Никто из моих гостей раньше не хотел обнимашек с вампиром. Конечно, я старался подбирать смелых и отчаянных, желая растянуть удовольствие. Но чтоб настолько… или это теперь слабость всех девчонок, пересмотревших фильмов про смазливых красавчиков, которых и вампирами назвать стыдно?

Но, заинтересованный, я исполнил ее желание, и она затихла в моих объятиях, словно ища защиты.

Ха, защиты у вампира от него же самого.

Впрочем, все это натолкнуло меня на интересную мысль.

Если девчонка так хотела видеть меня хорошим в душе, то почему бы и нет?

Думаю, из меня бы вышел прекрасный актер, ведь я вполне умел играть на публику. Но в тот вечер осуществить задуманное мне помешало неожиданное письмо.

Ольга! Подумать только, эта стерва запретила мне создавать вампиров без ее согласия!

Рассерженный, на некоторое время я вышел из себя, едва не убив девчонку и смог остановиться только в самый последний момент.

Что ж, если Ольга пошла на подобное, значит, она всерьез меня боялась. И правильно делала.

Графиня всегда была слабой.

Сейчас она вводила глупые правила, пытаясь утвердить свою власть и строила из себя надменную королеву, а остальные вампиры верили ей. Еще бы, ведь многих она обратила уже после смерти графа.

Но мало кто знал, как она в действительности страдала от той же самой «охоты» и каких трудов давалось ей держать лицо, глядя на это. Как она жалела людей, попавших нам в лапы (особенно мне), и как разрывалось ее сердце, когда она сама убивала кого-нибудь, чтобы поддержать свой статус непреклонной суки.

Наверно Ольга находила изощренное удовольствие в собственных страданиях, ведь ей ничего не мешало оставить клан и удалиться в горы, или же ввести еще более жесткие правила.

Хотя нет. Все же мешало.

Я ведь знал, что она до сих пор оставалась той жалкой бесправной женой графа, которую он сломал, подчинив своей воле. Той, что зависима от чужого мнения. Той, что уже не может существовать, не испытывая унижения со стороны других.

Той, у кого хватило смелости только на два самостоятельных поступка: сделать меня вампиром и убить графа. И то, первое произошло лишь потому, что после ее обращения граф потерял к ней интерес, оставив в одиночестве почти на сотню лет.

А ведь прежде я жалел ее.

Слабак.

Я ненавидел графа за то, что он сотворил с Ольгой и за его жестокие взгляды.

Граф считал, что люди лишь игрушки и скот, предназначенный нам для пищи и развлечения. Что доброты нет, есть только слабость. Что можно делать все, если тебе скучно.

Слишком жалок, чтобы признать это, я искренне верил в обратное. Мне казалось, что он чистое зло, а Ольга – бедная жертва, сломленная его властью. Что все слова графа лживы. Но века подтвердили истинность его учения.

Действительно, единственным, чего стоило бояться, была скука.

Вечность – это дар, которому неизменно сопутствует проклятие скуки. И чтоб она не касалась меня, я придумывал все новые развлечения, каждый раз убеждаясь, что и этого для меня мало.

Ольга никогда не поддерживала эти игры. Она пыталась переубедить меня, не понимая, почему же я так изменился. Она даже плакала (что я говорил про слезы?). Зато граф и остальной клан были на моей стороне.

А потом она убила графа.

Когда Ольга только обратила меня, я обещал помочь ей в этом. И помог тем, что не стал мешать.

Зря.

Первое время я радовался смерти графа, ведь никогда не любил его. Он был слишком властен и требовал от вампиров полного подчинения, а я не хотел подчиняться. Впрочем, и сам граф недолюбливал меня за своеволие, хотя Ольга была покорна за нас обоих. А может, он просто ревновал меня к ней.

Я думал, после смерти графа смогу спокойно делать все, что вздумается. Но Ольга вдруг решила обрести волю, взяв власть в свои руки.

Постепенно, но она сделала все, чтобы я возненавидел ее правление. Хотя прежде я лишь презирал ее за слабость («доброту», мне даже противно говорить это слово) к людям и жалкую покорность графу.

И если с запретом на убийства я еще мог смириться, то Рамона стала последней каплей.

А теперь еще это! Немыслимо! Как Ольга вообще посмела указывать мне?

Первым моим порывом было рассказать все остальным вампирам. В конце концов, никто прежде не запрещал обращать достойных людей, даруя им вечность.

Но Ольга поступила хитро, не выставив прямой ультиматум. Она лишь говорила, что мне нужно согласовывать кандидатов, не более.

И пусть я знал, что теперь ни один мой претендент не придется ей по душе, но другие немертвые могли счесть эту меру вполне целесообразной. У меня было много потомков. Гораздо больше, чем у остальных членов клана – я выбирал сильных и привязывал их к себе кровью. Конечно, Ольгу это беспокоило… и, как ни прискорбно, но у нее тоже имелось немало сторонников.

Что ж, значит, просто нужно хорошенько подумать на проблемой.

Думалось мне обычно лучше в расслабленном состоянии, так что я решил вернуться к своей игре. Я отнес девчонку отдыхать и даже заботливо (еще одно ненужное в этом мире слово) поцеловал ее на ночь, раз уж она так хотела видеть во мне что-то хорошее. Впрочем, не уверен, что она осознала этот жест нежности, потому что я выпил слишком много.

Теперь внутри меня зажегся азарт.

Смогу ли я заставить эту девчонку, люто ненавидящую вампиров, стать одной из нас? Смогу ли убедить ее в том, что на самом деле я добрый, пусть это откровенная чушь?

Конечно, я мог бы внушить ей все это, но внушения развеиваются после обращения. А мне требовалось, чтобы она ненавидела Ольгу, а не меня.

Значит, следовало найти кого-то из слуг, кто убедит ее в этом.

Выбор пал на одну из горничных. Не потому, что она как-то выделялась, или отличалась от остальных. Просто она первой попалась мне на глаза.

Сперва я придумал ей убедительную причину для трудоустройства к вампиру – больную сестру. Самому мне были привычны жадные до вечности люди, но девчонка от них отличалась. А значит, охотнее поверила бы бескорыстному человеку.

Именно это я внушил горничной, а после послал ее ухаживать за больной девчонкой. Хотя на самом деле эта служанка завидовала ей куда больше остальных.

Джесс (я даже запомнил ее имя) успешно справилась с заданием – едва окрепнув, девчонка налетела на меня с упреками, волнуясь за будущее несчастной горничной.

Конечно я сказал ей то, что она хотела услышать. Будто отпущу Джесс и дам ей свою кровь, хотя на самом деле никогда бы так не сделал. Это ведь скучно.

Моя вспышка гнева в итоге тоже обернулась на пользу. Кроме вопиющего запрета на обращение, в письме упоминалось и о визите Рудольфа, что должен был проконтролировать исполнение наказания для девчонки.

Ха, так я и думал, этот гаденыш возомнил о себе слишком много. Уверен, любое наказание покажется ему недостаточным, и он попытается перевести все в узаконенный конфликт.

Что ж, Рудольф свое получит.

Глава 23

Иероним Фарго фон Эшвард

Я оказался прав, как и всегда. Рудольф вел себя развязно, давил и пытался меня спровоцировать, уверенный в моей слабости. И, разумеется, я проучил его.

С чувством полного превосходства я вышвырнул этого заносчивого индюка прямиком в окошко. Девчонка испуганно наблюдала за дракой, но даже не пискнула, продолжив меня удивлять. Ведь другая на ее месте давно бы грохнулась в обморок или впала бы в истерику.

Оправдав свою несдержанность обещанным наказанием я потащил девчонку в клуб. Конечно, мне не хотелось портить все настроение ее постным видом, поэтому я сделал ей внушение, хотя обычно избегал подобного.

Если эмоции «гостей» контролировать, то игра слишком быстро становится скучной.

Без возможности переживать девчонка оказалась довольно забавной и к тому же неплохо танцевала, хотя до грации вампира ей было далеко.

Мне подумалось, что было бы весело заставить ее почувствовать себя настоящим немертвым. Пускай девчонка попробует все. В том числе и свежую человеческую кровь, такую ароматную, горячую, приправленную пряным алкоголем.

Конечно, потом она наверняка примется терзать себя, но так даже лучше. Если я решил играть с ее чувствами, то стоило поскорее избавить девчонку от иллюзий. Она должна знать, что не сможет сбежать.

Кровь пришлась ей по душе. Вряд ли бы она призналась в этом сама себе, но я же слышал, как учащенно забилось ее сердце. Чувствовал, как она волновалась. Видел, как жадно втягивала в себя этот сладкий запах.

Девчонка и впрямь была прирожденным вампиром.

А потом она меня поцеловала, и это значило, что я на верном пути в своей игре.

Когда мы вернулись в замок, девчонка уснула прямо в ванной, так что я смог оценить ее неплохую фигурку, а потом отнес в кровать. Глупая… она так краснела, когда я разглядывал ее во время смены одежды. Что же будет завтра, когда она поймет, что я не только видел ее обнаженной, но и таскал на руках?

***

Да, я как всегда оказался прав – на следующее утро девчонка возненавидела саму себя.

Дурочка. Она просто не желала принять, что это заложено в самой ее природе.

Конечно после случившегося ей захотелось поскорей сбежать, и я помог воплотить это желание. Я убедил девчонку в том, что покинул замок, а сам стал ждать, наблюдая за ней издалека.

Девчонка так старалась двигаться тише и так отчаянно боялась неудачи, что снова заставила меня сделать кое-что, чего я не делал уже давно. Улыбнуться.

А ее лицо, когда она поняла, что зарядка оказалась в сумке по моей воле… ммм… просто сказка. Эта смесь отчаяния, боли и утраченной надежды доставила мне настоящее удовольствие.

Что ж, теперь девчонка знала, что бежать некуда.

Обычно я действовал ровно наоборот, давая и отнимая, давая и отнимая, наблюдая за этим снова и снова. Но девчонка сама предложила мне интересную игру, какую прежде никто не предлагал, и поэтому я только отнял.

Уложив девчонку спать, я стал ждать утра, готовый к любой реакции, но она снова смогла меня удивить. И пускай в этот раз удивление оказалось неприятным, но даже так девчонка продолжала вносить в мою вечность капельку разнообразия.

Мне казалось, она станет злиться, или примется искать новые способы спастись, но девчонку захлестнула апатия.

Я ждал ее почти весь день, иногда подсылая Джесс, что пела сказки о моем беспокойстве. И даже если девчонка не верила в них, то все равно невольно запоминала, и потом они бы сработали в нужную мне сторону.

Но даже Джесс не помогла и девчонка не вышла.

Плохо. Я не мог допустить ее безразличия, ведь только начал игру под названием «непонятый сородичами вампир, хороший глубоко внутри». Пришлось идти к ней самому.

Ха.

Она так горячо доказывала мне свое безразличие, что еще сильнее заинтересовала в новой игре. Уж я-то знал, что вчера она сама захотела меня поцеловать, но девчонка так уверенно врала сама себе… да, я определенно должен был затащить ее в постель перед обращением.

Но позже. Пока что я лишь предложил ей договор.

Мне было заранее известно на что готова согласиться девчонка, ведь я читал ее, как открытую книгу. Теперь я вполне мог обойтись без внушения – мне хватило бы и воздействия Джесс.

А девчонка искренне обрадовалась, что больше никто не станет принуждать ее хотеть меня.

Глупая.

В итоге я все равно сделаю так, что она сама прыгнет ко мне в койку.

Да и потом, эти внушения были лишь шутками. Я слишком неотразим, чтобы опускаться до подобного по-настоящему.

В мыслях каждой из горничных я читал это горячее похотливое желание, ведь внешность вампиров прекрасна. Но я бы никогда не стал ими пользоваться. Дешевые шлюхи, они не вызывали во мне ни капли желания.

А вот девчонка, отчаянно отрицавшая правду, наивная и глупая до невозможности, но упертая и ненавидящая вампиров… она пробуждала охотничий инстинкт.