– И как это понимать?

– Языки учу прилежно. Но арифметики, истории и географии оказалось явно недостаточно. Месяца не прошло, как я их освоил в преподаваемом объеме и теперь простаиваю. Вон от скуки с Никифором в шахматы играю. Хотя я просил маму найти мне учителей, чтобы продолжить освоение этих наук, но покамест не вышло.

– Отчего же не вышло? – спросила Наталья Алексеевна, хищно прищурившись.

– Ей кто-то присоветовал, что надобно мне книги духовные читать, а не цифирью баловаться. Да и, по правде сказать, сильных учителей в тех премудростях в Москве еще поди сыщи. Во всяком случае, я так понял. Хотя, возможно, по малолетству что-то не разобрал.

– А Славяно-греко-латинская академия? Разве там нет?

– Я того не ведаю.

– Хм, занятно, – произнесла тетя и подошла ближе. Обошла вокруг племянника и спросила из-за его спины: – А отчего же ты жаждешь далее арифметику учить и прочие названные науки? Иные дети радуются тому, что учебы меньше им достается.

– Да как тут радоваться? Отец мне завещал сие изучать. По недоразумению и обыкновению нарезали мне самые основы, не ведая о моих способностях к сим наукам. Ну изучил я самые азы. Но токмо разве в этом заключалась воля родителя? Мню, он хотел бы, чтобы я учился так хорошо, как это можно. А я, получается, простаиваю впустую. Языки – дело важное, но отец кораблями дышит. А там же без математики никак нельзя. И механики. Однако и с ней беда – учителей не найти. Никогда бы не подумал, что в таком нехитром деле столько сложностей.

– Мне помочь эти все сложности разрешить? – холодно спросила Наталья Алексеевна у царицы, явно намекая, что просто так это все не оставит.

– Я буду премного благодарна, – сдержанно ответила Евдокия Федоровна. – У нас действительно возникли трудности с поисками достойных учителей, оттого мне и присоветовали духовными книгами сына занять. Однако он их чурается.

– Отчего же? – поинтересовалась тетя уже у Алексея. Она тоже не сильно жаловала подобные книги, но ей было любопытно послушать ответ мальца, который вот так вот – не моргнув и глазом – уже сдал царицу. Одно дело ведь слухи. И совсем другое – когда Наталья расскажет. Так, как она пожелает это все подать. Евдокия стояла бледная как свежий снег, прекрасно понимая, что ее положение, и без того шаткое, совсем испаряется. Прямо на глазах.

– Я их честно пытаюсь понять, – ответил царевич, – но ни духовник, ни мама не желают мне должным образом объяснить трудные места. Сам же я юн и опыта жизненного для того почти не имею. Оттого словно тарабарщину эти книги читаю. Слова прочитать могу, а смысла уразуметь – увы. Например, прелюбодеяние – это что? Мне как-то странно, околицей сие пытаются объяснить. Предлагая принять на веру, что это зло. Я бы и рад, но как? Мне бы это дело по юности и неразумности моей все детально осмотреть, а лучше пощупать…

Алексей это сказал все на голубом глазу, без тени улыбки, максимально серьезным и обстоятельным тоном, на который был только способен. Однако все присутствующие заулыбались или засмущались. Наталья Алексеевна от таких слов даже засмеялась. Искренне и задорно. Царица же залилась краской, прикрыв лицо руками…

– Что же, – отсмеявшись, заявила тетя, – вполне разумно.

– Но… – хотела возразить царица, однако Наталья Алексеевна жестом остановила ее.

– Алексей прав, он слишком юн для таких трудных и сложных философских текстов. Да и желание брата моего понимает верно. Он действительно желал бы увидеть в сыне доброе знание арифметики, механики и прочих пользительных для его дела наук. Душеспасительные книги хороши, но, читая их, корабли строить не научишься.

– Я делаю для этого все возможное, чтобы помочь претворить в жизнь желание мужа, – скрипнув зубами, ответила Евдокия.

– Я окажу помощь. Если ты не против.

– Я буду премного благодарна, – ответила царица, с трудом сдерживая раздражение, после чего в помещение на какое-то время наступила неловкая пауза, которую довольно скоро разбил царевич.

– Тетя, – спросил Алексей, – а могу я погостить у тебя? А то очень скучно сидеть на одном месте.

– Можешь, конечно, – улыбнувшись, ответила Наталья Алексеевна. Ей стало любопытно понаблюдать за этим ребенком поближе. Слишком вся эта история выглядела интригующе и провокационно.

– Я… – хотела что-то произнести Евдокия Федоровна, но встретилась со взглядом Натальи Алексеевны и осеклась. Отказывать ей в текущей ситуации было опасно. Она же могла царю написать не причесанную версию событий, а по-простому – как есть. Ведь она прекрасно поняла, что царица явно препятствовала учебе сына. Во всяком случае, той, которую видел благоприятной сам Петр. Это было бы концом, так как царь, искавший поводы порвать с Евдокией, охотно бы ухватился за эту возможность. Посему царица чуть помедлила и завершила свою фразу совсем иначе, нежели хотела изначально: – Я не против. Конечно. Пусть погостит. Только наставник его отправится с ним. Учеба не должна нарушаться. Это самое главное.

– Разумеется, – кивнула тетя.

– И кормилица, – попросил Алексей. – Я привык к ней. Хорошая служанка…

Наталья Алексеевна с царевичем и его небольшой свитой удалились, а Евдокия почти бегом бросилась к патриарху Адриану.

– Беда! Владыко! Беда! – с порога чуть ли не крикнула она.

– Что случилось? – встревоженно произнес он, махнув рукой, чтобы входила и прикрыла дверь за собой.

– Наташка-то сына забрала!

– Это еще как? – удивился Адриан.

– Он у нее теперь живет. Вроде как гостит. Однако, мню, до возвращения мужа там сидеть и будет. В этом вертепе разврата.

– И как это произошло?

Царица пересказала, насколько могла произошедшее описать хоть сколь-либо беспристрастно, находясь едва ли не в панике.

– И что ты от меня хочешь? – растерянно спросил Адриан.

– Чтобы ты поспособствовал его возвращению. Чем скорее, тем лучше. Потому как мы его теряем. Самое страшное мое опасение сбывается. Он и так тянулся к бесовским забавам. Невольно. Теперь же, попав в этот вертеп, совершенно отстранится от всего доброго и светлого. Помяни мое слово – этим же годом увидим его по Кукую гуляющим.

– Отчего же? Он же просто отправился погостить к тетке.

– Ты же понимаешь не хуже меня, добром это все не окончится!

– Ступай к себе. Я сделаю все, что в моих силах.

– Ты его вернешь?

– Постараюсь. Но, увы, я не всесилен. Если Наталья заартачится, то придется ему у нее немного пожить-погостить. Что же в том дурного? Тетя родная.

– Но…

– Петр Алексеевич это только одобрит. Ему не нравилось, что вы с Натальей не общались. А тут вот повод и тебе с ней чаще встречаться. Разве нет?..

Евдокия Федоровна ушла. Встревоженная и накрученная.

Адриан же, удостоверившись, что ее люди также убрались восвояси, отправился в Славяно-греко-латинскую академию устраивать вопросы с учебой царевича. Лично. Ибо почувствовал, что ступил на слишком тонкий лед, который отчаянно затрещал под его ногами. Ну и распорядился вызвать к себе духовника Алексея, дабы прояснить, что же там на самом деле произошло. Да и с Натальей было бы недурно поговорить…

Глава 5

1696 год, май, 15–16. Москва

Переезд царевича Алексея к своей тетке не остался незамеченным широкой публикой Москвы. Да, Лопухины старательно выдавали это за обычный гостевой визит. Однако сие мало кого убеждало. Слишком странным это оказалось. Люди довольно скоро пришли к выводу, что произошло какое-то неизвестное им событие, если Евдокия, на дух не переносящая Наталью, отправила своего единственного сына к ней погостить. В иной ситуации и леший бы с ним. Всякое бывает. Только царица же, как квочка, опекала ребенка и боялась того, что он лишний шаг ступит без ее контроля.

Парень же осваивался.

Тетушка выделила ему вполне подходящие покои. Да и Вяземского с кормилицей Ариной не обделила. Более того, уже на следующий день патриарх лично привел учителей.

Всех необходимых.

Да еще и на выбор, чтобы царевич мог носом поводить.

Играть в игры он был готов до определенного предела и глупо подставляться не видел смысла. Тем более что все указывало, будто это именно он присоветовал царице сдерживание обучения Алексея. И ему требовалось как можно скорее от этого откреститься, выйдя из подозрения. Ну и само собой, в случае вопросов со стороны царя все отрицать. Это подставит царицу под удар. Ну и черт с ней. Все равно она не игрок теперь.

Так что учеба царевича возобновилась и очень бурная. Впрочем, не учебой одной он занимался. Жизнь у тети в корне отличалась от того, как царевич коротал дни у матери. И в первую очередь из-за того, что у Натальи Алексеевны имелся своего рода салон. Если выражаться в стилистике XIX века. Если же мерить все в формате XXI века, то у нее «на квартире» постоянно собирались разные компании и что-то обсуждали.

Ясно дело, площади выходили куда более просторные, чем кухни советских панелек. И компании многочисленнее. А разговоры увлекательнее. Впрочем, политики не касались. Во всяком случае, Алексей таких разговоров не замечал у тети.

Это был не единственный «салон» Москвы тех лет. Подобных точек для собраться и поболтать хватало. На любой повод и вкус. Собственно, кулуарная жизнь столицы била ключом и отличалась изрядной насыщенностью. Конкретно у Натальи собирались люди, увлекающиеся искусством и культурой.

Не самый лучший контингент для Алексея.

Но другого не имелось. И требовалось работать с теми людьми, которые были под рукой. Так что, посещая такие встречи, он внимательно слушал. И мотал на ус. Виртуальный. Думая о том, как дополнительно заработать очков репутации. В конце концов, какое влияние тетя оказывает на отца, он знал отлично. И ее хорошее отношение было крайне важно. Этакая подстраховка.

Слушал он, слушал.

А тут взял и решил показать себя.

Выставил табурет с мягким верхом. Взобрался на него под удивленными взглядами гостей Натальи Алексеевны. И начал декламировать стихотворение. С максимальным выражением, на которое он был способен.

– У Лукоморья дуб зеленый. Златая цепь на дубе том. И днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…

Никто не перебивал.

Никто не возмущался.

Просто слушали.

Внимательно.

А потом, когда царевич замолчал, закончив свое выступление, тетя спросила:

– А дальше? – Причем с таким видом, что Алексей даже как-то растерялся. В какой-то момент ему даже показалось, будто бы Наталья Алексеевна тоже гость из будущего.

– Все.

– Как все?

– Вот так, – развел руками Алексей.

– И где ты сей вирш занятный прочитал?

– Сам выдумал.

– Сам?

И тут завертелось.

Посыпалась масса вопросов, на которые даже и отвечать не требовалось. Присутствующая компания в этом не нуждалась. Во всяком случае, не сейчас. Но главное это не форма стихотворения, а содержание. Гости тети к нему прицепились, словно блохи к псине, и стали «обсасывать».

Внезапно для Алексея выяснилось, что Лукоморье – это старинное название побережья моря. У реки. И таким словом разные места называли. Но, учитывая указание на дуб, локализовали Северным Причерноморьем. Сам же дуб опознали как достаточно известное старинное дерево Запорожской Сечи. То самое, под которым казаки писали знаменитое письмо турецкому султану. Ни того ни другого царевич, разумеется, не знал.

Дальше – больше.

Припомнили всякие байки и сказки о колдунах и о том, будто бы Сечь заговорена. Оттого ни ляхи, ни татары, ни сами османы порушить ее не могут. И не из-за недостатка сил, а от того, что вечно есть причины этого не делать. Каждый раз не понос, так золотуха. Словно черти их от нее отваживают. Хотя всем она давно поперек горла.