С такой открытой улыбкой. Светлыми глазами. Да, да, они кажутся светлыми в такие моменты. Именно этого Диму я люблю. Но у такого Димы есть цена. Его надо заслужить. Предварительно выстрадать. Я ещё окончательно не поняла, как это работает.

Кристина приветливо улыбается:

– Всё супер. Ну что, ты её забираешь? Она всё равно спит на задней парте. Бесполезная единица общества, – Кристина затягивается, а я молча улыбаюсь.

Мы все улыбаемся. Время, остановись пожалуйста. Почему так не может быть всегда?

Дима протягивает руку и ждёт. Я закатываю глаза и улыбаюсь Кристине, вкладывая руку в его. Он тянет меня к машине и открывает пассажирскую дверь. Я сажусь своей «замороженной жопой» на кресло и чувствую включённый подогрев. Дима обходит машину и садится за руль.

– Ты знал, что я поеду с тобой, да?

– Да, – он самодовольно смотрит на меня, потом говорит:

– Я сейчас смотрел, как ты выходишь из колледжа и смеёшься и вспомнил, как увидел тебя в первый раз. Ты так же хохотала с Кристиной и встала прямо у моей машины, схватившись за живот. Я смотрел на тебя и даже позавидовал этой лёгкости. Люблю, когда ты такая, – он перевёл взгляд на дорогу, – не такая, как вчера.

– И я люблю, когда ты такой, как сейчас. Не такой, как вчера.

Для того чтобы летать в облаках, как сейчас, нам обязательно предварительно спускаться в подземелье как вчера? Обязательно отталкиваться от дна, чтобы возвыситься? Обязательно уходить в минус, чтобы на следующий день выйти в плюс?

Нам обязательно периодически ненавидеть друг друга, чтобы любить?

– Прости меня, малышка, – он переваливается через слот между сиденьями и целует меня, не дожидаясь моего очевидного ответа.

Затем он достаёт ключ и протягивает мне. Я смотрю на него с недоумением.

– Это ключ от моей квартиры.

– Я поняла. Зачем он мне?

– Ну, – он немного замялся, возможно, он сам не совсем понимает, зачем мне ключ от его квартиры, – во избежание ситуаций, как сегодня ночью.

Я мотаю головой. Не хочу обсуждать вчерашнюю ночь. Я забыла её, как только посмотрела в его светлые, чёрные глаза. Когда я поднимаюсь в облака, мне не хочется вспоминать подземелье. Мне начинает казаться, что подземелья и вовсе не существует.

– Дим, ключ не поможет избежать ситуаций, как вчера.

Он вздыхает. Я машу рукой и кидаю ключ в сумку:

– В любом случае, я как вампир. Меня надо пригласить, чтобы я пришла, – я смеюсь.

– Окей. Я приглашаю тебя сейчас. Поехали домой?

Я довольно киваю.

Дома я лежу в его объятиях, вдыхая запах эйфории на кровати с коричневым изголовьем. Дневной свет пробивается сквозь щель между шторами блэкаут тонкой яркой полоской. Смотрю на эту полоску. Потом смотрю на него. Он уже спит. Я тихонько провожу пальцами по его щеке и губам. Я так сильно люблю его. Снова смотрю на полоску. Закрываю глаза, проваливаясь в сон…

Открываю глаза и опять смотрю на эту полоску. Вдыхаю запах эйфории с подушки на кровати с коричневым изголовьем. Закрываю глаза, пытаясь снова уснуть, чтобы видеть сны. Я представляю, что он сейчас в душе и вот-вот вернётся ко мне. Он будет пахнуть персиковым гелем для душа Le Petit Marseillais. Обнимет сзади, уткнётся носом в мои волосы и сделает глубокий вдох. Я буду улыбаться, не открывая глаз. Его рука будет медленно подниматься от моей ноги к животу под его же футболкой.

Резко открываю глаза и вскакиваю, чтобы прекратить эту добровольную галлюцинацию, потому что чем дальше я в неё зайду, тем тяжелее мне будет из неё возвращаться в мерзкое настоящее. Снова смотрю на полоску между шторами. Я одна в этой постели. Одна. Его нет ни здесь, ни в душе, ни на кухне. Это твоя реальность, Лиза. Можно обезболить, если невыносимо.

Не могу описать словами, насколько невыносимо. Ни одно подземелье не напугало бы меня так сильно, чтобы я отказалась от последующего полёта в облаках с ним. Я сейчас в подземелье, в котором мне нужно будет просидеть одиннадцать лет, чтобы потом всю оставшуюся жизнь летать в облаках. Я так сильно по нему скучаю. Я будто влюбилась в него снова, по-другому, открыто. Вторая волна цунами, которая беспрепятственно накрывает прибрежный город, потому что все ограничения и преграды хладнокровно уничтожила первая. Вспоминая наше прошлое, вспоминая даже самые худшие моменты, самое тёмное подземелье, в котором я с ним бывала – по сравнению с разлукой с ним, кажется пятизвездочным отелем на берегу Средиземного моря.

Привет, любимый. Я так скучаю по тебе. Невыносимо. Так странно писать тебе это так открыто… Раньше я это чувствовала, но не могла сказать из-за обиды. Ты прав, мы будто играли с тобой какой-то спектакль. И я тоже больше не хочу играть, хочу говорить, как есть.

Ты мне снился. Помнишь, когда ты забрал меня из колледжа и мы проспали весь день, а потом я звонила маме и врала, что останусь у Кристины, чтобы сделать какой-то совместный доклад, и поеду в колледж от неё на следующий день. А мы с тобой потом всю ночь валялись и смотрели фильмы. Я даже не помню, какие конкретно, потому что на самом деле мы их не смотрели :)

Очень скучаю по тем временам. Всё бы отдала, чтобы вернуться туда.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Стадия №1. Любовь.

Помню, как увидел тебя у барной стойки, ты была так растеряна и невинна. И эта странная толстовка белая с розовым… На тебя нельзя было не посмотреть. Потом через месяц, помнишь? Наверное, нет, но я помню эту встречу пятисекундную. Я уезжал из клуба, и ты вышла в своём длинном голубом платье тоже, кстати, странном очень.

Я смеюсь. Не знала, что он так внимателен. Не знала, что он помнит всё это. Он пишет «я», вместо «мы», но я прекрасно помню, что он уезжал тогда с Аней. Мы пишем свою историю заново, без неё?

Я обрадовался тебе как родной. Не знаю почему. Просто почувствовал что-то, что давно или даже, может, никогда не чувствовал. Может, существуют какие-то силы потусторонние всё-таки. Родство душ. Хотелось бы верить. Я вернулся в следующую субботу один, в надежде тебя найти.

Я тоже пришла тогда, чтобы увидеть его. Я улыбаюсь. Эта стадия заключения предполагает чувствование безграничной любви куда более яркой, чем была на самом деле.

Ты еле стояла на ногах. Была очень красивая и пьяная. Прости, я не мог не воспользоваться этим.

Мы никогда не обсуждали с ним происходившие события. Никогда не делились видением этих событий с каждой стороны. У меня немного вспотели ладони от волнения, потому что мы приближаемся к болезненным событиям. Хотя все наши отношения пронизаны этими событиями.

Точнее, я, как истиный джентльмен, довёз тебя до дома, который оказался домом твоей бабушки. Смешно сейчас вспоминать. Потом поймал тебя на обратном пути. И мы поехали ко мне. К нам.

Я уже сильно напряжена. Он написал «истиный» с одной буквой «н». И он подходит к травмирующим моментам. Не знаю, как он выкрутится. Я потёрла своё «истиное лицо» руками, взяла письмо и пошла на кухню, чтобы налить вина. Можно просто чувствовать боль. Видеть её. Это мой уникальный узор. Шрамирование психики. Это я. Другой не будет. Придётся жить. Если станет невыносимо, можно обезболить. Делаю глубокий вдох, хороший глоток и продолжаю читать.

Прекрасная ночь получилась тогда. Много раз вспоминал её и сейчас. Вернуться бы сейчас в ту ночь.

Я люблю тебя.

А вы хотите вернуться в ту ночь? Я уверена, что да.

Он выпил розовую таблетку со стола в гостиной, и я сказала, что тоже хочу попробовать. Он сказал, что в таком случае мы больше не увидимся. Спустя полчаса мы сидели на кухне, он на стуле, а я на столе, и у меня в руках был стеклянный стакан с водой. Дима значительно повеселел к тому времени и казался таким мягким и добрым, его глаза блестели. Я была так счастлива! Моя цель была достигнута, я не могла поверить, что нахожусь с ним в его квартире. Что он со мной. Я спросила его ещё раз, несерьёзно. Думаю, я тогда хотела, чтобы он снова так пристально посмотрел мне в глаза и сказал, что мне нельзя этого делать. Я тогда хотела ещё раз окунуться в свои фантастические интерпретации его агрессивного поведения. Почувствовать его страх за меня. Свою важность для него.

Но он неожиданно вскочил со стула и больно схватил меня за руку, резко сдёрнув со стола. Я еле устояла на ногах, и сильно испугавшись, ударила его стаканом. Сама до сих пор не понимаю, как так вышло, а тогда я обомлела от ужаса. Стакан вылетел из моей руки и разбился об этот кафельный пол, но каждому из нас было не до него. Я рассекла Диме бровь, и тонкой струйкой кровь потекла по его лицу. Я сейчас отчётливо помню, как испугалась тогда. Я боялась, что всё испортила. Совершила непоправимую ошибку. Одно неверное движение, и я теряю его. Знаю, что изведу себя чувством вины за это. Боюсь сама себя, если буду виновата. В моих глазах был жуткий страх. А в его – ярость. И я была готова на любой исход, лишь бы он не выгнал меня отсюда.

Он бросился ко мне, я сейчас вижу это как в замедленной съёмке. Делаю глоток вина. Раньше у нас было только настоящее, и мы никогда не обсуждали прошлое. Теперь у нас нет настоящего, и нам приходится копаться в прошлом.

Он крепко схватил меня, это было и объятие, и захват. Это была любовь и ненависть. Страх и страсть. Забота и агрессия. Одновременно. В этом весь он. Всегда на грани добра и зла. Он поцеловал меня, а я чувствовала его кровь. Это был наш первый поцелуй и бой. Одновременно. Добро и зло.

Я начала мямлить что-то:

– Я… Я… Я не…

А он ответил твёрдо, возможно даже грубо, но шёпотом:

– Я знаю. Тихо.

Это была любовь со знаком «минус». Или ненависть со знаком «плюс».

Делаю ещё глоток и смотрю на пустой бокал. Наливаю ещё.

Не стоит винить его во всём. Я тогда посчитала этот момент первым днём нашей любви. Так оно и было. Потому что мы оба оказались больными. На этом и сошлись. На следующее утро он просил у меня прощения, целуя моё запястье с красно-синим пятном. Сказал, что таблетка оказалась какой-то излишне стимулирующей. И в тот самый момент, когда я гладила его по чёрным волосам и смотрела в его чёрные, но светлые, извиняющиеся глаза, я подсела на что-то покрепче его грёбаных таблеток.

Да, абсолютно точно, я бы тоже хотела вернуться в ту ночь сейчас. Я сейчас стою на кухне, в том самом месте, где всё это происходило, закрываю глаза и представляю. Его руки. В них такая сила, но они мягки со мной. В нём такая холодность, но он горит рядом со мной. По его лицу стекает кровь, но он не чувствует боли, целуя меня. В нём кипит ярость, но он нежен со мной. Он такой сильный, но слабый рядом со мной.

Я выпускаю бокал из руки, и он летит на кафельный пол, разлетается на мелкие кусочки, как тот стакан из прошлого, и вино брызгает в разные стороны, как кровь на его лице. В этих отношениях каждый получал то, что ему было нужно. Любовь. Привязанность. Принятие. Непринятие. Зависимость. Контрзависимость. Боль. Кровь.

«Исследования показывают, что социальная изоляция вызывает существенные изменения личности осужденного. При этом в первый период после прибытия в исправительное учреждение осужденный ещё не осознаёт коренного изменения своего социального статуса и продолжает мыслить категориями обычного человека. У осужденного доминируют мысли о прошлом».

(с) Учебное пособие по пенитенциарной психологии.

Автор: О.В. Липунова.

Доминируют мысли о прошлом. Доминирует прошлое. Я не сижу в тюрьме физически, но абсолютно точно нахожусь в заточении. Психологи говорят, что свобода всегда внутри. Для меня эта фраза сейчас не несёт никакой смысловой нагрузки. Я не понимаю, что это значит. А в саундтреке к «Бумеру» Шнур поёт, что свобода никому не даётся просто так, и что из неё нет выхода и в неё нет входа.

Никаких инсайтов.