По пути домой Самурай снова переночевал в Мидзухаме и на следующий день вернулся в долину. Дядя, с нетерпением ожидавший возвращения племянника, слушал рассказ о поездке, и выражение разочарования не сходило с его исхудалого лица. Однако слова господина Сираиси, видимо, вновь вселили в него надежду. Недаром он заставил племянника несколько раз пересказать этот эпизод.

Так кончилась осень, пришла зима. Долину занесло снегом, по ночам мело без передышки. Рассевшись вокруг очага, люди целыми днями плели веревки для крепления груза к вьючному седлу, для подпруг, поводьев и прочего снаряжения. Жена Самурая, Рику, бывало, устраивалась у очага и начинала рассказывать сказки младшему сыну Гонсиро. В такие часы Самурай сидел рядом, ломал сушняк и молча слушал. Это были все те же истории об оборотнях, о лисе-обманщице, которые в детстве он слышал от покойных бабушки и матери. Ничего в этом краю не менялось.

Наступил первый день нового года, когда в долине подносили в дар богам моти^[24] и готовили пирожки, начиненные сладкой пастой из красной фасоли, которые в обычные дни жители долины себе не позволяли. На Новый год снега не было, но к вечеру по обыкновению – так случалось каждый год – с пронзительным воем задул ветер.

В тускло освещенном зале на почетных местах восседали высшие сановники князя. Своей торжественной отстраненностью японцы напоминали Проповеднику буддийские статуи, которые он видел в храмах Киото, однако, прожив в этой стране много лет, он понимал, что бесстрастное выражение на лицах этих людей вовсе не означает, что они ничего не замышляют. За ним могут скрываться самые хитроумные замыслы.

Рядом на складном стуле (на это было получено особое разрешение) сидел испанец – главный строитель, которого привезли из Эдо. В отличие от Проповедника он еще не научился сидеть по-японски. В некотором отдалении от испанцев, недвижимый, как скала, сидел писец из замка – руки на коленях, взгляд устремлен в пространство перед собой.

После долгого обмена приветствиями, которые переводил Проповедник, перешли к главной теме.

– Длина судна будет составлять восемнадцать кэнов, ширина – пять с половиной, высота – четырнадцать кэнов, один сяку и пять сунов^[25].

Сановников в первую очередь интересовало, как будет выглядеть галеон.

– У него будет три мачты: две главные по пятнадцать хиро^[26] и одна поменьше – тринадцать хиро. Корпус судна покроют лаком.

Переводя объяснения главного строителя, Проповедник гадал, для чего японцы собираются использовать это судно. Сановники пожелали узнать, чем японские торговые суда отличаются от галеона. У галеона соотношение длины к ширине равно 3,3 к 1, что позволяло увеличить скорость хода под парусами. Для повышения маневренности в зависимости от направления ветра наряду с прямыми парусами используются треугольные. Проповедник переводил ответы главного строителя, а сановники, особенно сидевший посредине господин Сираиси, все спрашивали и спрашивали. Было видно, что их одолевает любопытство. Но когда объяснения закончились, их лица вновь превратились в бесстрастные маски, вызывая ассоциацию с затянутым ряской бездонным болотом.

Князь уже собрал в своих владениях двести плотников и сто пятьдесят кузнецов и отправил их в Огацу на постройку большого корабля, но чтобы дело пошло быстрее, требовалось примерно еще столько же. Подсобных рабочих тоже не хватает, жаловался главный строитель.

– Осенью часто штормит; надо учитывать, что плавание до Новой Испании займет два месяца, поэтому желательно назначить отплытие на начало лета.

Княжеские сановники были не способны постичь, сколь необъятен Тихий океан. Долгое время море представлялось японцам чем-то вроде большого рва с водой, защищающего их от вторжения варваров. Они не представляли, где находится Новая Испания. Но теперь они начали понимать, что далеко за морем есть большие богатые земли и живут разные народы.

– Все будет доложено Его Светлости. Людей дадут – можете не беспокоиться, – заверил главного строителя господин Сираиси, благосклонно выслушав его просьбу.

Остальные сановники хранили молчание. Главный строитель принялся горячо благодарить за доброжелательное отношение.

– Не стоит благодарности. Я уже говорил, что у нас тоже есть желание построить большой корабль, – засмеялся господин Сираиси.

Интерес японцев объяснялся просто: они хотели получить от вице-короля Новой Испании обещание, что испанские суда впредь будут направляться во владения князя, рассчитывавшего с согласия найфу построить на своих землях торговый порт, который не уступал бы порту Нагасаки на острове Кюсю. У японцев было одно-единственное условие: возвращавшиеся моряки должны передать вице-королю Новой Испании это пожелание князя.

Главный строитель обещал, что они с удовольствием окажут такую услугу. Еще он льстиво добавил, что Новая Испания будет в восторге от японских товаров, особенно меди и серебра, а также золотого песка, который моют во владениях князя, и что японским кораблям с таким грузом обеспечен самый радушный прием. Задача состоит в том, чтобы построить удобный порт, где могли бы бросать якоря галеоны. К счастью, замеры, произведенные испанцами за последнюю неделю в бухтах Кэсэннума, Сиогама и Цукиноура, показали, что они вполне годятся для этого. Слушая главного строителя, господин Сираиси и другие сановники удовлетворенно кивали. Потом речь зашла о климате и населении Новой Испании.

В этот день опять шел снег. Темы для обсуждения были исчерпаны, прощаясь, главный строитель поднялся со стула и низко поклонился на японский манер; молодой слуга, ожидавший в коридоре, раздвинул фусума^[27].

– Господин Веласко, задержитесь немного, – проговорил один из сановников.

Когда сопровождаемый слугой главный строитель вышел из зала, господин Сираиси поблагодарил Проповедника за перевод и с великодушной улыбкой сказал:

– Благодарю, вы хорошо потрудились. Как вы думаете, он правду здесь говорил?

Видя, что Проповедник не знает, что ответить, господин Сираиси быстро согнал с лица улыбку и спросил:

– Он сказал, что Новая Испания тоже хочет принимать японские суда. Это так?

– А вы как считаете, господин Сираиси? – ответил вопросом на вопрос Проповедник, стараясь разгадать подлинные намерения собеседника.

– Мы в это не верим.

– Почему же?

Проповедник посмотрел на сановников с сомнением. Он хорошо знал японцев: когда они торгуются и ловчат, по их лицу невозможно ничего понять.

– Ну это же естественно. Ваша страна, господин Веласко, получает огромные прибыли, потому что располагает судами, способными пересекать безбрежные моря, и владеет искусством судовождения. Вряд ли она захочет так просто поделиться своими прибылями с другой страной и вряд ли обрадуется, если по морям станут ходить японские суда.

Сановники видели главного строителя насквозь и тем не менее слушали его льстивые речи, все как один делая вид, что его ответы их устраивают. Так японцы обращаются с чужаками.

– Раз вы все знаете, мне больше нечего сказать, – натянуто улыбнулся Проповедник. – Но тогда зачем строить большой корабль?

– Господин Веласко! Мы на самом деле хотим завязать торговлю с Новой Испанией. Все корабли с Лусона, из Макао и стран южных варваров заходят в Нагасаки, а не посещают Эдо, где находится резиденция найфу, не говоря уже о Рикудзэн^[28]. Рикудзэн – земли Его Светлости, здесь есть хорошие порты, но, несмотря на это, корабли из Новой Испании могут следовать в Японию только через Лусон. А уж от Лусона, следуя морским течениям, все оказываются на Кюсю.

– Вы совершенно правы.

– И что же нам делать? – Как бы в поисках выхода из затруднительного положения господин Сираиси постукивал пальцами правой руки по левой кисти. – Падре, нет ли у вас соображений на счет того, как можно наладить торговлю между Рикудзэн и Новой Испанией?

Услышав непривычное для японца слово «падре», Проповедник невольно отвел глаза. Ему не хотелось, чтобы собеседник видел его волнение. В Эдо его еще ни разу не называли «падре». Ему разрешили жить в этом городе только как переводчику, а не как духовному лицу. И вот сейчас господин Сираиси совершенно сознательно употребил это слово. На улице шел снег, было тихо.

Сановники пристально смотрели на Проповедника, не говоря ни слова. Под их буравящими взглядами, причинявшими почти физическую боль, он проговорил:

– У меня нет никаких идей. Я… и в Эдо, и здесь… всего лишь переводчик.

– Насчет Эдо – не знаю. Но здесь, господин Веласко, вы не только переводчик, но еще и падре, – негромко произнес господин Сираиси. – Во владениях Его Светлости запрет на христианство не действует.

Он был прав. Многие христиане, изгнанные из Эдо и других территорий, непосредственно подчинявшихся бакуфу, в поисках пропитания и места для молитвы бежали на северо-восток и в Эдзо^[29]. Большинство из них работало на золотых приисках на землях, принадлежавших князю. Священнослужителям там не надо было скрываться, как в Эдо. А их пастве не было нужды таиться и лгать.

– Господин Веласко, вам не хотелось бы призвать сюда больше падре из Новой Испании?

Голос господина Сираиси звучал ласково и искушающе. Чтобы не поддаться этим интонациям, Проповедник так сильно сжал руки, что вспотели ладони. Ему, человеку гордому по натуре, было очень неприятно, что японец так подшучивает над ним.

– Вы смеетесь? Я вам не верю.

– Хм… Почему же?

– Когда-нибудь по приказу найфу Христова вера будет запрещена и во владениях Его Светлости.

Сердитый тон Проповедника развеселил господина Сираиси и других сановников.

– Не стоит беспокоиться. Именно во владениях Его Светлости найфу разрешил христианство на долгие времена. Мы вам излагаем точку зрения найфу и Его Светлости.

– То есть во владениях Его Светлости не будут запрещать Христову веру и падре будет открыт сюда доступ? А взамен Новая Испания должна согласиться торговать?

Все больше раздражаясь, Проповедник выпрямился. Раздражение вызывали не японцы, а его собственная неосмотрительность. Он досадовал на себя за то, что поддался на ловкие словесные приемы господина Сираиси.

– Новая Испания не пойдет на торговлю с нами?

– Не знаю, – покачал головой Проповедник. Ему хотелось увидеть в глазах японских сановников тревогу, хоть на мгновение вызвать у них замешательство. – Я думаю, ничего не получится.

Наблюдая за сановниками, походившими на статуи Будды, выстроившиеся в сумраке храмового святилища, он с удовольствием внимал учащенному биению их сердец.

– Стараниями иезуитов рассказы о казнях христиан в Эдо через Лусон и Макао уже достигли Новой Испании. И хотя вы и говорите, что в этих землях Христову веру запрещать не собираются, там так просто этому не поверят.

Проповедник не забыл бросить камень в огород иезуитов. Ему удалось нащупать слабое место у японцев, и они замолчали. Раньше их молчание было уловкой, но теперь за ним крылась растерянность от пропущенного удара.

– И еще одно… – Проповедник как бы давал сопернику надежду, что он сможет оправиться от удара. – Чтобы метрополия, то есть Испания, признала подобное соглашение, нужно пошевелить испанского короля. А это может сделать… только Его Святейшество Папа…

Лицо господина Сираиси вдруг застыло. Сановники, родившиеся и воспитывавшиеся в северо-восточных провинциях Японии, были страшно далеки от разговоров на такие темы. Эти люди, не знакомые с христианским миром, почти ничего не знали ни о Папе Римском, ни о его абсолютном авторитете. Им надо было объяснить, что отношения между Папой и европейскими монархами напоминают и даже превосходят по своему уровню отношения между сидевшим в Киото Сыном Неба, японским императором, и даймё.

– Папу мы почитаем гораздо выше, чем даже… Сына Солнца.