепилась намертво, вонзив в ткань бронекостюма все свои тонкие лапки, на конце которых я успел рассмотреть прямые коготки, похожие на миниатюрные кинжалы.