Когда Аскольд рассказывал все это, в какой-то момент мне стало по-настоящему страшно. На словах о том, что хищник будет стараться сократить дистанцию и убрать с пути все лишнее, я отчетливо ощутил крупную дрожь, прокатившуюся по спине. Напротив меня сидел народный артист России, рекордсмен Книги Гиннеса, художественный руководитель Большого Московского цирка – и он был безумно похож на тигра, который непостижимым образом принял человеческое обличье.

Тот же выжидающе-хищный взгляд. Размах рук, напоминающий движения огромных лап.

Подсознание забило тревогу! И отнюдь не потому, что этот человек – когда-то боксер-любитель в супертяжелом весе, играющий сейчас в хоккей. О схватке на кулаках не могло быть и речи, если вы увидели такой взгляд – две черные точки в ярком обрамлении, будто бы направленные в самую суть твоего естества. Это взгляд, известный всем жертвам хищников испокон веков. Это взгляд питона, гипнотизирующий кролика. И это по-настоящему жутко!

Эдгард

Когда копится опыт, ты растешь над собой, развиваешься как профессионал – дрессировщики в этом похожи на хорошее вино, которое с годами становится лучше. Начинаешь разбираться в индивидуальных особенностях животных, мгновенно оценивать ситуацию в манеже. Я иногда смотрю, как аналитики чертят схемы в футболе или хоккее, и понимаю, что ничего не понимаю! Какие-то рывки, пасы, передвижения. Однако я и сам мысленно черчу такие схемы в манеже: этот тигр не в ладах с этим львом, этот сегодня в плохом настроении и, если будет провокация, бросится на меня, этот ищет повода подраться. Все это оценивается по мелким деталям: взгляд, холка, шерсть. И это – опыт.

В опасных профессиях опыт и его передача – важнейшие составляющие. Я прекрасно помню урок от папы, который очень сильно врезался в мою память и в мое сознание: чем сильнее ты ударишь тигра, тем быстрее и жестче он тебе ответит. Возможно, сегодня тигр перетерпит, но запомнит эту боль и обязательно тебе ответит. Работа с животным – это прежде всего психология, в манеже с хищниками попросту нет возможности решать вопросы физической силой. Посудите сами: они мощнее нас, и их обычно в шесть раз больше, чем нас с Аскольдом. Что могут сделать два человека против хищников, каждый из которых тяжелее в два-три раза? Ничего. Если львы или тигры решат напасть, они нас запросто порвут.

Однажды так вышло – конечно, не специально, – что мы проверили этот папин совет на практике. Тигр Амур бросился рвать и душить другого тигра, мы с Аскольдом кинулись их разнимать и спасать второго. Такие ситуации в принципе очень опасны – приходится все делать на расстоянии, палками и другими предметами, чтобы тебя самого не затянули в эту кучу. И вот, как только мы их разняли, Аскольд ударил Амура палкой и, видимо, сделал ему очень больно. В таком случае ждешь, что животное придет в себя и отступит, но Амур сделал все с точностью до наоборот – мгновенно развернулся и прыгнул с барьера прямо на Аскольда!

Сегодня я вижу этот момент, как будто в замедленной съемке, совсем как в «Матрице»: летит тигр, а от него пятится мой брат. В какой-то момент Аскольд стал заваливаться назад, стараясь уйти с линии атаки, и упал примерно в центре манежа. Амур приземлился совсем рядом и уже начал сжиматься, чтобы прыгнуть на брата. Воплоти он эту задумку в жизнь – мы бы уже не спасли Аскольда, это был бы абсолютно точно летальный исход. И в этот момент я забежал между ними, встал стеной и закричал на Амура, стоя прямо перед ним. Тут уже тигр пришел в себя и засеменил на место, а я, обернувшись, увидел белого как полотно брата.

Тут также необходимо понимать несколько вещей. Амуру уже до этого было больно – наверняка он во время драки получил в ответ. Плюс он был в заведенном состоянии и накопил в себе нереализованную агрессию, не убив своего врага. И тут кто-то из-за пределов «красной пелены» делает ему больно. Помните, как в мультфильме «Мадагаскар»? Сразу видно, что создатели работали с животными и изучали их психологию, – очень многие моменты точно подметили. Например, когда лев Алекс голоден, для него лучшие друзья превращаются в ходячие бифштексы! Это «клин» – его переключило в другой режим. Но он хищник, ему такое надо прощать.

Дрессура – это прежде всего психология. Конечно, если бы тигр начал охоту на укротителя в XIX веке, по тогдашним законам его бы просто избили толпой до состояния полного повиновения и страха перед людьми. Однако эти времена давно прошли, жестокая дрессура стала историей – современное общество не принимает жестокого обращения с животными, а укротителей, которые могли физически задавить хищника, заменили мы, дрессировщики, люди, вникающие в их психологию и воздействующие на них без физического насилия. Ситуация изменилась в конце XX века – дрессура стала более тонкой и психологичной. Старые плакаты нашего папы содержат слово «укротитель», а вот в 1970–1980-х годах общество стало размышлять о методах работы с животными, сами укротители стали более профессионально подходить к своей работе.

Сейчас мы знаем, что, если хищник утвердился в своей мысли напасть, это становится проблемой на годы вперед. Амур после того случая начал смотреть на брата, как на жертву, потому что психологически победил его в тот момент – увидел, что Аскольд стал пятиться, упал и был бы практически в его власти, если бы я не вмешался. Аналогично было и с Бритни. Какой-то в целом неудачный выдался период, потому что эти нападения на брата произошли примерно в одно время. Возможно, он себя неправильно повел в какой-то момент? Это ведь очень странно: охота велась конкретно на Аскольда, а не на меня или нашего помощника Василия Васильевича. В итоге нам пришлось отдать Амура и Бритни в зоопарк.

В Эдгарде всегда видно стратега. Этот взгляд наверняка многим знаком – он может спокойно разговаривать с вами, о чем-то рассказывать, но там, на фоне, в бесшумном режиме, крутятся совсем другие механизмы и развиваются совсем не связанные с этим разговором мысли.

У него в голове все эти схемы, чертежи, случаи из жизни и список задач разом. И рассказывая о чем-то, он открывает нужный файл в голове, не завершая работу с остальными. Он концентрируется на одном, но не упускает из виду все остальное. И это завораживает.

Аскольд

Мы бесконечно пытаемся показать и доказать, что дрессура – это прежде всего психология. Наверное, существуют идиоты, которые считают, что чего-то можно добиться одной физической силой и жестокими методами – например, постоянно избивая животное. Это не дрессировщики, их нельзя так назвать. Это – так называемые «хозяева». Применение таких методов показывает, что человек в принципе не понимает, что такое дрессура и как она устроена: в таком случае воспитывается либо отторжение, которое приведет к жестким ответным действиям; либо животное вырастает забитым, и с ним ничего нельзя делать, ведь оно всего боится.

К тому же взрослое животное довольно сложно «забить», «погасить» – это возможно сделать один раз, и то лишь в теории. Если тридцать человек соберутся и пойдут бить взрослого тигра или льва железными прутьями, это ни к чему не приведет. Либо животное после такого станет инвалидом (а то и умрет), либо оно во время этой потасовки прыгнет в последний бросок и вдобавок заберет кого-то с собой. Это, конечно, чистая теория – на практике хищник просто физически сильнее дрессировщика, и его держит лишь психологический барьер. А вот если до хищника начинает доходить, что он сильнее, что на человека можно броситься и выйти победителем из этой ситуации, пиши пропало.

Я один раз испытал это на собственной шкуре – во время репетиции в Магнитогорске мы бросились разнимать драку между животными, я разгонял их палкой, а тигр по кличке Амур закрылся от удара, а потом прыгнул в ответ. Я видел это прыжок, бросился назад и упал на манеж из-за того, что сделал это слишком резко. И лежа на манеже, я понял, что Амур увидел во мне мишень и добычу: у него что-то щелкнуло в сознании и полностью поменялся взгляд. Тут между нами встал брат, Амура успокоили, но и потом я не раз замечал, что он смотрит на меня совсем другими глазами: у него появился азарт, он понял, что меня можно убить.

Я сказал Эдгарду, что Амура нужно сдать в зоопарк, брат не соглашался, включал «режим дрессировщика». Мы провели две репетиции, во время которых Амур продолжал выслеживать меня и подбирать удачный момент для броска. После этого я заявил брату, что тигр все равно найдет этот момент и убьет меня, но Эдгард продолжал стоять на своем. Тогда я честно и прямо сказал: «Когда он кинется меня рвать, это будет на твоей совести». Только тогда до него дошло, он не захотел терять брата.

Похожая ситуация была с Бритни. Она охотилась на других тигров, и уже тогда в ней была определенная степень неадекватности. По отношению к хищникам вообще трудно оценить адекватность: ее нужно рассматривать с точки зрения звериной адекватности и даже вовсе хищнической, если мы говорим про тигров, про львов.

Второй момент – это то, что в их системе координат, от которых они отталкиваются, убийство является нормой. И поэтому здесь нужно понимать, какую точку отсчета мы берем для того, чтобы эту адекватность оценивать. Но если все это принимать во внимание, у Бритни было поведение агрессивное, которое рождалось здесь и сейчас, и в этом была ее неадекватность. То есть она была непоследовательна. А это несло очень серьезную опасность для окружающих, потому что никогда не знаешь, что от нее ждать. То есть в ней не было предсказуемости, как в любом нормальном хищнике, когда ты знаешь, понимаешь: вот сейчас будет драка, нападение. А Бритни могла быть одинаково спокойна, одинаково агрессивна. И вот однажды она начала просто кидаться на других животных. Сначала мы решили, что это просто такая ситуация, стечение обстоятельств, вот ее переклинило, она почему-то распсиховалась и кинулась.

А потом мы вдруг поняли, что она открыла охоту.

Она начала ждать моментов, искать ситуацию, когда можно кинуться – все равно на кого. И потом мы, естественно, применяли превентивные меры, чтобы остановить ее. Окрикнуть, встать на пути у нее, размахнуться палкой, чтобы она увидела, что ты защищаешь другого зверя. В какой-то момент я увидел другую Бритни. Я увидел зверя, который задумался, а не убить ли ему меня?

И именно в этот момент внутри пробегает предательский холодок, потому что ты понимаешь: она все равно сильнее, ей нужно просто кинуться на тебя, как в фильмах ужасов, просто броситься вперед, оттолкнуться и прыгнуть. И это может быть последний момент твоей жизни. Потому что дальше ты уже ничего не сможешь предпринять, просто не успеешь. И она несколько раз повторила потом этот взгляд, и я видел, что у нее в голове демоны борются. Она думала: кидаться или не кидаться.

У нее не было (как положено всем хищникам, которые работают с дрессировщиками) мысли о том, что на дрессировщика кидаться нельзя, вообще на человека нельзя бросаться. Это первостепенное правило, которое мы пестуем в них с самого детства, для этого мы их воспитываем сызмальства, чтобы они нас воспринимали с уважением – как родителей, лидеров, хозяев, если хотите. И вот если этот барьер сломан, то всё. Ничего ты не сделаешь, она когда-нибудь кинется.

Как я уже сказал, у нас было несколько таких ситуаций, когда я видел этот взгляд. Дело было не лично во мне, а в том, что Бритни просто выбрала именно меня. У хищников в принципе есть такая фишка. Они придумывают себе мысль, а потом начинают на ней концентрироваться. Допустим, Бритни решила, что можно кинуться на конкретного тигра, и потом начинает это делать постоянно. И ничего нельзя с этим поделать, только останавливать, контролировать, но хищник все равно почти никогда не прекратит попыток, пока не осуществит задуманное. Такая вот интересная у них форма мышления.

И когда я стал замечать эти взгляды, понимать эти мысли Бритни, Эдгард этого не видел, потому что на него она так не смотрела. Она просто выбрала меня, сработала какая-то ситуация, во время которой у нее эта мысль появилась по отношению ко мне. Я рассказал об этом брату: «Эдгард, она начала на меня охотиться». Он ответил: «Да ладно, ты чего, боишься, что ли?!»