Царь проводил взглядом слугу и повернулся к оставшимся с ним наедине Августу Саксонскому и Фридриху Датскому. Они оба вполне охотно согласились встретиться здесь – в Минске. Цель встречи не называлась, но все прекрасно понимали предстоящую повестку без всяких намеков.

– Рад, что вы нашли возможность пообщаться лично и наедине, – произнес царь первую свою фразу после ухода свидетелей. Негромко. Давая тем самым понять, что не нужно давать возможность слугам греть уши. – Как показала наша прошлая встреча с Августом – только такой подход позволяет сохранить тайну.

– А она нам очень нужна, – поддакнул Август. – Хотя в Стокгольме, как мне кажется, уже обо все догадываются.

– Именно по этой причине я и предложил вам встретиться. Нужно усыпить бдительность Карла и его советников. После чего, улучив момент, ударить. Когда Швеция окажется максимально не готова.

– А стоит ли так усложнять? – скептически спросил Фридрих. – Карл юн. Горяч.

– Это так, – кивнул Петр. – Но у него остались верные опытные генералы, а также закаленная армия. И он одержим войной, посему, как мне сказывали, учится, изучая и битвы прошлого, и военную науку нынешнюю. Никто из нас столько войне не уделял времени, сколько он сейчас. У меня сын тоже науками увлечен. Иными, правда. Но это позволило ему превзойти меня в них. Причем решительно. Так что, глядя на Алексея, я совсем иначе стал оценивать Карла. Дети иной раз оказываются лучше своих родителей. И это приятно. Очень приятно.

– Насколько сильно изменилась твоя оценка?

– Пока все его поступки говорят о том, что он достаточно благоразумен, с одной стороны, хотя, конечно и порой излишне романтичен в своих порывах, а с другой – решителен. Если подкрепить это все опытом старых генералов и добрыми солдатами, то он сможет нас очень неприятно удивить.

– У нас намного больше сил, – заметил Август Саксонский.

– Да, но они разъединены, а не собраны в единый кулак, и мы преследуем каждый свои цели. Так что у Карла есть шанс разбить нас по одному. А его армия, если не лукавить и не бравировать, сильнее той, что может выставить каждый из нас.

– При прошлой нашей встрече ты говорил иначе, – немного нахмурившись, констатировал Август.

– Было время подумать.

– Или, быть может, ты уже более не хочешь выхода к Балтике? – усмехнувшись, спросил Фридрих.

– Я ее в любом случае отвоюю. С вами или без. Это моя земля. И мое предложение в силе – напасть сообща. Но я предлагаю чуть сдвинуть сроки. И помочь втянуть Карла в войну за испанское наследство.

– А она будет?

– А вы сомневаетесь? Лично я уверен – Габсбурги не признают просто так Филиппа на испанском престоле. Для них это катастрофа. Утрата династией большей и самой ценной части владений, включая колонии. Да и Людовик не уступит без боя. Только чудо может остановить бойню, которую они развязывают.

– А мы не бойню пытаемся развязать? – поинтересовался с едкой усмешкой Фридрих.

– Мы? Нет. Мы – войну. Честную и благородную, – на голубом глазу ответил Петр, но не выдержал и несколькими секундами позже расплылся в улыбке.

– Хорошо. Разумно, – покивал Фридрих, вернув улыбку. – И что конкретно ты предлагаешь?

– Первое – официально заключить оборонительный союз лет на пять, чтобы обезопасить себя от внезапного зуда Карла. Чтобы ему больше хотелось вляпаться в войну за испанское наследство.

– Оборонительный? – удивился Август.

– Да. Причем особо это подчеркивать. Иначе мы можем его спровоцировать раньше времени. Как я уже говорил – он горит войной и жаждет в бою стяжать славу. Вот пусть и стяжает ее где-нибудь подальше от нас. Если повезет – голову свернет. А наследников у него нет, там только сестра, – многозначительно улыбнулся Петр.

– А если не свернет?

– То и ладно. Мы ведь в любом случае выиграем время и позволим ему завязнуть в большой войне, из которой не так-то просто выбраться. Поставим таким образом Швецию в раскорячку и поймаем ее со спущенными панталонами.

– Ну… а что второе?

– Начать официально готовить большую кампанию против османов. Всеми силами. Я создам определенный шум в Крыму, объявив подготовку будущего большого десанта.

– Куда?

– Да куда угодно. Хоть под Константинополь. Сущие безумие! Но вдруг поверят? А значит, при столице будут держать большое войско. Ты, – указал Петр на Августа, – станешь вести разговоры о сборе Посполитого Рушения, дабы совместно с саксонской армией ударить по османам через Молдавию.

– А я? – поинтересовался Фридрих.

– А ты будешь готовить морскую экспедицию, дабы атаковать и захватить остров Крит. Силы османов истощены после затяжной войны со Священной лигой. Денег в казне мало, поэтому прикрыть сразу все направления они не смогут. Скорее всего, они соберут большую армию у столицы и будут ждать и думать, куда ее направить. Что оголит фланги для наших дел.

– Так ты правда воевать собрался с османами?

– Мы должны готовиться активно и делать это так, чтобы все поверили. Чтобы все выглядело разумно, толково и реалистично. А наши цели выглядели понятными и достижимыми.

– А понятны ли они нам? Вот я не думаю, что мне все ясно, – возразил Фридрих.

– Отчего же? Я буду стремиться подновить свой щит на воротах Царьграда, прибитый там некогда одним из первых князей Руси. И решить окончательно вопрос с Крымом. Ты, – указал он на Августа, – захватить Молдавию и стать там наследным правителем. Введя ее в состав Речи Посполитой. И дальше – как ты думал поступить с Курляндией. А ты, – обратился он к Фридриху, – захватить Крит, чтобы продать его Венеции за приличную сумму. Чем не цели? Мы их и скрывать не будем. Напротив, станем открыто обсуждать и привлекать к ним внимание.

– Ну… а что? Мне нравится, – чуть помедлив, произнес Август. – План неплох. Настолько неплох, что даже кажется, что и со шведами особенно связываться нет смысла. Османы ныне слабы. А Карл… он, да, непредсказуем. Мы не знаем, что от него ждать.

– Именно, – кивнул Петр. – В эту кампанию довольно легко поверить. Из-за явной слабости османов, истощенных долгой, тяжелой войной. Более того, под эту войну вы можете подтянуть Венецию с ее флотом и мальтийских рыцарей. Может быть, и еще кого. Во всяком случае, провести предварительные переговоры. А я попробую с персами поговорить.

– Хуже всего в этой истории мне, – скептически ответил Фридрих. – Вести флот из Дании в Эгейское море очень непросто.

– Сын мне тут пересказал легенду о Сигурде-крестоносце и его славном походе.

– Это было давно, – отмахнулся король Дании.

– Что мешает подновить воспоминания о его подвигах? К тому же, по нашему замыслу, вести флот туда на самом деле не потребуется. Может быть, отправить два-три корабля на разведку, чтобы изучили маршрут. Где останавливаться. Где припасы пополнять. Но сделать это демонстративно. Чтобы османы сильно насторожились и задергались.

– Хм…

– Я вообще не удивлюсь, если под этот план мы и с Карла какую помощь получим. Пушек там или еще чего. Во всяком случае, можно попробовать.

– Слишком хитрый план, чтобы он удался, – покачал головой Фридрих.

– Нам главное, чтобы Карл втянулся в войну за испанское наследство. Это год, два, три, ну максимум четыре. Что тут может не удаться? Главное, чтобы о наших истинных намерениях знали только мы. А эти годы, что мы вынужденно станем ожидать, предлагаю потратить на вдумчивую подготовку, которую применить уже для войны со шведами.

– Я согласен, – кивнул Август. – Дело выглядит очень интересным.

– Я тоже согласен, – после затянувшейся паузы ответил Фридрих. Хотя было видно – он не сильно верит в успех предприятия.

– Ну вот и по рукам, – улыбнулся Петр, протягивая свою раскрытую ладонь королю Дании, как наиболее скептично настроенному…

Обменялись рукопожатиями.

После чего, обсудив кое-какие второстепенные детали, разошлись. Слишком долгие такие беседы могли спровоцировать ненужные пересуды и слухи. А люди умеют придумывать всякое…

На следующий же день в торжественной обстановке подписали оборонительный союз и объявили о возрождении Священной лиги в новом составе. И о своих намерениях воевать османов.

Петр же, улучив момент, встретился с представителем Венеции, который также ошивался в Минске. По его приглашению. И попросил у него денег.

Ну… что поделать? Он вошел во вкус. И теперь при случае просил материальной помощи на благое дело у кого только было можно. Даже в Ватикан Папе письмо написал, что-де на богоугодное дело отсыпьте грошей, будьте любезны. Не в кредит, ясное дело, а как пожертвование.

Англичане с голландцами передали ему по такому сценарию восемьсот тысяч талеров^[11]. Габсбурги – еще сто пятьдесят тысяч. Разводя руками, что больше у них нет. Врали. Бессовестно врали. Но для них большой пользы от России в этом предприятии не представлялось. А вот французы раскошелились и занесли пятьсот тысяч, но не на войну с османами, а на подбивание шведов вступить в войну на стороне Франции. Они как раз хотели, чтобы собственно боевые действия сильно не тревожили самих османов. Крым – да, ладно, если нужно для отвода глаз, но не больше, ибо рассчитывали на Константинополь в предстоящей войне. Более того, этот дипломатический цирк с союзом они вполне одобрили, обещая со своей успокоить османов, шепнув на ушко, что к чему. Собственно, после того как Людовик подтвердил сделку, Петр и поехал в Минск. На поговорить. Чтобы отработать эти инвестиции.

Получилось меньше чем за полгода добыть порядка шестисот с гаком тысяч рублей. Монетой. Что составило без малого сорок процентов годовых поступлений в российскую казну.

Теперь вот еще с Венеции пытался денег стрясти.

Ну а что?

Наглость иной раз берет города похлеще храбрости.

Ну и где-то на горизонте маячили персы. Правда, к ним подход требовался особый. Петру ведь с них не столько финансовая помощь была нужна, сколько создание торговой компании. Главным препятствием для которой было то, что Междуречье, по которой должен был проходить речной путь, принадлежало османам, и уж что-что, а мотив воевать с османами у них имелся комплексный…

* * *

Царевич медленно ехал на коне и смотрел по сторонам.

Внимательно.

Стараясь выхватить взглядом все, что касалось дела или могло иметь к нему отношение. А также настроение работных людей. Это само по себе было хорошим индикатором. По возможности ловил их осторожные взгляды. Так-то они глаза опускали, кланяясь. Однако, когда им казалось, что царевич уже обратил свое внимание на что-то иное, разглядывали его.

Глаза – это зеркало души. И отчаяние, безнадега, усталость и прочие печали в них хорошо отражаются. Позволяя без лишних расследований понять, как идут дела.

В данном случае дорожные…

Созданные по инициативе Алексея мундирная и артиллерийская комиссии работали неспешно. Ругаясь по большей части. А он не вмешивался. Наблюдал. Как и Петр. Так что, чуть понаблюдав за этим цирком, царевич предложил отцу одно очень важное дело, которое такой мороки не требовало, как и большого количества денег.

А именно дорогу.

Нет, конечно, на Руси дороги давно уже существовали. Уже в судебнике 1589 года была регламентирована ширина проезжей части в полторы сажени. Потом это только развивалось и закреплялось, особенно получив скачок развития после 1665 года, когда утвердили единую почтовую службу. Но те дороги были самыми обычными проселками, раскисающими после дождика. Так что пользоваться ими можно было далеко не всегда. И в негодность они приходили быстро, что требовало почти постоянного ремонта.