Надежда Сакаева: Война кланов

Глава 1

Вампиры.

Что думает человек, услышав это слово?

Раньше я представляла себе красавцев с бледной кожей, тонкими аристократическими пальцами и надрывным взглядом. Несчастных, порочных, и от этого привлекательных.

Реальность оказалось иной.

В реальности вампиры горели на солнце.

В реальности вампиры вовсе не довольствовались кровью животных. Они забирали ее у людей.

В реальности вампиры были жестокими, бессердечными и беспощадными. Неспособными на человеческие чувства, наслаждавшимися чужими страданиями, любившими причинять боль и внушать страх.

Большинство вампиров.

Ольга, графиня самого жестокого клана; Рамона, без колебаний убившая мою подругу, за что я после убила ее своими руками; граф, развеявшийся прахом уже давно, но все еще остававшийся легендой, вписанной не только в вампирскую, но и человеческую историю… все они были монстрами, забравшими ни одну жизнь.

И Эш…

Сначала я думала, что он ничем не отличается от остальных.

Мой холодный мучитель, забравший меня с вампирского бала к себе в замок, пивший мою кровь и вынуждавший оставаться рядом с ним. Не пускавший к семье, не дававший свободу, лишь кидавший свое небрежное «зефирка» пополам с бархатистым смехом, от которого дрожат колени. Спутавший мои чувства, смешавший мысли своим внушением и поступками.

Он тоже сгубил множество людей за свое долгое бессмертие, длиной в тысячелетие. Он разрушил сотни жизней, виноватых перед ним лишь в том, что они попались ему на пути. Он сломал и мою жизнь, забрав ее у меня.

Мой столь же бледный, сколь и красивый немертвый, которого я продолжала любить. До слез. До боли в моем остановившемся сердце.

Мой попутчик в открывшейся вечности, которую я не желала.

Мой идеальный вампир, спасший меня и после погубивший. Открывший мне столько счастливых моментов и закрывший свет.

Вылечивший и уничтоживший меня.

Мой ангел-хранитель и мое проклятие.

Вампиры.

Красивые и холодные монстры, движимые жаждой крови. Затерявшиеся в бессмертии, ожесточенные существа.

И теперь я одна из них.

Теперь моя смерть отсрочена в веках, а я надолго останусь странно-прекрасной, бледной и мертвой. Той, кем никогда не хотела быть и той, кем мне пришлось стать из-за Эша.

И я даже не знаю, что было бы лучше – умереть там, на балу, разделив свою судьбу с Роксаной. Или же вот так вот обречь себя на мучения, которыми мне придется расплачиваться за короткое счастье быть с Эшем.

Да, я осталась с ним после своей смерти.

Да, я пообещала ему и себе уничтожить графиню, причину его жестокости.

Да, я простила его в один раз и навсегда.

Но это не означало, что я смогу просто забыть все, сделав вид, будто мне хорошо в своей новой мертвой жизни.

Обида и боль плескались в моей душе, ведь именно Эш протащил меня через ад ради собственного эгоизма, сделав подобной себе. Именно Эш вынудил меня смотреть на то, как гибнут на моих глазах знакомые мне люди. Именно Эш заставил пережить свою смерть, не оставив никакого права выбора.

И то, что теперь я действительно знала, ЧТО скрывается за его алыми глазами, нисколько не оправдывало его поступков.

Хотя первые дни после обращения на обиду не было ни времени, ни сил, ведь я училась бороться с жаждой.

Нет, даже с ЖАЖДОЙ.

В жизни вампира были неоспоримые плюсы, очевидные и мне: вечность и отсутствие необходимости вести счеты со временем, идеальная красота, поражавшая любое воображение, улучшенные чувства.

Смерть давала возможность делать то, что не смог бы ни один живой человек – покрывать невообразимые расстояния, двигаясь так быстро, что деревья мелькали мимо в головокружительном калейдоскопе; прыгать с высоты, приземляясь так, что в земле оставались следы от этого; видеть далеко, как никогда не видел прежде.

Но ничто из этого не стоило ЖАЖДЫ.

Это новое чувство, которого я так боялась, и которое мне пришлось познать, поселилось глубоко внутри. И даже насытившись, я ощущала, как оно шевелится где-то там, замерев, но никуда не исчезнув.

Порой оно полостью поглощало меня, застилая глаза кровавой пеленою, и тогда я лишь надеялась, что, очнувшись, не обнаружу рядом с собой остывающее тело. Я не могла вынести даже мысли о том, что, потеряв контроль (которого, по правде, еще и не было), могу случайно кого-то убить.

Хотя Эш сделал все, чтобы подобного не произошло.

Он отпустил переживших его вспышку гнева слуг, оставив нас наедине друг с другом, вдали от какого бы то ни было поселения людей. Так, чтобы даже отголоски их аромата не смогли до меня долететь.

Он запасся донорской кровью, чтобы у меня не было недостатка в пище.

Он ни на секунду не оставлял меня одну.

Но все это вовсе не значило, что мои обида и боль развеялись сами собой. И уж точно не значило, что я могу вот так просто взять и смириться с жаждой. Принять факт того, что теперь есть часть меня, неподвластная моему контролю.

Я не смогла бы молча сидеть, ожидая, когда пройдут десятилетия, дающие вампиру власть над собой.

И потому я пыталась обрести эту власть самостоятельно.

– Зефирка, – лениво протянул Эш.

Вальяжно раскинувшись в кресле, он пил свой излюбленный виски.

После ночи моего обращения, запомнившейся мне на всю смерть, Эш снова замкнулся в себе, нацепив привычную маску «плохого вампира», хотя теперь в ней не было совершенно никакой необходимости.

Я помотала головой, не желая отвлекаться.

Сил на ответ у меня просто не было. Находиться на одном месте – даже это давалось сейчас тяжело, не говоря уже про слова.

Кровь, открытый пакет с которой находился на другом конце комнаты, неотвратимо тянула меня к себе. Я только что выпила два таких, но этот металлический запах все равно вызывал внутри жгучее, почти нестерпимое, желание. А ведь это даже не живая кровь. Теплая, что толчками вытекает из открытых ран, соленая и такая восхитительная…

Стоп! Отвлекаться нельзя!

– Пряничек мой, я повторю тебе еще раз, – Эш неторопливо потянулся и показательно широко зевнул, на несколько секунд обнажив острые сахарно-белые клыки. – Новообращенный вампир ну никак не может контролировать свою жажду. Она заложена в самой его природе. Нет жажды – нет вампира! Это его суть, простейшая основа выживания! Поэтому прекрати мучить жалкий пакетик, или я сам его выпью, раз уж ты теперь невкусная.

– Я должна, – сквозь зубы пробормотала я, сильней стискивая кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу.

Хорошо, что вампиры не потеют, иначе мой лоб был бы насквозь мокрый.

– Когда ты успела влезть в долги? – изогнул бровь Эш. – И главное, перед кем? Может, я чего не знаю?

А после подошел и взял пакетик, по пути легко поцеловав меня в висок.

– Я же еще не закончила!

– А у меня действительно разыгрался аппетит от твоих тренировок, – с этими словами он залпом осушил всю кровь. – Хватит пыхтеть, от твоего сосредоточенного вида у меня изжога начинается. А вампир с изжогой – это почти как герой анекдота. Давай, лучше присоединяйся к моему алкоголизму.

И Эш протянул мне второй стакан с виски.

– А вампир с алкоголизмом – это, выходит, в пределах нормы? – вздохнув, ответила я.

Но, тем не менее, опустилась в соседнее кресло. Да и стакан взяла.

Эш, настоящий Эш, которого я успела узнать, до сути которого смогла докопаться (пусть это и стоило мне слишком дорого), после моего обращения все чаще проглядывал вот в таких мелочах. «Мой пряничек», нежный, мимолетный поцелуй – все это было важно для меня, и хоть немного мирило с тем, что мне пришлось отдать взамен за свое знание.

Он обещал мне исправиться.

Он клялся, что изменится.

Он говорил, что сможет вернуть того, кто теперь скрывался глубоко внутри него. Того, кем он был до встречи с графиней.

И он действительно работал над этим. Работал, как мог.

Но я понимала, что не стоит ждать всего и сразу.

Люди не в силах измениться за одну ночь, так чего ожидать от вампира, прожившего тысячу лет? Вампира, так старательно прятавшего свою суть, что маска практически стала второй кожей, избавиться от которой можно только разодрав себя в кровь.

Именно поэтому я была терпелива.

И уже привыкла быть ЕГО зефиркой, хотя сейчас от сладости во мне ничего не осталось.

– Вампир с алкоголизмом не так смешон, и, в некотором роде, вызывает уважение. Кстати, завтра начнут приезжать первые немертвые из клана Виктория. Вот уж кому до алкоголизма, как мне до вегетарианства, – насмешливо фыркнул Эш.

И пусть о Виктории он упомянул лишь вскользь, и даже с толикой презрения, но я прекрасно знала, что значат такие вот его фразы.

Его сильно волновало возмущение Ольги, которое неизбежно последует, едва она узнает о моем обращении.

Прошло лишь несколько дней с того момента, как Эш меня убил.

Несколько дней, в которые можно было бы уложить всю мою предыдущую жизнь – такими они были бесконечными.

И такими короткими.

Сейчас казалось, что моя смерть случилась не пару ночей, а пару лет назад, если даже не больше. И хотя до приезда самой графини оставалось еще минимум три (а то и все четыре) недели, Эш заметно нервничал.

Он уже осознавал последствия своего поступка («поступок» – такое простое слово, за которым можно спрятать боль, жестокость и страдания той ночи) и готовился к тому, что будет дальше.

А зная графиню, быть обещало немало.

Никогда она бы не оставила безнаказанным мое обращение.

Никогда бы не позволила нам просто быть вместе.

Никогда не допустила бы нашего счастья.

Еще бы, ведь Эш посмел нарушить ее прямой приказ! Даже несколько приказов, если считать и тот, где он должен был убить меня до конца.

Такое непослушание могло серьезно пошатнуть авторитет Ольги среди клана, а свою власть она упускать не хотела. И уж точно не позволила бы кому-то ее отнять. Она правила достаточно долго, чтобы нажить себе множество врагов, только и ожидавших проявления моментной слабости.

Войне быть, этого уже не изменишь. И теперь только от нас зависело, чем все закончится – победой, обещавшей нам счастье вместе, или же поражением, несшим смерть.

Эш предпочитал действовать на опережение, исключив второй вариант, и здесь я его полностью поддерживала.

Я просто не могла допустить, чтобы графиня, повинная в столь огромном количестве злодеяний, продолжала спокойно управлять своим кланом.

Продолжала жить, как ни в чем не бывало, в то время, как Роксана и многие сотни других ее жертв были мертвы.

Продолжала порождать все новую и новую жестокость, вновь и вновь забирая невинные души. Править, когда в крови простых людей запачканы не только ее руки, но и вся она, по самую шею.

Остановить ее как можно скорее было куда важнее всего остального.

Важнее меня и моей обиды на Эша.

Важнее наших с ним взаимоотношений, слишком сложных, запутанных и неоднозначных, представлявших собой клубок из любви, боли, счастья и тоски.

Мне нужно было время, чтобы хоть как-то смириться со своей новой нежизнью.

Но времени не имелось.

Из-за графини я не могла позволить себе спокойно пережить и переварить свою обиду. Не могла не торопясь принять свою смерть и жажду, осознав новые возможности. Не могла позволить себе даже просто разобраться со своими чувствами, попытавшись разложить их по полочкам, потому что эти короткие дни покоя стоили бы нам с Эшем жизней.

И отчасти поэтому я задвинула все лишнее, спрятав это на время глубоко внутри себя.

Когда мы устраним все угрозы, можно будет допустить разногласия. Можно будет дать волю чувствам и попробовать начать все сначала, забыв о прошлом. Разобраться в том, что есть между нами, что будет и чего больше никогда не должно случиться.

А пока я просто не могла оставить Эша наедине с этим.