Айден не успел спросить, что это значит, потому что Николас уже нырнул внутрь Академии, а времени до занятия оставалось мало. Но, судя по всему, иногда эта компания собиралась, обсуждала поэзию, наблюдала за туманом и Бездна знает, чем ещё, но вряд ли слишком часто. Или не так часто, как хотелось бы Николасу. Они не были друзьями в полном смысле слова.

Вскоре у Айдена прибавилось других забот, чтобы думать ещё и об обществе туманных поэтов.

Фехтование.

Преподавал его тоже Уитлок, занимавшийся всеми физическими занятиями. Айдена, конечно, научили держать в руках саблю, но в храме он как-то больше по ножам и кинжалам был. Поэтому фехтовал сносно, но на очень, очень среднем уровне. Впрочем, для Уитлока должно хватить.

В комнатах, примыкавших к залу, студенты переоделись в свободные льняные рубашки и штаны, в которых обычно и занимались. Некоторые уходили в отдельные раздевалки, большинство переодевалось при всех. Айден выбрал отдельные комнаты, как предполагал его статус. Обратил внимание, что Николас тоже всегда исчезал.

За все дни Айден ни разу не видел Николаса без рубашки, даже живя с ним в одной комнате. Николас всегда изящно избегал раздеваться, даже в купальнях. И у себя не переодевался при Айдене, предпочитая скрываться в ванной или второй комнате.

– Что ж, – провозгласил Уитлок, когда студенты сгрудились в зале. – Посмотрим, что вы успели позабыть за лето.

Пришлось попотеть в прямом смысле, но всё прошло куда лучше, чем рассчитывал Айден. Обучали в Академии не столько красивому дуэльному фехтованию, сколько выносливости и «военному варианту». В основном из-за того, что Обсидиановая академия долгое время предполагала именно военное обучение, а потом уже приобрела статус элитного учебного заведения для дворянских отпрысков.

Борьбу им тоже преподавали, но в ней не было изысканности, обычное умение управлять своим телом и наносить быстрый удар противнику. Фехтование предполагало большую красоту, хотя дуэли давно запретили. Но это считалось подходящим искусством для настоящего аристократа.

Занятие посвятили отработке стоек, ударов и бесконечной ругани Уитлока, что никому из них нельзя давать в руки саблю. Вопреки своим заявлениям, небоевые клинки он всем выдал – для отработки, конечно.

Сабли Айдену нравились. Он предпочитал более практичные в обычной жизни ножи и кинжалы, но у каждого принца имелась собственная сабля, подаренная отцом. Все три были одинаковыми, в традиционных чёрных ножнах, вышитых золотыми воронами, с костяной гардой и плавным изгибом клинка из великолепной стали.

Конрада с ней и похоронили по давней традиции. Так что теперь остались только два таких оружия – они хранились среди вещей и надевались с парадными мундирами для особых случаев. Фехтовать на занятиях приходилось обычными учебными.

После упражнений Айден взмок, руки дрожали от напряжения. Тогда Уитлок объявил отдых.

И спарринги.

Айден сидел на полу с остальными, переводя дыхание. Замер и покосился на Николаса. С того станется устроить бой с принцем, чисто узнать его силу. Но Николас расслабленно сидел, откинувшись на руки, и явно не жаждал вставать и предлагать какие-то бои. Он выглядел почти лениво, наблюдая за всем из-под полуприкрытых век, и Айден мог поспорить, что Николас хотел спать.

Уитлок сам вызвал нескольких учеников, потом других. Как показалось Айдену, случайным образом. Его никто не трогал.

Наконец закончилась последняя схватка, и справа от Айдена плюхнулся на пол взмыленный Милтон. Он управлялся с саблей не очень хорошо, зато искренне получал удовольствие от схватки. Этот парень нравился Айдену: честный, искренний, особенно если не обращать внимания на плотную ауру смерти.

– Фух! – заявил Милтон. – Водички бы.

В физических занятиях не придерживались колокола, но все понимали, что устали и Уитлок сейчас разрешит разойтись. Купальни сегодня открыты, так что Айден уже мечтал, как смоет с себя дурацкий пот.

– Последняя схватка, мистер Уитлок!

Поднялся высокий юноша с густыми тёмными волосами и тонкими изящными бровями. Черты красивого лица казались знакомыми, но Айден его не знал. Видел на занятиях, но не запомнил.

– Кто это? – спросил он Милтона.

– Байрон Уэлтер.

Тогда понятно, почему кажется знакомым. Его отец, лорд Уэлтер, был одним из императорских советников, старшие братья тоже занимали должности при дворе.

Когда Айден выбирал, с кем будет жить в одной комнате, помимо Николаса, как раз был вариант Байрона Уэлтера. Репутация у него отличная, но Роуэн посоветовал не связываться.

– Про Николаса говорят разное, но я не знаю, что из этого правда. Может, ничего. А Байрон кажется мне скользким типом. Из тех, кто улыбается в лицо, а потом воткнёт в спину нож.

Правда, Роуэн тогда не упомянул, что знаком с Николасом, пусть и не очень хорошо. Генерал Харгроув тоже употребил своё влияние, так что всё сложилось.

Поэтому сейчас Айден смотрел на Байрона с любопытством. И надеялся, что тому не взбредёт в голову вызвать принца. Тут Айден не боялся своей магии, но всё тело ломило, правая кисть болела, хотелось в купальни, и даже встать с места представлялось сложным.

Байрон Уэлтер повернулся вовсе не к принцу, а к Николасу:

– Харгроув?

Лицо Николаса ничего не выражало. Он молча поднялся и взял в руки тренировочную саблю, нацепил защитную маску.

– О, вот это интересно, – тихо заметил Милтон и подобрался.

Оба противника начали атаки яростно, быстро, не давая друг другу ни секунды передышки. Оба коснулись друг друга одинаковое количество раз, и хмурившийся Уитлок проворчал:

– Всё, хватит. Оба по-прежнему безудержны. Все свободны.

Студенты, кряхтя, начали подниматься, Уитлок исчез в одной из прилегавших комнат, видимо, куда-то торопился. Байрон стянул маску и осклабился, смотря на Николаса:

– Без защиты?

Не произнеся ни слова, Николас молча отбросил собственную маску в сторону, следом полетела и остальная защита.

– Что они творят? – удивился Айден.

И только тут понял, что никто из студентов не торопился расходиться. А теперь все снова расселись, с интересом наблюдая. Похоже, подобное случалось не в первый раз, так что все попросту ждали ухода Уитлока!

Николас смотрел холодно, Байрон не скрывал хищной усмешки. Оба стояли взмыленные, в белых льняных рубахах и штанах. Сабли были учебными, не острыми, но и такими можно покалечить.

Байрон пошёл в атаку первым, и если Айдену до этого казалось, что всё происходило быстро, теперь скорость ещё возросла. Ударил – отбил, отбил – ударил. Байрон сделал выпад снизу к горлу Николаса, и тот в последний момент отскочил назад.

– Ублюдок, – процедил он.

Волосы Николаса растрепались, глаза горели, и Айден понял, что ни разу не видел, как Николас злился. До нынешнего момента. В ответ Байрон тоже выплюнул какое-то ругательство, Айден даже не понял, что именно тот сказал. Теперь Николас провёл атаку, и они снова начали обмениваться ударами.

Это не походило на дружеский спарринг.

– Что происходит? – шёпотом спросил Айден у Милтона.

Тот охотно объяснил:

– Да кто знает! В первый год в лицее эти двое жили вместе, были друзьями, потом рассорились, так что теперь не упускают случая наподдать друг другу.

Некоторые студенты поддерживали Николаса, другие громко выступали за Байрона. Вряд ли кто-то из них действительно отдавал симпатии, скорее, им нравилась идея спарринга без защиты.

Насколько мог судить Айден, оба противника стоили друг друга, находясь примерно на одном уровне. Ни один не давал спуску другому. Хотя выпад Байрона Айдену сильно не понравился: не та вещь, которую стоит делать, когда противник без маски. Если бы Николас не увернулся, то в лучшем случае недосчитался бы пары зубов.

Рубахи липли к потным телам, сабли летали в воздухе, удары сыпались за ударами. Николас казался яростным, не осторожничал, не боялся чужих ударов, но вкладывал в собственные всего себя, без остатка. Несколько раз он почти подставлялся, но его финты достигали цели, скользя по руке противника. Красивое лицо Байрона искажала гримаса, он вкладывал в удары больше силы, нежели мастерства, они могли стать очень болезненными, но Николас их отбивал, хотя его руки тоже пару раз коснулась чужая сабля.

Прекращать спарринг ни один из них не желал, хотя оба тяжело дышали.

Вскрикнув, Байрон отшатнулся назад и встряхнул зажатой саблей – похоже, удар наконец-то оказался чувствительным.

Николас улыбнулся безбашенно и зло:

– Угомонился? Победа за мной.

Зарычав, Байрон снова кинулся вперёд с градом ударов. Кто-то из студентов закричал, что хватит уже и спарринг закончился, но Байрон никого не слушал и не замечал, а Николас то ли отвлёкся на говорившего, то ли попросту бессонная ночь дала о себе знать. Он неловко отшатнулся и поскользнулся, падая на пол.

В таких случаях схватки останавливались, а противник был первым, кто подавал руку. Но только не Байрон. Он с силой рубанул саблей по спине Николаса, тот с трудом успел откатиться в сторону, так что удар пришёлся скорее по плечу.

– Эй-эй, Байрон, сдурел, что ли!

Кто-то кинулся его хватать и оттаскивать, кто-то проверять, жив ли вообще Николас. Он, кряхтя, уселся на пол, потирая ушибленное плечо. Байрон отшвырнул саблю, рыча от злости.

Айден оказался рядом с Николасом и протянул ему руку, чтобы помочь встать. Николас глянул на неё с каким-то удивлением, потом ухватился и поднялся, поморщившись от боли.

– Синяк будет отменный.

7. Несущий кровь и тьму

Идти в купальни Николас отказался, заявив, что его устроит ванная. Вообще-то вода сегодня подавалась плохо, но спорить Айден не стал и отправился в купальни сам.

Как оказалось, когда они открыты, массивные двери ярко освещались зачарованными лампами, так что Айден увидел вырезанные барельефы, изображавшие мифических харгарадских львов с человеческими головами.

Внутри оказалось многолюдно и шумно. Знакомых лиц с курса Конрада Айден не увидел, хотя были и студенты постарше, и много младших, а вот их курс уже вовсю обсуждал спарринг.

Похоже, Байрона побаивались, считая его, ну, слегка отбитым. Поэтому с любопытством наблюдали, как они с Николасом схлёстывались. Каждый раз это было волнительно и совершенно без каких-либо обозримых границ. Такое обожали.

Разговаривать с кем-либо Айден не стал, а к нему самому не лезли. Он понимал, что в нем видят прежде всего принца – а теперь ещё и наследного. Конрад тоже был таким, но он прошёл три года лицея, потом еще два года Академии, учился бок о бок с этими людьми. Айден был новеньким. И не только новеньким, но и тем, кто однажды встанет во главе империи, будет раздавать этим самым дворянским детям титулы – и наказания. К нему присматривались.

И опасались.

Это Айден заметил после ритуалистики. Он показал свои тени, выпустил магию, которая закончилась кровью Николаса. Никому не приходило в голову, что он это всё не контролировал. Все решили, он сделал специально.

Опасный принц с тенями, несущий с собой кровь и тьму.

Айден понимал, что со стороны выглядит нелюдимым и замкнутым. Конрад говорил, что это зачастую пугает людей, которые с ним не знакомы – то есть практически всех. В отличие от карих глаз братьев, у него были совсем тёмными, почти чёрными, под стать магии теней. Вместе с бледной кожей он сам казался посланцем Безликого. Тем, кто не задумываясь распластает магией и заберёт сначала кровь, взрезав ритуальным ножом, а потом и саму суть своей магией.

Учитывая, как плохо Айден контролировал тени, это было недалеко от правды. Даже в храме его побаивались и сторонились – потому что он отчуждён, он принц и его взгляд тёмен, как мрак пустоты под капюшоном Безликого.

Обычное суеверие, но даже жрецы делали защитные знаки при виде черноглазых людей.

Айден замечал взгляды украдкой, которые бросали другие студенты. Храмовый мальчик, наследный принц, о котором никто ничего толком не знает.