– Кто еще должен приехать? – спросила Сабина.

– Дама и ее взрослый сын, из Шропшира, – сказала миссис Парк, и в этот момент у нее за спиной появился ее муж с вульгарным подносом в руках, на котором стояли чайник, чашки и блюдо с галетами.

Супруги Парк уселись на диван и принялись пить чай, разговаривая ни о чем. К галетам никто не притронулся, а Милтон ни разу не поднес чашку ко рту. Как узнала Блю, Сабина работала в немецкой IT-компании, подрядчике «Гугла». Чета Парк заведовала пансионом для тех, кто пережил горе, уже восемь лет, а до этого миссис Парк работала медсестрой, а мистер Парк был удалившимся на покой мельником. Джего оказался инструктором по фитнесу, продвигающим через «Инстаграм» торговую марку спортивного питания, не вызывающего аллергию. Милтон отмалчивался.

– Вы работали в социальном обеспечении, Милтон? В Ковентри? – настаивал мистер Парк.

Кивнув, пожилой мужчина пробормотал что-то похожее на «да» и кашлянул в платок. Его узловатые пальцы то и дело принимались поглаживать околышек фуражки.

У Блю возникло странное ощущение, что это ложь.

– Ну а вы, Блю? Чем вы занимаетесь? – спросила миссис Парк.

Блю с ужасом подумала, что ее хозяйка узнала, что она много лет назад гадала ей по картам. У нее возникло непроизвольное желание прикоснуться к волосам, к лицу, к запястью, чтобы убедиться в том, что черные волосы по-прежнему длиной по плечи, что дырка в проколотом носу затянулась, а татуировка сведена.

– Я работала в хосписе…

– Вы медсестра? – не дал ей договорить Джего. – Классно!

– Санитарка, – поправила Блю, чувствуя, что даже это большая натяжка. Она выносила мусор, мыла полы, передвигала мебель и аппаратуру из одной палаты в другую. – Но я взяла отпуск на несколько недель.

Миссис Парк бросила на нее сочувствующий взгляд; Блю ощутила на себе его вес, словно ей на плечи накинули одеяло, вроде бы, чтобы ей было уютно, но слишком тяжелое, давящее.

– В последнее время мне приходилось очень сложно. Ухаживать за больными, видеть, как они умирают. Среди них были очень молодые, а я просто… ну… я…

Блю умолкла, поймав себя на том, что у нее горит лицо впервые с тех пор, как она оказалась здесь. Остро прочувствовала, как же много осталось недосказанным.

Ее внимание привлек вой ветра, заставив ее посмотреть на лестницу. По ступеням пробежала тень. Блю решила, что это за окном мечутся черные тучи. Или пролетела большая птица.

Что, если, сказав правду, она разбудила воспоминания? Дала миссис Парк понять, что та ее знает, что эта женщина читала про «Божественную Незабудку» в каком-нибудь журнале? Вроде бы миссис Парк была не из тех, кто читает про потусторонние миры и провидцев, но как знать? И все это по-прежнему есть в интернете, доступное любому, кто станет искать Блю по ее бывшему сценическому имени. Сердце девушки заколотилось как бешеное.

Пламя в камине громко треснуло, брызнув искрами.

Сабина испуганно подскочила, как и Джего – пылающее палено свалилось с решетки в очаг. Горящие угли просыпались на ковер. Милтон принялся отгонять дым фуражкой, Сабина затоптала угли белыми кроссовками, а затем, схватив брезентовую рукавицу, запихнула дымящееся полено обратно в огонь, удостоившись за это искренней похвалы от мистера Паркера.

Одна только миссис Парк даже не шелохнулась.

– Наверное, это очень тяжелая работа – ухаживать за умирающими, – сказала она, не отрывая взгляда от Блю и не замечая ни грозовых туч, ни носящихся теней, ни брызг искр. – Это ведь так важно – помогать им уйти из жизни с миром.

Джего уставился в телефон, Сабина смущенно опустила взгляд, Милтон снова от всей души кашлянул. У Блю мелькнула мысль: разве разговоры о смерти в обители горя запрещены? Впрочем, быть может, на всех подействовали слова о том, что важно уйти из жизни с миром.

Так или иначе, Блю залилась краской от неожиданной похвалы.

– Не менее важно и то, чем вы занимаетесь здесь, – сказала она.

Развернувшись к хозяевам, Милтон посмотрел на них так, словно их связывало что-то личное. Не очень приятное.

Императрица^[8]

Молли уютнее всего, когда дом полон гостей. Она стоит на кухне, и ее беспокойство начинает смягчаться, словно сливочное масло при комнатной температуре. Вечер четверга – ее любимое время. Время, когда пространство наполняется словами благодарности отъезжающих гостей, смешанными со слезами. Молли принимает их поцелуи, объятия, слова признательности, в то время как на самом деле ей хочется удержать их, вернуть обратно, сказать, что они могут остаться еще, она будет рада, если они останутся, чтобы переложить свою сердечную боль в ее надежные руки, и она будет ее лелеять, заботиться о ней, следить за тем, чтобы эта боль оставалась навсегда. Однако гости уезжают, частично исцеленные, а Молли остается вдвоем с мужем.

Хотя на самом деле боится она оставаться не вдвоем с Джошуа.

Сейчас Молли слышит его голос. Она ушла, сказав, что нужно готовить ужин, но ее вторая половина (как ей нравится это выражение, такое правдивое) осталась в зале. Громкий голос Джошуа, болтающего с Милтоном, Джего и девицами, доносится сквозь стену.

Девицы. Разумеется, они женщины, Молли это прекрасно понимает, однако горе приносит беззащитную уязвимость, превращая взрослых, умудренных опытом людей в маленьких детей. Сколько взрослых заливались слезами на ее сеансах? Столько, что всех и не упомнить, хотя некоторых Молли помнит поразительно отчетливо.

Например, Адриан Бакли, не сумевший пережить смерть соседки. Он приехал в «Болото надежды» через полтора года после этого и признался Молли в том, что не открывал больше никому: он скорбел не по соседке, а по той жизни, которая могла бы быть у них, если бы у него хватило мужества откликнуться на ее робкие попытки завязать отношения. Адриан Бакли слишком боялся выставить себя на посмешище, разбить дружбу, получить отказ, и вот теперь он был сражен горем. Он стоял на коленях перед креслом Молли, заливаясь слезами, обнимал ее, прижимаясь щекой к груди, и рыдал, а она гладила его по спине, гладила по волосам, утешала его так, как утешала бы ребенка, если бы у нее был свой ребенок. Молли помнит его голову у себя на груди, помнит его безутешную потребность в ее материнских чувствах, бездонную пропасть тоски, заново разверзшуюся у нее в душе.

Молли давно усвоила, что больше всего людям нужен не универсальный утешитель, а зеркало. Эхо. Тем, у кого под тяжестью боли подгибаются колени, нужен человек, который поможет им стоять твердо. Тем, кто потерялся, нужно напомнить, как ориентироваться по карте. Ну а тем, кто, как Адриан Бакли, чувствует себя беззащитным, сломленным, потерявшим надежду, нужен родитель, который снова сделает их взрослыми, возмужавшими, самостоятельными. И Молли поочередно бывает всем этим: она становится именно тем, что нужно ее гостям. И – о, как ей это нравится!

И вечером по четвергам, оставшись одна с мужчиной, которого она любила больше двадцати лет, Молли становится собой до мозга костей.

Однако сегодня пятница, четверо из пятерых гостей приехали, и нужно заниматься ужином. После ужина надо будет провести гостей по дому и исподтишка оценить Джего, Сабину и эту Блю со странными глазами, чтобы понять, какой будет нужна каждому из них она, Молли. И оценить Милтона тоже. Ему довелось сильно страдать; Молли переживает, что недавний кризис может оказаться последним и привести к очень плачевным последствиям. Милтон завсегдатай: за последние три года он здесь уже в четвертый раз. Молли ощущает потребность сесть и обдумать это, оценить, что она почувствует, если Милтон больше никогда не вернется, однако сейчас не время потакать собственным слабостям.

В настоящий момент гостям нужно, чтобы их накормили, поэтому Молли станет для них кормилицей. Она снимает фартук с крючка у холодильника, собирает волосы в хвост, берет миски с порезанным репчатым луком, морковью и сельдереем и принимается за работу.

Смех проникает сквозь стену, словно он чувствует запах жареного лука и хочет его попробовать. У Джошуа дар веселить людей; это помогает им расслабиться. Молли знает, что они с мужем – хорошая пара, идеальная пара. У Джошуа есть любимая шутка по поводу их командной работы. Он придумал ее после того, как потянул спину, когда тащил неподъемный чемодан: они с Молли все равно что диазепам и трамадол: один снимает напряжение, другая облегчает боль.

Молли улыбается всякий раз, когда вспоминает это.

Софрито^[9] готов, и Молли добавляет мясо. Подрумянивает его со всех сторон, затем заливает кастрюлю пивом и кидает туда нарезанные помидоры и специи. Без горчицы (по просьбе Джего). Кухня заполняется паром, окна запотевают, скрывая дождь. Будь проклят этот дождь!

По крайней мере он не такой сильный, как у той бедняжки из Корнуолла, которую затопило так, что она никуда не может выбраться. Молли полностью вернет ей деньги. Джошуа станет причитать из-за аванса, но Молли вернет все до последнего пенса, и женщина из Корнуолла будет ее боготворить.

Молли утешает себя тем, что по крайней мере четверо гостей добрались, а завтра подъедут еще. Чем больше в этом доме народу, тем лучше.

Молли застывает с пакетом с клецками в руке. Когда она начала называть дом «этим», а не «своим»? Молли не может вспомнить и старается не думать об этом. Ей нужно готовить ужин.

Четверка Мечей^[10]

Блю отдала свой телефон.

Милтон остался сидеть у камина, а мистер Парк тем временем проводил остальных гостей по коридору, который привел на кухню. Там он открыл маленькую дверцу, показывая встроенный в кирпичную стену сейф.

– По крайней мере выглядит надежно, – заметила Блю.

– Форт-Нокс^[11], блин, – проворчала Сабина.

– Мы вернем телефоны в последний день, – сказал мистер Парк.

– А если случится какая-нибудь катастрофа? – спросила Сабина.

– Не случится.

– Ну а если случится?

Серые глаза зажглись весельем.

– В холле есть такое старинное приспособление, которое называется стационарный телефон, а у нас в личных покоях, это вон там, есть компьютер с выходом в интернет. – Мистер Парк кивнул на зеленую лакированную дверь в противоположном конце кухни.

– Исключительно на чрезвычайный случай, – вздрогнув, добавила миссис Парк. – В конце концов, это наше жилье. – Последнюю фразу она произнесла таким тоном, будто стеснялась того, что ей требовалось ограждать свою личную жизнь.

– Мне сейчас никак нельзя быстренько выйти в интернет? – спросил Джего. В тусклом освещении кухни его загар казался желтушным, а лицо превратилось в резкие контуры и черные тени. Несмотря на упругие мышцы и модную прическу, вид у него был нездоровый. – У меня установлено приложение, оно автоматически загружает обновления и…

– Телефоны необходимо отключить, – мягко, но настойчиво произнес мистер Парк, протягивая ладонь.

– Без него вам будет замечательно, – подхватила миссис Парк. Поверх сарафана она надела фартук в красную клетку. – Эту неделю вам будет чем заняться. За вами будут так хорошо присматривать, что про телефон вы даже не вспомните. Почти все гости радуются возможности отдохнуть от него.

– Да, точно, могу себе представить, – кивнул Джего, однако плечи его поникли, а руки спрятались в карманы.

Кухня, просторная, с низким потолком, была оформлена в сельском стиле – деревянная мебель, раковина со шкафчиком внизу, обеденный стол и стулья из сосновых досок, излучающая тепло плита…