– Совсем ты себя не бережёшь, грозный мой повелитель! – посетовала она, ласково проводя ладонью по его щеке.

В глазах её теплом сияла забота, и Грэхард полностью растворился в этом ощущении её заботы, которое нежной дымкой уврачевало его тоскующее сердце.

Проиграв в борьбе с самим собой, он снова вздохнул и обнял её, прижимая.

От золотистых мягких волос пахло какими-то восхитительно свежими цветами. Он дышал и не мог надышаться – и тоска отступала от него. Она была рядом, она была его, и он мог обнимать её столько, сколько ему захочется.

– Я думала, ты со мной потанцуешь! – неожиданно предъявила ему в бороду обиженную претензию Эсна.

Грэхард чуть не закашлялся от неожиданности.

Он никогда в жизни не танцевал.

Отстранившись от него, она воинственно блеснула глазами, взяла его руку, не отпуская её, отошла на шаг и встала в какую-то красивую и изящную позицию.

– Ла-ла, ла-ла! – принялась тихо и мягко напевать она ту самую музыкальную фразу. – Ла-ла, ла-ла! – сделала шаг к нему, отошла обратно, не отпуская его руки, развернулась, продолжая чарующе напевать.

Грэхард лишь растеряно хлопал ресницами, не зная, как реагировать на это самоуправство и радуясь, что, по крайне мере, в коридоре нет никого, кроме стражи.

Ни капли не смущаясь тем, что муж предпочитает изображать собой каменную скалу, никак не участвующую в процессе, она продолжила, напевая, танцевать вокруг него сама, используя себе для помощи его руки, которые располагала так, как нужно было её для какого-то явно не ньонского танца.

Вдруг, оборвав себя и не допев фразы, она остановилась, досадливо отобрала у него руку и заявила:

– Какой же ты скучный, мой повелитель!

В душе Грэхарда поднялась досада и обида.

Ничего не ответив, он скорым шагом отправился к выходу, кипя от раздражения. Чего ещё она от него хочет! Он воин и повелитель, а не танцор!

С каждым шагом, однако, им всё сильнее овладевало едкое чувство недовольства собой.

Не дойдя до конца коридора, он резко развернулся и отправился обратно.

Она, хмурясь и насупившись, стояла всё на том же месте, сложив руки на груди, что совершенно не шло к воздушным складкам её лёгкого одеяния.

Он тоже сложил руки на груди, и некоторое время они мерились хмурыми взглядами.

Затем он сказал:

– Я не умею, не хочу и не буду танцевать, солнечная. Но, – тут же добавил он, опуская ресницы, – мне очень нравится, когда танцуешь ты.

Лицо её разгладилось. Опустив руки, она поразглядывала его с весёлым выражением, а после лукаво заявила:

– В таком случае, жди вечером сюрприз, мой повелитель!

После чего быстрым гибким движением обняла его и упорхнула обратно в праздничную залу.

…вечером в покои владыки вместо со звуками тонкой томящей мелодии вошла улыбающаяся Эсна. Она была в том же наряде, что и на празднике, только золотой декор в виде цветов сменили живые чайные розы. Чуть прикрыв дверь – музыка стала приглушённой, но всё ещё слышной, – она решительно подошла к Грэхарду и начала танец, который, определённо, мог быть предназначен исключительно для глаз супруга.

А ещё через месяц она подарила ему скрипку – он не сразу понял, зачем, ведь он не умел играть и не планировал учиться. Однако, развернув её, он увидел на обратной стороне тонкую и искусную резьбу.

Гибкая девушка с волной густых летящих волос и массивный громоздкий воин нежно держали друг друга за руки, глядя друг другу в глаза.

Портретное сходство для резьбы такого рода было удивительным.

На лице Грэхарда сама собой появилась та самая ребячливая и искренняя улыбка, которую Эсна особенно у него любила.

Скерцо

665 год

(двадцать семь лет спустя)

По украшенному светлыми резными панелями коридору ньонского муниципалитета уверенно шли четверо девушек.

– Хорошо, – сказала одна из них, в закрытом скромном платье и с аккуратным пучком, – что мы будем делать, если нас тут кто-то увидит?

Самая рослая из них – она же шла впереди – обернулась, смерив товарку мрачным и тяжёлым взглядом тёмных глаз. Взгляд этот буквально говорил: «Кто посмеет у нас что-то спросить?»

– Где спросят – там по лбу и получат! – весело ответила высокая девушка в брюках с каштановым каре. В глазах её горел азарт и предвкушение, словно она дождаться не могла, когда неосторожные вопросители появятся, наконец, на её пути!

Аккуратная девушка с пучком закатила глаза и пробормотала что-то о том, что никогда больше не свяжется с Тогнарами.

Последняя в их компании – совсем юная, миниатюрная и очень нарядно одетая брюнетка, чьё светлое платье, впрочем, было абсолютно загублено свежим кофейным пятном на груди, – невозмутимо ответила:

– Мы ищем таз. Моё платье из королевского ниийского хлопка требуется застирать немедленно, иначе кофейное пятно въестся в структуру полотна, разрушив исключительно тонкое плетение, созданное монахинями тайного горного ордена под благодарственные непрестанные молитвы. Эта эксклюзивная работа, переданная Ниии в дар Анджелии, символизирует братскую дружбу между нашими странами, и попытка Ньона испортить этот дар может привести к серьёзному дипломатическому конфликту.

Девушка говорила негромко, но быстро и чётко, держась при этом столь уверенно и властно, что действительно начинало казаться, что кофейное пятно могут засчитать как оскорбление и попытку поссорить дружественные страны.

Присвистнув, девушка с каре одобрительно отметила:

– Вот с Лэнь я бы пошла в разведку!

Лэнь польщённо улыбнулась, оправляя выпадающую из причёски прядь изящным выверенным жестом.

Девушка с пучком снова закатила глаза и простонала:

– Какая разведка?! Это полноценная кража! – и деловым тоном резюмировала: – Дочь и внучка правителя Анджелии в компании неизвестных схвачены при попытке ограбить ньонский муниципалитет.

– Это не кража! – возмутилась девушка с каре, взмахнув руками. – Мы просто возвращаем Эль её законное наследство!

Сочувственно покивав, девушка с пучком возразила:

– Ну да, ну да! В суде это будешь доказывать!

Девушка с каре весело рассмеялась и парировала:

– Крёстный отмажет!

Здесь невольно прыснули смехом все четверо: крёстный отец девицы приложил руку к разработке последнего свода анжельских законов, так что, в самом деле, едва ли кто мог найти в них больше лазеек, чем он.

Девица с пучком, впрочем, сдаваться не была намерена.

– Так нас не в Анджелии будут судить, а в Ньоне! – внесла поправку она.

– Отец не допустит, – коротко вмешалась Лэнь.

– Крёстный и тут отмажет! – одновременно с ней совсем уж радостно рассмеялась бойкая девица.

В целом, действительно, по странному стечению обстоятельств её крёстный и в ньонской законодательной системе был в своё время замазан с головой.

– Здесь, – внезапно остановила спор самая рослая девица – Эль – остановившись перед очередной дверью. Из того же светлого дерева, что и панели всего коридора, она ничем не выделялась на фоне других таких дверей.

– Уверена? – с сомнением почесала нос девица с каре, садясь на корточки и рассматривая замок с большим вниманием.

– Должно быть здесь, – уточнила Эль, оглядываясь на окно, из которого было видно приметное дерево, на которое она и ориентировалась.

Кивнув, её подруга вытащила из кармана брюк целый набор отмычек и принялась возиться с замком.

– Сестра правителя Аньтье пошла по стопам своего легендарного предка и совершила кражу со взломом! – анонсировала новую идею девушка с пучком.

– Лийа! – с досадой одёрнула её Лэнь. – Ты не могла бы перестать генерировать газетные заголовки? Я и так нервничаю!

Она недовольно попыталась стряхнуть пятно со своей груди, но, естественно, не преуспела. Эта поездка была первой в её жизни, когда она вырвалась из-под пристального пригляда своих родителей, и, хотя её бесконечно волновало и радовало это чувство свободы, она и тревожилась тем, что может попасть в передрягу. И наверняка попадёт! Кража со взломом! Великое Пламя, дипломатический скандал такого рода замять не удастся! Отец точно запрёт её до конца её дней и никуда никогда больше не отпустит!

– Правительство затыкает рот свободной прессе? – с удивлённым восторгом повернулась к ней Лийа. – Каковы ваши комментарии, госпожа Михар, это осознанная политика вашего отца – или инициатива отдельных лиц?

Взгляд Лэнь был полон тихого терпеливого укора.

– Готово! – прервала перепалку девушка с каре, вставая и открывая дверь.

Замолкнув, все четверо поскорее проскользнули внутрь – им всё же очень не хотелось быть замеченными за своей проделкой.

Тёмное помещение на первый взгляд представляло собой сборище хлама и сбитых из необработанных досок коробок. Пока девчонка с каре достала из сумки на своём поясе огниво и принялась извлекать свет, Эль, щурясь, оглядывалась по сторонам, оценивая перспективные стеллажи и сундуки.

– Хорошо, – нарушила тишину Лийа. – Что мы будем делать, если нас застукают здесь?

Эль хмыкнула, взяла с ближайшего стола тяжёлый подсвечник без свечей – тут таких стояла целая прорва – и молча сунула Лийе в руки.

– О, да брось, у неё пороху не хватит! – обернулась к ним добывшая свет подруга, передала Эль свечу и, отобрав подсвечник у Лийи, встала у двери так, чтобы сподручнее было ударить по темечку любого, кто сюда сунется.

Со смирением вздохнув, Лийа отметила:

– Сестра правителя Аньтье совершила разбойное нападение на ньонских госслужащих.

– Канлар, – покачала та подсвечником в руках, – в самом деле задрала уже со своими заголовками.

Она была горазда на самые дерзкие проделки, но впервые пошла «на дело» в чужой стране. Понимание, что в дурном случае отец и крёстный не смогут её вытащить из проблем, тоже здорово её нервировало, и она предпочла бы обойтись без мыслей на тему «что я буду делать, если сюда в самом деле кто-то войдёт и я в самом деле его стукну и попаду под суд».

Ньонский суд не славился своей гуманностью.

– Должен же хоть кто-то в нашей компании думать о последствиях! – возмутилась, между тем, Лийа, складывая руки на груди. Она была благовоспитанной барышней, и никогда раньше не участвовала ни в чём противозаконном, и теперь чувствовала себя просто кошмарно.

– «Думать» и «Тогнар» – понятия несовместимые, – поделилась сакральной мудростью Эль, копаясь в кожаных чемоданах, сваленных в огромную кучу. Она одна была совершенно невозмутима. По её представлениям, если на них кто-то и наткнётся, проблемы будут у тех, кто наткнётся, а не у них.

Приподняв брови, девица из Тогнаров отметила:

– Между прочим, меня одной вполне достаточно, чтобы стоять на стрёме, так что наши леди тоже могли бы проявить активность и приблизить тот славный миг, когда мы отсюда свалим!

Лийа и Лэнь переглянулись.

– Но мы не знаем, что искать! – возразила Лийа.

Посмотрев на неё с большим скепсисом, девица из Тогнаров переспросила:

– Вы в самом деле не знаете, как выглядят скрипки?

Признав правоту подруги, девушки присоединились к перебору коробок и кофров.

– Не зря дед нас предостерегал связываться с Тогнарами, – заметила Лийа для Лэнь. – Посмотри, как ловко она нас сделала полноценными соучастниками этой кражи!

– Это не кража! – незамедлительно возмутилась Тогнар.

– Эту скрипку, – вдруг развернулась к подругам Эль, – моя мать сделала для моего отца. Она принадлежит мне, – безапелляционно отрубила она и вернулась к поискам.

Её золотые волосы таинственно мерцали в свете свечи.

– Тебя послушать, так тебе весь Ньон принадлежит! – недовольно возразила Лийа, впрочем, не переставая перебирать и переставлять коробки.

– Именно так, – спокойно согласилась Эль, развязывая пыльную кожаную сумку и пытаясь разглядеть, что у неё внутри.