Я вздрогнула: перед глазами внезапно вновь возникло уродливое лицо Михаила Перха. И его безумное бормотание: «Это все наследник тьмы… Это он мучает нас, сводит с ума. Наследник тьмы рожден, чтобы умереть».

– Его дети унаследовали силу? – уточнила я, с силой сцепив ладони под столом и пытаясь прогнать от себя его жуткий образ.

– Нет, – отозвался Андрей, обернувшись, – а может, и да, но это скрывали тщательно. После всех чудовищных преступлений Константина его семья должна была понести ответ перед Верховным судом по законам лиделиума. Их спасло лишь то, что они сами расправились с обезумевшим императором. Люсия Диспенсер на коленях умоляла Конгресс дать ее роду шанс искупить грехи отца. Она клялась, что никто в семье не унаследовал силу Константина и что его способности и вовсе были не даром Десяти, а результатом чудовищных псевдонаучных экспериментов.

– И что было дальше?

– Затишье, – просто ответил Андрей, передернув плечами. – На долгие годы Диспенсеры стали изгоями, хоть и оставались у власти. Несколько десятков лет они выплачивали контрибуцию из личной казны на покрытие большей части разрушений. Шли годы, мир начал восстанавливаться, и все поверили, что самое страшное наконец позади. До тех пор, пока сверхъестественные способности вдруг вновь не обнаружились у очередного наследника.

– Ты говоришь о Кристиане Диспенсере, – догадалась я. – Вот к чему была эта история…

– Верно, – отозвался Андрей. – Именно поэтому Джорджиана и Александр Диспенсеры скрывали сына.

– И как стало известно о его способностях?

– Нейк Брей узнал об этом еще до того, как мальчику исполнилось семь.

– И только? – Я прищурилась. – Нейк Брей, которого обвиняют в смерти Александра Диспенсера, единственный свидетель способностей его сына?

– Нейк Брей был десницей императора! Он был близок с Диспенсерами как никто другой, – возмутился Андрей. – И он не убивал Александра. Джорджиана поставила на уши Галактический Конгресс, пытаясь доказать это, но так и не смогла, потому что этому нет никаких, абсолютно никаких доказательств!

Усмехнувшись, я с грустью посмотрела на юношу:

– Я думала, все дело во власти, влиянии, свободе, в конце концов. А вы просто клуб безумных фанатиков, поверивших на слово в байки Нейка Брея, пытающегося оправдаться в глазах общественности и манипулирующего вами ради собственных безумных амбиций. Или… – Я замерла, вглядываясь в удивленные глаза парня. – Или это ваша общая идея. Это и есть план? Демонизация власти Диспенсеров, игра на религиозных страхах обывателей…

– Ты не понимаешь, о чем говоришь… – прервал меня Андрей.

– Я говорю так, как это выглядит! – отрезала я, ткнув пальцем в открытый том. – Твои первоисточники – собрание древних легенд? Сказки, что мамы рассказывают детям на ночь?

– Ты просила сказать правду, – скривился он, – а теперь возмущаешься, потому что она кажется тебе недостаточно реалистичной?!

– Ты встречал Кристиана Диспенсера? Ты лично видел то, о чем говоришь?!

Андрей молчал, прожигая меня тяжелым взглядом.

– Кто-то еще кроме Нейка Брея был свидетелем его способностей? Прошло двенадцать лет… хоть кто-нибудь за это время подтвердил слова герцога?

– Диспенсеры никогда бы не допустили этого, – мрачно отозвался он.

– Ну конечно. – Я покачала головой. – Я не опровергаю твою историю, лишь задаю логичные вопросы, которые наверняка возникнут у каждого. Даже… – я вздохнула, – даже если предположить, что это правда.

– Он убил его дочь, – резко прервал меня Андрей.

Я опешила:

– Что?

– Кристиан Диспенсер убил дочь Нейка Брея. – Лицо юноши стало серым. – Ее звали Татьяна. Они с Диспенсером были ровесниками, в детстве часто играли вместе, пока однажды его силы не вышли из-под контроля. Он был не виноват, не понимал, что происходит… просто не мог это остановить.

– Я не знала, что у Брея была семья, – в ужасе прошептала я.

– Татьяна умерла мгновенно, – сказал Андрей, не глядя на меня, – на глазах у Нейка. Несчастный случай, так всем сказали.

Оперевшись локтями о стол, я опустила пылающий лоб на холодные ладони.

– Отвечая на твой вопрос: нет, я никогда не видел, как Кристиан Диспенсер применяет свои способности, – продолжил Андрей, – но да, я встречал его однажды. Думаю, ты бы удивилась, если бы познакомилась с ним.

Когда он вновь обернулся, яркие солнечные лучи ударили ему в спину, осветив ореол вьющихся темных волос. Его губы сжались в тонкую полоску, а зеленые глаза вновь стали непроницаемы, словно стекло.

– Мне кажется, ты нашла бы его достаточно приятным. И я не думаю, что он плохой человек, но одно его существование ставит под угрозу миллиарды жизней. Пока среди нас ходят такие, как Кристиан Диспенсер, никто не будет в безопасности. – Отойдя от окна, Андрей приблизился ко мне, и от его взгляда у меня похолодело внутри. – Он не виноват, он всего лишь мальчишка, которому не повезло. Просто некоторым людям лучше и вовсе не рождаться.

С этими словами, захватив пальто, Андрей покинул библиотеку, оставляя на светлом полу грязные следы.

Глава 7
Пятый штаб

– Семь, – бесстрастно произнес Марк, уныло запрокинув голову и наблюдая, как небольшой шар взлетает к потолку и вновь стремительно опускается к нему на ладонь. Я подумала, что это даже оригинально – использовать макет шарообразной бомбы в качестве игрушки: вряд ли кому еще в тренировочных отсеках пришло бы это в голову.

Смахнув выбившуюся прядь с лица, я провела тыльной стороной ладони по мокрому лбу и бросила на юношу злой взгляд.

Марк Крамер оказался самым неожиданным знакомством последней недели. Впервые на пороге дома Нейка Брея я столкнулась с ним несколько дней назад. В том, что он ждал Андрея, у меня не было сомнений. Каково же было мое удивление, когда юноша бодро встряхнул кучерявой головой и, неловко улыбнувшись, выдал: «Алик передал, что тебе нужны друзья. Я не самый лучший собеседник, но на вопросы отвечать умею. Он говорит, у тебя их тысячи и ему одному не справиться».

Алик. Кажется, я думала о нем каждый час с момента смерти Михаила Перха. Прошло уже пять дней, а он так и не появился. Я надеялась увидеть его на следующее утро и поговорить, но мне не удалось его найти ни в этот день, ни в последующие. Марк убеждал меня, что Алик в порядке и обязательно даст о себе знать, как появится такая возможность. «Он ночует в штабе, вместе с Андреем, – объяснил он, – мы ведем большую работу над вербовкой новых союзников. Нам нужно знать, что у нас есть мощная поддержка в Конгрессе в случае, если Джорджиана и впрямь рассчитывает развернуть полномасштабную войну».

Впрочем, Андрея я тоже почти не видела. Пару раз на рассвете мне удалось уловить его осторожные шаги: он появлялся всегда в одно и то же время, в районе пяти утра, брел в свою комнату и запирался с обратной стороны. В особенно удачные дни я, просыпаясь от ночных кошмаров, слышала его музыку – нежную, еле уловимую мелодию, пробирающуюся ко мне спасительной нитью сквозь сумрак ужасов. Тогда я выходила в коридор, не в силах оторваться от нее, подолгу сидела на холодном полу у своей двери и наблюдала, как солнечные отблески рассвета скользят по темным стенам. Поначалу я боялась, что Андрей неожиданно появится на пороге своей комнаты и обнаружит меня, но он никогда не выходил.

С того самого утра, когда он рассказал мне о Десяти, мы больше не говорили. Это было достаточно непросто, если учесть, что мы жили в одном доме и наши комнаты разделяли лишь пара стен и узкий коридор, и я бы могла решить, что он меня избегает, но, по правде, думаю, ему просто было все равно.

Что же касается Питера Адлерберга – едва ли мы находили компанию друг друга приятной. Пару раз мы сталкивались в центре управления и коротко обменивались язвительными комментариями, но в остальном оба старались не попадаться друг другу на глаза.

Все дни я проводила в геологическом отделе. Дора любезно завалила меня работой, и я была ей благодарна: во всяком случае, это очень помогало отвлечься от тяжелых мыслей. По вечерам же я продолжала посещать медицинский отсек, где Джон Килси своими датчиками, словно цепкими клешнями, вновь брался за мой измотанный разум и устраивал очередные допросы на хертоне, пытаясь вытащить из него хоть крупицу ценных воспоминаний.

Он больше не спрашивал о событиях на Мельнисе, да и моим прошлым не шибко интересовался. Исследования доктора приняли неожиданный формат: каждый вечер в течение часа он перечислял мне незнакомые имена, названия локаций, упоминал о событиях, о которых я слышала первый раз, и пытался проанализировать мою реакцию, которая, впрочем, всегда была одинаково равнодушной. Почему, по его мнению, и, главное, откуда все это должно было быть мне известно он, разумеется, не уточнял.

Когда же выдавались свободные минуты, каких было немного, меня навещал Марк. Он появлялся всегда внезапно и неизменно вовремя. Он вообще относился к тому типу людей, которые все делают кстати: неудивительно, что мы быстро поладили. К тому же, как оказалось, он всерьез увлекался геологией. Наши встречи стали своеобразной отдушиной: мы коротали время в библиотеке Нейка Брея, реже отправлялись на вечерние прогулки, а иногда, как сейчас, он составлял мне компанию в тренировочном зале, выступая чем-то вроде незатейливого компаньона или ленивого наблюдателя.

Избегая излишних откровений, Марк Крамер при этом всегда оставался приятным собеседником. Его спокойный, миролюбивый нрав словно сглаживал все углы. В нем не было той трогательной, дружеской теплоты, что чувствовалась в Алике, остроумной наблюдательности Андрея или же черного сарказма Питера, что периодически все же был весьма кстати. Однако Марк обладал другой харизмой – с ним было комфортно не только говорить, но и молчать, а это качество я ценила ничуть не меньше.

Размахнувшись, я сделала резкий выпад в сторону компаньона-операционки, который легким приемом отразил его и нанес встречный удар мне в бедро, отчего ноги моментально подкосились и я завалилась на мат.

– Восемь, – вздохнул Марк и вновь запустил шар в воздух.

Поднявшись, я ткнула в него пальцем:

– Этим ты мне не помогаешь!

– Я предлагал, – пожал он плечами. – Ты сама отказалась!

Марк сидел на полу в паре метров от меня, скрестив ноги и с любопытством наблюдая за моими неудачными попытками отработать прием бокового захвата.

– Разве ты вообще не должен быть на этой вашей… встрече всевышних?

Марк изогнул бровь.

– Ты про собрание Нейка Брея? Даже если я выколю себе глаза и оглохну, уверен, они найдут способ донести до меня очередные малоприятные известия. К тому же, – он бросил на меня быстрый взгляд, вновь подкинув игрушку вверх, – я же вижу, как тебе необходима моя моральная поддержка.

Поджав губы, Марк приторно улыбнулся.

Наклонившись, я резко подалась вперед, на этот раз намереваясь воспользоваться элементом неожиданности и захватить ноги операционки, однако машина опередила меня на долю секунды, увернувшись и ударив коленом в живот, отчего я моментально свернулась пополам и рухнула вниз.

– Девять, – обреченно присвистнул Марк.

Я в ярости ударила кулаками по мягкому полу.

– Ты рассеянна, – констатировал он, – твое тело не понимает, что ты делаешь, поэтому ничего не выходит.

– Никак не могу перестать думать обо всем, что случилось, – поднявшись, я постаралась отдышаться, – о Мельнисе. Слишком много несостыковок и дыр. Например, вы сказали, что прислали подмогу, лишь когда сигнал базы пропал. То есть когда кристанские войска начали бомбардировки спустя почти трое суток после прибытия! Почему не раньше? Почему на Мельнисе, видя приближающиеся корабли Диспенсеров, не забили тревогу? Неужели они всерьез рассчитывали справиться с атакой имперского флота, не обращаясь за помощью?