По отметинам на дереве и следам шин полиция предположила, что автомобиль занесло на повороте и сначала он зацепил гигантский дуб у самого оврага, отчего развернулся. Затем какое-то время балансировал на краю обрыва, скорее всего, недолго, потому что парень, хоть и получил много травм, каким-то чудом успел выбраться, а девушка нет. Или она просто скончалась на месте. Следствие разберется…

Эдик рассказать ничего не мог. По крайней мере, не мог пока, потому что был без сознания. Да и кто бы стал полагаться на его слова… А Алиса никогда уже не расскажет. Она вместе с машиной сгинула в зловещей бездне.

Олег даже не смог за нее отомстить. Он злился и на Алису, потому что еще недавно был убежден, что девушка не станет заниматься подобными глупостями. Корил и самого себя за то, что не отговорил ее, не убедился, прежде чем пойти спать, что все спокойно разошлись по комнатам. Так самоуверенно… На Эдика же он злился больше всех. Почему этот подонок спасся сам, но не вытащил Алису, не помог? А думал только о своей шкуре.

Но потом решил, что Алиса простила Эдика. А ее дух явился в ночь аварии и заманил к злосчастному повороту только для того, чтобы спасти этого идиота. Слова о приставании и прочем могли быть просто уловкой. По крайней мере, ему хотелось в это верить.

Так или иначе, она пришла к Олегу как к близкому другу в надежде на помощь. В конце концов, именно Алиса заставила Олега затормозить. Значит, и он должен простить. И Эдика, и себя.

Олег не был уверен, существовал ли здесь раньше призрак несчастной погибшей женщины. Но теперь, оставляя венок на обочине перед отъездом, кое-что он знал точно: этим летом они привезли его с собой…

Конечно, ребятам, которые были не меньше его шокированы произошедшим, Олег не смог рассказать о своем видении. Кто в такое поверит? Вместо этого предложил более логичное объяснение: он ушел спать, зная, что эти двое остались сидеть допоздна и изрядно напились, но не мог уснуть, поскольку голова продолжала болеть. Тогда он спустился в гостиную за водой, чтобы запить очередную таблетку. И не обнаружил там ни Алисы, ни Эдика. Услышав рев мотора с улицы, понял, что быть беде, и поспешил за ними. Но не успел.

А что до древнего проклятия, если оно и правда существовало, то, возможно, Алиса, сумевшая простить и спасти того, кого могла бы возненавидеть, положила всему конец?

***

Хозяйка базы отдыха «Серебристое» стояла у окна с бокалом и вглядывалась в темную полосу высоких вековых сосен, за которыми изредка мелькали огни автомобильных фар.

– Значит, они увезли парня на скорой, – с досадой произнесла она хрипловатым голосом.

– Это неправильно… – пробасил ее муж, сидящий в кресле с толстой сигарой в руке, укутанный белыми дымными завитками, и закашлялся. – Если он выживет, будут еще жертвы… Много жертв среди местных.

– Завтра прибудет еще одна большая компания студентов. Скажи сыну, чтобы поделился легендой и с ними.

– Однажды это не сработает, – хмыкнул мужчина.

– Всегда срабатывало и всегда будет. Она сама выбирает и зовет тех, кто ей нужен. Им только требуется о ней узнать…

Призрачное кафе

– Давайте срежем путь, – предложил Игорь, кивнув на тропинку, уводящую вглубь лесной чащи, влево от основной дороги.

– Так и начинаются все жуткие истории с расчлененкой… – протянул Матвей и посмотрел на часы. – К тому же время уже за семь вечера. Помнишь, что всегда говорила бабушка? Никто из местных не сунется в эту часть леса после семи…

– Вот именно! – перебила Ксения мужа. – Время уже за семь, а духота до сих пор стоит невыносимая. А до деревни идти еще минут сорок. Может, пора перестать быть примерным внучком? Или твоя бабуля продолжит портить мне жизнь и после смерти?

Признаться, когда старая карга отправилась на тот свет, Ксения вздохнула с облегчением. Да, для мужа это была огромная потеря, и его можно понять. Клавдия Даниловна обожала внука. Мать родила его довольно рано – в девятнадцать. Отец тоже был еще совсем молод. Так что родители пытались встать на ноги и одновременно успеть хоть немного вкусить разнообразных радостей и удовольствий свободной жизни, поэтому до поступления в школу Матвей все время проводил здесь, а потом приезжал на каждые каникулы. И бабушка Клава, как он ее называл, посвятила себя заботе о мальчишке, почти полностью заменив ему мать. К сожалению, все ее тепло и безграничная любовь к внуку в итоге сыграли против Ксении и вылились злой ревностью по отношению к его избраннице. С самого начала отношений Матвей мечтал познакомить Ксению с Клавдией Даниловной, все уши ей прожужжал о своей мировой бабушке, а потом, когда знакомство не оправдало ожиданий, жаждал наладить отношения между ними, подружить двух любимых женщин, но каждый визит в деревню Земляникино для Ксении оказывался испытанием. Нет, бабуля не привыкла прямо высказывать свою неприязнь. Но ее намеки были настолько толстыми, что не заметить их было невозможно. Если к Матвею она обращалась исключительно словами «родненький» и «сынок», то Ксению одаривала более красочными и изысканными эпитетами.

– Криворуконькая ты наша, дай лучше я сама со стола вытру, – приговаривала Клавдия, глядя, как Ксения честно пытается ей помочь по хозяйству.

– Ну ты погляди, опять глупость сморозила. Да что с вас городских взять? Ничему там хорошему не научат. Разве умный человек вставит кольцо в нос? Точно как у коровы, – непременно передергивала она, стоило невестке попытаться поддержать разговор.

Даже фирменный способ выражения любви всех правильных бабушек – вкусная домашняя еда – в отношении Ксении тоже превратился в орудие изощренной мести. Например, в щи к ее приезду бабуля обязательно клала дополнительную порцию ненавистного разваренного лука, а когда Ксения начинала выкладывать на край тарелки особо крупные куски, от которых ее натурально выворачивало, Клавдия Даниловна сетовала на плохую память и бормотала себе под нос:

– Ох, молодежь, избалованные какие все стали. Даже из уважения к старшим потерпеть не могут! Притворилась бы хоть, что ей нравится.

Однажды бабуля, естественно, тоже по забывчивости, посолила чай Ксении. А в другой раз вытерла с пола ее дорогим кашемировым шарфом пятно от вишневого компота, «случайно перепутав» с тряпкой.

Так продолжалось все пять лет их знакомства. Хотя Ксении недавно исполнилось тридцать, и объективно престарелая женщина стала уступать ей и в ведении быта, и в остроте ума, характер у Клавдии оставался все таким же упертым, а настрой – непоколебимым. И рядом с бабулей молодая женщина до последнего чувствовала, что из одного места у нее растут не только руки. Поэтому последний год предпочитала беречь нервы и отправляла мужа гостить на малую родину в гордом одиночестве, что Клавдию Даниловну, конечно, ничуть не расстраивало.

Так или иначе, Клавдии не стало два месяца назад, и теперь нужно было решать, что делать дальше с домом. Поэтому Ксения, Матвей и его двоюродный брат Игорь, который был старше на четыре года и тоже с детства изредка приезжал в деревню дышать свежим воздухом, отправились в эту маленькую экспедицию.

– Давай, брат, не дрейфь, – хлопнул его по плечу тяжелой рукой монументальный Игорь так, что не слишком спортивный Матвей слегка согнулся под силой подбадривающего братского жеста. – Вы с женой, вроде, ровесники, а ты себя ведешь, как маленькая суеверная девочка. Ладно, бабуля была женщиной деревенской, а им свойственно развлекать себя всякими выдумками. Но ты же взрослый мужик. Пожалей наши ноги. Дама уже, понятное дело, устала, а я вчера на тренировке так квадры убил, что ноги еле разгибаются. Здесь гораздо ближе. Двадцать минут максимум – и мы дома. Что за это время вообще может случиться, тем более, когда рядом такая машина, как я? Никому не дам в обиду младшего братишку, – он протянул руку, чтобы ущипнуть Матвея за щеку, как часто делают с милыми малышами, но тот отмахнулся.

В присутствии двоюродного брата Матвей и Ксения менялись местами. Ее Игорь часто хвалил и обращался в целом как истинный джентльмен, а над младшим братом любил подтрунивать, но, в отличие от бабушки, делал это по-доброму. Тем не менее, Матвей не был ценителем подобного чувства юмора.

Он раздул ноздри, запыхтел, принялся переминаться с ноги на ногу. Матвей и сам не знал, полагается ему считать себя городским или деревенским, учитывая своеобразный бэкграунд. Сложившийся круг общения, востребованность в качестве умелого IT специалиста и годы, прожитые в Москве, конечно, помогали чувствовать себя в городе как дома. Но сейчас второй вариант казался куда ближе, и в районе солнечного сплетения что-то тревожно сжалось. С другой стороны, действительно, что может произойти на этом маленьком отрезке леса? Здесь и теряться-то негде. Он только кажется бесконечным из-за своей густоты. А на самом деле так будет куда короче, чем в обход. Матвей с сомнением пожал плечами.

– Ну пожа-алуйста, – протянула Ксения, крепко прижавшись к плечу мужа с другой стороны.

– Ладно, хрен с вами. Уговорили, – махнул он рукой и нехотя ступил на тропинку.

Первые десять минут они продвигались довольно бодро, но вскоре наткнулись на развилку.

– И куда теперь? – почесав в затылке, озадаченно спросил Игорь.

– Понятия не имею. Давно я тут не ходил, – раздраженно ответил Матвей. – Давайте лучше вернемся. Я сразу говорил, что это дурацкая затея.

– Шутишь? Ни за что. Мы же уже почти на месте. Глупо сейчас разворачиваться. Подожди-ка минутку, посмотрю путь по навигатору, – возразила Ксения. Она достала смартфон, нахмурила брови. – Хмн… Очень жаль, но он показывает только главную дорогу. Но мы уже совсем близко к деревне. В любом случае не заблудимся.

– Давайте свернем на левую тропинку. Она выглядит более протоптанной. Значит, по ней чаще ходят, – предположил Игорь, погладив бороду с видом мудрого старца.

– Ну не знаю. Как по мне, они одинаково заросшие. Я бы ни по одной ходить не стал, – пробубнил Матвей и брезгливо стряхнул упавший листок с короткостриженной макушки.

– Решено, идем по левой, – ухватила его за локоть Ксения и подтолкнула.

– Кстати, Игорь, а ты знаешь, почему бабуля не советовала ходить в лес? – поинтересовалась она у старшего брата.

– А что, тебе Мэтью разве не рассказывал про великую и ужасную тайну Земляникино? – шутливо уточнил он.

– Ну, говорил что-то про семейку людоедов, просто хочу послушать твою версию.

– Не людоедов, а каннибалов, – вмешался Матвей.

– Пф… Ну да, разница же принципиальная, – иронично фыркнула Ксения.

– Верно, была такая страшилка, – начал рассказывать Игорь. – Их дом стоял недалеко от деревни, как раз где-то в этой части леса. Эти типы, Кулаковы, были, мягко говоря, странными. Чужаков не любили и не подпускали близко к своему неприкосновенному роду. И это не просто фигура речи. Все было до такой степени плохо, что много лет они размножались только путем инцеста. Братья «женились» на сестрах, дяди на племянницах и так далее. Конечно, это не могло не сказаться на потомстве. Из поколения в поколение они становились все уродливее. Имели разнообразные генетические дефекты и отклонения, физические и ментальные, были болезненными, некоторые даже не умели разговаривать. И соответственно потихоньку начали вырождаться. Так их осталось четверо. Мать, отец, старшая дочь и сын. Парню как раз не повезло, он настолько отставал в развитии, что совсем не говорил. Ни детей, ни внуков у Кулаковых больше не получилось. А старшая дочь умерла от какой-то болезни, когда ей было примерно сорок. Надо было что-то решать. Тогда они и похитили деревенскую девчонку – в жены своему сыночку.

– Только не это! Какая жуть, бедненькая. Прямо какой-то кошмарный вариант «Красавицы и чудовища», – ужаснулась Ксения, и ее лицо исказила гримаса страха и отвращения.