Вымыв пол, вернув стол на место и положив Тони новую порцию, они доели в молчании. Если бы Тони заговорил, Эйлиш хватило бы духу прервать его. Она понимала, дети видят: между родителями что-то происходит. Но все ее внимание было приковано к Тони – он должен был понять, что она знает.

2

У отца Тони существовал неизменный субботний ритуал: навестить сыновей, которые жили рядом, узнать, в порядке ли их машины. Свекор начал замечать Эйлиш, когда та купила дешевый автомобиль, и при каждой встрече спрашивал, все ли с ним хорошо. А машина-то отличная, говаривал свекор, поначалу я сомневался, но жена велела мне держать язык за зубами, зато теперь мне не стыдно в этом признаться. Всякий раз, когда их навещал Фрэнк, отец осматривал его машину, поднимал капот, проверял масло и воду, несмотря на предупреждения жены, что он испачкается. Лучшие автомобили, утверждал свекор, замирали посреди улицы, потому что их владельцы не удосужились вовремя проверить уровень воды или масла.

Если какая-то из машин требовала внимания, свекор рекомендовал старого приятеля мистера Дакессяна, который разбирался в автомобилях почти так же хорошо, как он сам. И то сказать, у мистера Дакессяна была лучшая мастерская на много миль в округе, разумные цены и самое дружелюбное обслуживание, если, конечно, вам удастся удержать хозяина от рассуждений об армянской истории. Все остальные отнесутся к твоей машине без должного уважения, а потом еще и обчистят тебя, говорил старик, поэтому с любой проблемой иди к Дакессяну. А поскольку в те времена Эйлиш вела счета семейной фирмы, она регулярно общалась с мистером Дакессяном, который обслуживал автомобили Тони и его братьев. Это был именно такой приятный и надежный человек, каким его описывал свекор.

* * *

Однажды, когда Эйлиш заехала проверить масло, Дакессян дал ей книгу по армянской истории.

– Как ирландка, – сказал он, – вы ее оцените. Местные такого не понимают. Ваш тесть считает, что я все выдумываю. Я пытался дать ему книгу, но он не взял.

Пролистывая книгу, Эйлиш задумалась, а мог ли Дакессян, которому, по ее расчетам, было за шестьдесят, быть свидетелем массовых убийств?

– Я родился в Армении, но, когда мне было три года, родители уехали. Их предупредили, только и успели ноги унести. Меня это печалит, и не просто печалит, особенно когда я наблюдаю, как мой сын Эрик растет здесь и понятия не имеет, откуда он родом.

Его дочь, с которой Эйлиш тесно общалась, ведя дела с мастерской, собиралась замуж.

– Она выходит за армянина, поэтому служба пройдет на армянском. Как будто мы никогда не покидали Армению. И как будто вернемся туда всего на один день.

– Родные Тони частенько ведут себя так, словно никогда не покидали Италию, – заметила Эйлиш.

– Им повезло, что ты присматриваешь за их деньгами. А вот я не знаю, что буду делать без Лусинэ. Эрику нет дела до семейного бизнеса.

При следующей встрече мистер Дакессян сказал ей, что нашел книгу про Ирландию и что дела там обстояли не лучше, чем в Армении.

– Я всегда это знал, но теперь знаю в подробностях.

И он снова завел разговор об уходе дочери.

– Я не хочу давать объявление и брать незнакомого человека. Это семейный бизнес, многие клиенты обслуживаются у нас по многу лет. Если вас не смутит работа среди выхлопных газов и рычания моторов, вам здесь будут рады. Только не затягивайте с решением.

Недолго думая, Эйлиш решила принять предложение мистера Дакессяна. Ей так и не удалось убедить Тони и его братьев в преимуществах той системы выставления счетов и учета, которую она разработала. Энцо пожаловался матери, что Эйлиш пытается указывать им, как вести бизнес. Мать, в свою очередь, рассказала обо всем Фрэнку, который передал ее слова невестке.

– Они хотят, чтобы ты держалась скромнее, – сказал он. – Я знаю, как бы я поступил.

– И как же? – спросила Эйлиш.

– Они мои братья, я люблю их. Но не желал бы я быть у них на подхвате.

Эйлиш понимала, что должна обсудить это с Тони, но не сомневалась: он захочет, чтобы она продолжила работать на них. Будет трудно объяснить ему, что она уже приняла предложение.

– Приступайте, как только сможете, – сказал мистер Дакессян. – Если хотите, Лусинэ введет вас в курс дела.

– Я предпочла бы начинать каждый день в десять и заканчивать в три, как Лусинэ, – сказала Эйлиш. – Еще я хочу четыре недели отпуска, из них две за свой счет.

Мистер Дакессян присвистнул в притворном удивлении и назвал сумму, которую платил дочери.

– Думаю, вы запросите больше.

– Поговорим о повышении спустя три месяца.

Объявив, что принимает ее условия, мистер Дакессян заметил, что ему нужно отлучиться, смыть масло и смазку, и тогда они ударят по рукам.

3

Эйлиш еще раз вымыла пол, убедилась, что на нем не осталось жира от рагу. Затем занялась домашними делами. Почувствовав, что Тони следит за ней, уселась за стол с Розеллой.

– Ты бы сходила к врачу, – сказала Розелла. – Твоя рука онемела, а тебя саму словно заморозили. Будь ты за рулем, все могло бы закончиться плохо.

– Мне уже лучше, – ответила Эйлиш, но дочь явно не убедила.

Она рано легла и размышляла в кровати при включенной лампе. Войдя в спальню, Тони мягко улыбнулся, на цыпочках, словно она уже спала, обогнул жену. Затем лег и сразу выключил прикроватную лампу. Эйлиш последовала его примеру.

Она ждала, предоставляя ему возможность заговорить первому, сказать что угодно, что-нибудь про работу или про то, что видел по телевизору. Тони лег на спину, затем отвернулся, снова перевернулся на спину. Должно быть, знал, что она не спит. Она услышала, как он прокашлялся. В темноте Эйлиш могла позволить молчанию длиться столько, сколько сочтет нужным. Могла вообще не нарушать его, заснуть с ним рядом, заставив Тони терзаться еще день, гадая, знает ли она и как отреагирует, когда узнает. Но ее беспокоило, что он действительно уснет, а она останется лежать, проговаривая про себя то, что должна сказать. Ей придется заговорить первой.

– Я хочу услышать от тебя одно, – сказала она, кладя руку ему на плечо.

Тони не шевельнулся.

– Тот мужчина, который приходил, он не шутил? Он в самом деле собирается оставить ребенка у нас на пороге или просто хотел показать тебе, как он зол?

Тони молчал.

– Если это пустая угроза, скажи мне сейчас.

Не услышав ответа, Эйлиш вздохнула.

– Ты должен… – начала она.

– Он не шутил, – прошептал Тони. – Никаких сомнений. Он любит верховодить, любит сотрясать воздух. Он совсем ее запугал.

– Я не желаю про нее слышать.

– Можешь не сомневаться, он сделает, что обещал.

– Оставит ребенка у нас на пороге?

– Именно это он и задумал. Все последние недели я искал случая тебе рассказать.

– Что-то я не заметила.

– Знаю.

– Ты позволил ему сказать все за тебя.

– Знаю, знаю.

Некоторое время они молча лежали в темноте.

– Мне нужно спросить тебя еще кое о чем, – наконец решилась Эйлиш, – отвечай четко и, пожалуйста, не лги мне. У тебя был кто-нибудь еще?

Тони включил прикроватную лампу.

– Больше никого. Нет и не было.

– Ты должен сказать мне сейчас, если у тебя…

– Никого. Я же сказал. Клянусь. Никого и никогда.

– Только это.

– Только это, – вздохнул Тони.

* * *

После того как тот мужчина рассказал ей о ребенке, Эйлиш каждый день рвалась на работу, только бы не сидеть дома. Если в мастерской были срочные дела, она охотно задерживалась, лишь бы не возвращаться туда, где Тони вел себя так, словно ничего не произошло. Даже разговоры за ужином вернулись в привычное русло. Всякий раз, когда она пыталась заговорить с мужем о том, что им делать, если тот человек осуществит свою угрозу, она чувствовала яростное сопротивление Тони. А поскольку Розелла и Ларри понятия не имели, что происходит, Эйлиш приходилось нести это бремя в одиночку. В конце концов, тот мужчина приходил к ней. Она видела его лицо, слышала его голос. Никто не представляет, что она испытала. И не было никого, с кем Эйлиш могла бы поделиться своей бедой.

Тони начал ложиться рано. Когда она присоединялась к нему, он притворялся спящим. Иногда она долго лежала в темноте, зная, что Тони тоже не спит.

* * *

Однажды вечером она застала Тони на кухне. Когда она вошла, он потупил глаза и буркнул, что устал.

– Я еще не все тебе сказала, – начала Эйлиш.

Тони медленно кивнул, словно давно этого ждал.

– Ни при каких обстоятельствах я не собираюсь заботиться о твоем ребенке. Это твое дело, не мое.

– Может быть, ты от этого не в восторге, – мягко заметил он, – но ты все еще моя жена.

– Жаль, что ты об этом не думал, когда устранял протечку. Но я не собираюсь это обсуждать. Я хочу, чтобы ты знал; если тот мужчина принесет сюда ребенка, я не отвечу на стук, а если он оставит ребенка на пороге, не открою дверь. Я не хочу иметь с этим ничего общего.

– И что же нам делать? – спросил он.

– Понятия не имею.

* * *

Эйлиш засиделась допоздна, читая оставленный Фрэнком журнал в надежде, что к тому времени, когда она будет ложиться, Тони уже уснет. Позволив себе взглянуть на вещи с его точки зрения, она поняла, в чем суть его терзаний. Если Тони верит, что тот человек подкинет им ребенка, он чувствует себя беспомощным. Она заставила себя подавить жалость, прекрасно понимая, что стоит дать слабину, и ей придется вставать среди ночи кормить чужого младенца. Эйлиш была полна решимости этого избежать. Она видела, что Тони пытается ее задобрить, принимая несчастный вид и стараясь ни единым словом не ухудшить их отношения. Без нее ему не справиться.

Внезапно ей пришло в голову, что она не знает, как поведет себя Франческа. Мать Тони умела убедить членов семьи, включая Эйлиш, что у них все в порядке. Даже когда Лена в приступе ярости пыталась переехать Энцо на дорожке у дома, свекровь заявила, что такие вещи случаются в самых крепких семьях.

* * *

Всякий раз, встречая Франческу, Эйлиш всматривалась в нее, пытаясь угадать, знает ли свекровь про ребенка, но та вела себя как обычно. Эйлиш решила, что Тони не посмел довериться матери.

Однажды в мастерской, повинуясь внезапному порыву, Эйлиш позвонила в контору Фрэнка и договорилась о встрече. Прошлым летом Розелла провела месяц у дяди в офисе, помогала секретарше, изучила картотечную систему, познакомилась с его коллегами. Даже побывала в его квартире на Манхэттене в районе «Адская кухня», куда никто из родственников ни разу не захаживал. По окончании школьного семестра Розелла собиралась пройти стажировку в другой адвокатской конторе.

Фрэнк обсудил с Розеллой ее оценки и устремления и решил, что племянница вполне способна поступить в хороший колледж. Если поступит, я оплачу ее обучение, сказал он Эйлиш.

– Я не могу заплатить за всех племянниц и племянников, – добавил он, – но Розелла должна поступить в колледж, и она этого хочет. Она упорная.

– Она знает об этом?

– Знает.

– Ты сам предложил или она попросила?

– Я рассказывал ей о своей учебе в Фордхэме. Заметил, что, как мне кажется, ей там понравится. Она долго колебалась, когда я предложил ей помощь.

– А потом?

– Потом призналась, что давно об этом мечтала.

Тем же вечером, после того как они с Тони шепотом обсудили в темноте текущие дела, Эйлиш заговорила об учебе Розеллы в колледже. Она сказала, что Фрэнк сам предложил оплатить обучение; Розелла согласилась только после того, как он на нее надавил.

– А у меня забыли спросить?

– Меня тоже никто не спрашивал.

– Но теперь ты знаешь.

– И ты.

– А что подумают Энцо и Мауро? Они знают, что нам такое не по карману.

– Фрэнк не может платить за всех племянниц и племянников.

– Тогда почему он платит за Розеллу?

– Потому что из них она самая умная.

– Ты его об этом просила?